в Венеции. Одним из тех, кто ввел русского посланника в высшее английское общество, был известный математик, хранитель Шотландской печати, любимец короля и двора господин Мекензи, с которым Воронцов часто выезжал в свет. Именно благодаря дружбе с ним Семен Романович сумел отправить в Петербург специально для императрицы уникальную книгу по ботанике лорда Бюта (родного брата Мекензи), написанную им для королевы и напечатанную в количестве 12 экземпляров.
Английские аристократы-ученые, в их числе и лорд Бют, не нуждались в материальном вознаграждении за свой труд, им гораздо больше льстило письмо от русской императрицы, «изъявляющее удовольствие Государыни с некоторыми лестными выражениями к сочинителю» [3]. Подобного внимания желал удостоиться и господин Мартен, который попросил С.Р. Воронцова отправить в дар императрице, великому князю и Академии наук свои книги с гравюрами раковин Тихого океана.
Одновременно с ними Семен Романович передал для императрицы и светлейшего князя труды шотландского ученого лорда Момбодена, получившего в свое время от Потемкина «некие греческие книги» [4]. Труды лордов Бюта и Момбодена, а также господина Мартена были отосланы в Петербург вместе с описанием уникального микроскопа и коллекцией камей [5].
С.Р. Воронцов регулярно отправлял в Россию новейшую научную литературу. При этом он мог критично отозваться о некоторых английских достижениях, позволяя себе весьма едкие замечания. Так, высоко оценивая труд английского доктора Блейна, посвященной морским болезням, он писал Безбородко, что книга заслуживает внимания, так как полезна для российского флота. Но здесь же замечал, что доктор, подписывая книгу Екатерине Великой, «вымарал» в ней один лист. «Сие доказывает, что Англичане хотя много знают, однако не знают еще некоторых придворных благопристойностей» [6].
Будучи в общении доступными и любезными, Воронцовы при этом никогда не забывали о своем аристократическом происхождении. В 1799 году дипломат писал обер-камергеру графу Н.П. Шереметеву, что не может вести переговоры с актерами в Лондоне о приезде их в Россию: «…я уклоняюсь от поручения, которое столь выше моих способностей, чтобы его хорошо исполнить, и столь ниже моего образа мыслей» [7]. Этим ответом С.Р. Воронцов дал понять, сколь неуместна такая просьба. В повторном послании Шереметев заметил, что за бесчинства актеров отвечает полиция. Они презираемы за свое ремесло, но уважаемы за добрые человеческие качества: «…мы признаем в этих людях только способности, проявляемые на театре, и свойства, которые они выказывают в наших передних». Далее он пояснял, что «написал, побуждаемый близкими отношениями, бывшими между вашим братом и мною» [8]. А.Р. Воронцова и Н.П. Шереметева в разные периоды их жизни сближало служение искусству. Театры Шереметьева в Кускове (а затем в Останкине) и Воронцова в имении Андреевском по праву считались одними из лучших в России. Не следует думать, что граф С.Р. Воронцов не разделял увлечения брата театром.
В одном из писем к нему (1795 год) Семен Романович благодарил «нашего» доброго друга господина де Лафэрмьера (секретаря и библиотекаря Марии Федоровны) за его письмо с изображениями элементов декорации театров графа Шереметева, князя Волконского и графа А.Р. Воронова[51]. Одновременно он отмечал, что «актеры этих театров превзошли его замысел и сделали это прекрасно» [9].
Если для его брата главными увлечениями были литература и театр, то можно утверждать, что С.Р. Воронцов предпочитал живопись[52], которая (особенно портретная) находилась в Англии под особым покровительством королевской четы. (Благодаря Георгу III был основан Британский музей.) Прославленный портретист Томас Лоуренс (1769–1830) создал портрет С.Р. Воронцова[53], который в настоящее время находится в Эрмитаже [10]. В свое время художника приглашали поработать в России, но он не захотел покинуть Англию, в отличие от других менее известных собратьев – Р. Бромптона, Д. Хирна, Дж. Уокера, Дж. Аткинсона и Э. Майлса. В середине 1780-х годов XVIII века английская живопись в Эрмитаже была представлена слабо. После того как на это обратил внимание императрицы друг и покровитель другого британского художника, Д. Рейнольдса, лорд Кэрисфорт, Екатерина II решила заказать живописцу картину с сюжетом по его выбору[54]. В 1789 году Рейнольдс прислал в Россию два полотна – «Младенец Геракл, удушающий змей» и «Змея в траве» (последнее написано для Г. Потемкина). С.Р. Воронцов был также поклонником английской архитектуры. В частности, он восхищался одним из лучших творений Томаса Харрисона (1744–1829) – ансамблем Честерского замка и рекомендовал архитектора М.С. Воронцову для возведения своих дворцов[55].
Петербург получал из Лондона не только библиографические редкости и произведения искусства. Россию интересовали также достижения Англии в области сельского хозяйства. В 1797 году С.Р. Воронцов отправил Ф.В. Ростопчину письмо с проектом обучения ветеринаров [И].
К тому времени Федор Васильевич решил завести в Воронове образцовое хозяйство. Желая применить в нем все новое и полезное, что известно в Европе, он в 1802 году написал С.Р. Воронцову: «Много занимаясь земледелием и помышляя не о своих только барышах, я имею надобность в смышленом англичанине, которого бы мог сделать главноуправляющим в этом имении. Англичане превзошли всех в умении улучшать земли и собирать обильные урожаи. Мне бы хотелось иметь умного фермера, опытного в произращении зернового хлеба и овощей и который умел завести севооборот, сообразный со свойствами почвы; а жена его заведовала бы фермою, коровами, маслом и пр. Я дам нужное ему жалованье, содержание и через три года, когда все будет заведено, шестую долю урожая как с полей, так и с фермы. Я был бы очень доволен получить такого фермера, какой у графа Николая Румянцева: он уже творит чудеса у него в подмосковной. На этих днях жду к себе из Берлина профессора ветеринарной школы; он должен ее устроить здесь» [12]. Возможно, в письме Ростопчина речь идет о знаменитом румянцевском агрономе Роджере, которому сельское хозяйство обязано изобретением особого плуга и который управлял фермой в имении графа – Троицкое-Кайнарджи. Скорее всего, не без помощи С.Р. Воронцова из Англии приехали в Вороново специалист Петерсон и несколько агрономов-механиков.
Для ведения образцового прибыльного хозяйства нужно было разводить особые породы скота. И вновь Ростопчин пишет письмо в Лондон, просит помочь купить и переправить в Россию овец и баранов английской породы. А так как в Англии это было запрещено, причем под страхом смертной казни, то предлагался план их вывоза: «Вам будет очень легко приобрести их на ваше имя, желаю не более 120 овец и баранов. Из находящихся у меня на службе шотландцев один отлично опытен в уходе за скотом, и я мог бы, мешая новую породу с породою шведскою, которой у меня свыше ста голов, получить через несколько лет отличный
