«Сии проклятые злодеи и изверги вскоре получат достодолжное наказание, ибо сильная туча собирается здесь на них, которая будет их карать без всякой пощады». С.Р. Воронцов подчеркивал в своей реляции от 25 января 1793 года, что события во Франции очередной раз продемонстрировали Европе, что в Англии «<…> не партер и не ложи господствуют в театрах, и верхняя галерея, составленная из самого низкого класса народа, который повелевает и дает законы <…>, и сей то класс принял с ужасом, жалостию и негодованием известие о убиении короля французского <…>» [31].
В Лондоне оплакивали короля Франции, а в Париже, в день казни Людовика XVI, были открыты все театры.
Являясь сторонником теории «аристократического преобладания», С.Р. Воронцов полагал, что истинные сыны Отечества могут появиться только в среде, где привыкли дорожить именем предков, и потому русское дворянство необходимо усилить в его сословных привилегиях: «Point de nobles, point de monarchy» («Без дворянства нет монархии», – говорил он) [32]. И «лучшее» управление было у него синонимом командования «лучших» людей (высшего сословия) остальными гражданами страны [33].
Подписанный Россией и Великобританией в 1793 году документ о совместном противостоянии Франции включал пункт о ее морской блокаде. Это соглашение, по мнению английского короля Георга III, полностью разрушало «всю русскую систему «вооруженного нейтралитета», которая в последней войне оказалась самой враждебной из всех мер, предпринятых против нас какой-либо страной» [34]. В феврале 1795 года был заключен англо-русский оборонительный союз, который сыграл важную роль в ходе агрессии Наполеона.
Ночь с 14 на 15 июля 1789 г. Литография
П.-Г. Берто. Смерть начальника жандармерии. 14 июля 1789 г. Гравюра
Блангиар. Смерть Марата. 1793 г.
П.-Г. Берто. Снятие статуи Людовика XIV. Гравюра
Как известно, внешнюю политику Англии во многом определяли ее торговые интересы. В 1794 году Петербург получил сообщение о взятии англичанами острова Святого Доминика, в порту которого оказались 22 французских корабля, груженных сахаром и кофе. Захват этой территории создавал для Британии наиболее благоприятные условия для поставок подобного товара в Европу. А отсутствие конкурентов в торговле им позволяло англичанам устанавливать на эту продукцию любые цены.
18 апреля 1794 года из Лондона отослано сообщение о взятии Мартиники и об отправке к Корсике 2 тысяч неаполитанцев. В том же месяце Петербург получил депешу о том, что на первом заседании после Пасхи английского парламента было объявлено о заключении договора между Англией, Голландией и королем Прусским. Пруссия обязалась оставить войско (62 тысячи человек) в распоряжении Англии и Голландии.
Петербург регулярно получал из Лондона сообщения о состоянии дел в английском парламенте, перестановках в правительстве и действиях английского флота. В своей деятельности посол России в Великобритании руководствовался не личными симпатиями или антипатиями, а интересами Отечества. И когда бывший его союзник Ч.Дж. Фокс будет ратовать за прекращение войны с Францией, Воронцов не поддержит его и резко отрицательно оценит занятую им позицию.
На протяжении всей своей дипломатической карьеры С.Р. Воронцов постоянно подтверждал своими поступками некогда сказанные им слова: «…я не придерживаюсь никакой партии, кроме партии моего Отечества… я – Русский и только Русский» [35].
Канцелярия посольства
В период Очаковского кризиса «министерство Воронцова» в Лондоне действовало твердо и решительно. Дипломатическая победа 1791 года вряд ли бы состоялась без сплоченной работы сотрудников посольской канцелярии, каждый из которых отличался высоким профессионализмом[49].
Одним из ближайших помощников Семена Романовича был сын украинского священника Яков Иванович Смирнов, которого многие современники считали одним из выдающихся сотрудников канцелярии российского посольства[50].
По мнению графа Е.Ф. Комаровского, «При нашей миссии в Лондоне изо всех чиновников один был только человек замечательный: это священник нашей церкви Яков Иванович Смирнов: он был употребляем и по дипломатической части». Смирнов «человек очень умный, знает хорошо латинский язык, говорит по-французски, по-немецки, по-английски и (если не ошибаюсь) по-итальянски, – много читал и сам переводит и сочиняет. Он любит англичан до чрезвычайности; за то и англичане любят его. Не думаю, чтобы он захотел жить где-нибудь в другом месте, кроме Лондона», – писал журналист и писатель П.И. Макаров, посетивший русского священника в 1795 году. Описывая внешность Якова Ивановича, он отмечал его статность, высокий рост, стройность, элегантность костюма; «<…> словом сказать: молодой, хорошо воспитанный лорд <…>» [!]. Внешности Смирнова соответствовали и внутренние качества; доброту и заботливость Якова Ивановича отмечали П.И. Сумароков, А.И. Тургенев, Ф.И. Иордан. Желая улучшить финансовое положение сотрудника своей канцелярии, Воронцов в 1786 году в одном из писем к Безбородко просил «исходатайствовать <…> от милостивой и великодушной нашей Государыни награждение и некоторую годовую помочь.
<…> Он (Я.И. Смирнов. – Авт.) действительно в нужде находится, имея жену и пятеро детей <…>» [2]. Семен Романович характеризовал своего помощника как человека деятельного, знающего, пользующегося уважением не только среди соотечественников, но и представителей английского общества». В его обязанности входил поиск учителей для россиян, отправка инструментов для учебных заведений, а в особых случаях даже шифровка корреспонденции.
Я.И. Смирнов был посвящен при Павле I в рыцари ордена Святого Иоанна, а затем состоялось ошеломляющее решение императора. После ухода в 1800 году с посольского поста С.Р. Воронцова священник был назначен поверенным в делах России в Лондоне. Воронцов считал, что, несмотря на многочисленные обязанности Смирнова, главная его задача – сохранение православной церкви. В 1817 году Святейший синод удостоил Я.И. Смирнова сана протоиерея.
С.Р. Воронцов высоко ценил не только профессиональные, но и нравственные качества своих подчиненных. Несмотря на «каторжную», по его словам, работу сотрудников канцелярии в 1791 году, они, не получив повышения по службе, не покинули посольства. И это несмотря на то, что перевод его подчиненных в другие миссии гарантировал им карьерный рост. С.Р. Воронцов считал, что власть оказалась наиболее несправедливой к одному из сотрудников посольства – Василию Григорьевичу Лизакевичу, который, работая в Лондоне тридцать три года, неоднократно исполнял должность поверенного в делах. Семен Романович просил Петербург при увольнении его со службы учесть имеющиеся заслуги, возраст и разрешить остаться жить в Англии с сохранением жалованья [3].
С.Р. Воронцов считал Василия Григорьевича чрезвычайно способным сотрудником, одним из лучших шифровальщиков, который «скорее пустит себе пулю в лоб, чем продаст наши шифры» [4].
В 1800 году В.Г. Лизакевич ненадолго возглавил посольство, но вскоре был назначен посланником в Копенгаген. 10 октября 1800 года он писал Воронцову: «Теперь я еще лучше прежняго вижу
