Корриганы в Бретани и сиды (древнеирландские эльфы) в Ирландии не только пляшут, но и поют незамысловатую песенку: «Понедельник, вторник и среда…» Первый горбун прибавляет к ней слова: «И четверг, и пятница». Корриганы довольны продолжением и в награду избавляют героя от горба. Второй горбун, желая излечиться тем же способом, припевает: «И суббота, и воскресенье», чем вызывает гнев корриган. По их мнению, он испортил песню: «Это не в рифму!» В наказание ему прибавляют еще один горб. Не подумайте, что корриганы плохо разбираются в поэзии. Неподходящая рифма — плод фантазии сказочников, а в оригинале карлики приходили в ярость от произнесения вслух названия дня Господня, который они ненавидят.
Хоровод женщин. Миниатюра рукописи «Чудеса Востока» (XII в.)
Их гнев легко объясним, но откуда в предания о карликах угодил мотив хоровода? В «Послании индийского царя Фарасмана императору Адриану» (IX–X вв.) рассказывается о хороводе семи женщин (вероятно, по числу смертных грехов), наблюдаемом «в пределах Галлии». Это семь сестер, которые, наплевав на мессу, принялись водить хоровод вместе со своей матерью. Обеспокоенный священник дважды вынес им предупреждение. Ответа не последовало, и тогда священник пожелал девам никогда не останавливаться. Теперь они кружатся, приговаривая: «О, мы несчастные! Какое зло навлекли мы на себя, не послушавшись святого человека! Когда же наступит конец света!» Не это ли аналог песенки корриган? По версии, изложенной Мурадовой, корриганы отбывают длительное наказание, которое может быть снято тем, кто завершит песню словами: «И суббота, и воскресенье, вот закончена неделя».
Одно место в хороводе дев пустует — место матери, исчезнувшей (умершей?) после изречения проклятия священником. Две крайние девы не соединяют протянутые друг к другу руки и ждут того, кто займет вакансию (в сказках — награжденный герой). В британском варианте хоровода одна из дев в свою очередь проклинает священника, и тот застывает в неподвижности (в сказках — наказанный герой).
Автор «Послания» упоминает о нескольких хороводах, чьи участники по истечении года должны умереть. Та же участь ждала человека, занявшего место матери, в полном соответствии с бретонскими данными о хороводе карликов. Не потому ли в фольклоре Бретани появились отнюдь не уродливые корриганы-женщины, заманивающие в свой хоровод юношей?
Хоровод семи дев был описан в многочисленных рукописях «Чудес Востока», чьи авторы также помещали его в Галлию. Взаимосвязь с рассказами о карликах и эльфах очевидна. По заключению М.Р. Джеймса, хоровод дев представлял собой этиологическую легенду о каменных кругах и других кельтских мегалитах. Но ведь их возникновение объясняют и плясками эльфов. Кто же возник первым — средневековые девы или карлики?
Проповедники Средних веков безоговорочно осуждали народные гулянья. По словам Жака де Витри, «хоровод есть круг, центром коего является дьявол. Все движутся в нем влево, направляясь к вечной погибели. Когда нога прижимается к ноге или рука женщины касается руки мужчины, вспыхивает дьявольский огонь». «Дьявол — изобретатель хороводов и танцев, их верховод и покровитель», — утверждал Этьен де Бурбон. «Примеры» XI–XIII вв. содержат ряд случаев наказания грешников, водивших хоровод на кладбище или в церкви. Девицы, устраивавшие неистовые пляски на Троицын день, были превращены небесным громом в камни, стоящие кругом на берегу реки Мечи около Тулы.
Вот почему священник осудил семь дев. Осуждение могло быть перенесено на демонических карликов из легенд. Раз они от дьявола, значит, им на роду написано водить хороводы. Но позицией Церкви не объяснишь общеевропейские предания о существах, вовлекающих людей в свои пляски. Скорее Церковь, зная об их манерах, прокляла аналогичные развлечения своей паствы. Скажем, сербские вилы жестоко мстят тем смертным, которые подсмотрели за их танцем. Завидев юношу, они подхватывают его и кружат до тех пор, пока он не испустит дух, но иногда в награду за неутомимость и плясовой талант научают его мудрости[35]. Болгарские самодивы поют и пляшут по лугам, оставляя на траве утоптанные круги. Приблизившегося к хороводу человека они убивают или лишают языка и памяти.
Бретонцам знакомы ночные танцоры помимо Корриган. Колдуны и колдуньи обычно водят хороводы вокруг костра, а в Бур-де-Конт (Иль и Вилен) они отплясывают вокруг старинного креста и поют: «Через изгороди, кусты пронесем тебя туда, где живешь обычно ты». Уставший прохожий, решив воспользоваться магическим сервисом, вступает в круг и начинает вдруг носиться как ошпаренный по лесам и полям, сшибая изгороди, пока не прибегает домой весь в крови. Если же он догадается изменить слова песни на «минуя изгороди, кусты», его отнесут домой с комфортом.
Человек и семь смертных грехов. Деталь убранства часовни в Сен-Лери (XV в.). Тоже в своем роде хоровод
На вершинах около Кестамбера (Морбиан) есть участки круглой формы, изрытые и истоптанные. Их называют Лужайками колдунов. Там они танцуют, взявшись за руки, и зазывают случайных наблюдателей. Дать отпор им нетрудно — надо лишь перекреститься, и веселая компания разбежится или провалится с треском. При этом круги, оставшиеся от колдовских хороводов, могут принести пользу. Стоит вбежать в такой круг, когда за тобой гонится зверь или — что совсем уж нелогично — слуга дьявола, и тебя не тронут. Колдуны подражают эльфам и другим плясунам древности, но в итоге получается не преемственность традиций, а фарс, как, собственно, и вся современная магия.
Порядка ради надо сказать пару слов о Корриганах — женщинах. Кроме склонности к ночным хороводам, они ничем не напоминают своих… не могу подобрать слова. Ни в мужья, ни в партнеры корриганы-карлики не годятся, у женщин нет с ними абсолютно никаких взаимоотношений. Зато они выслеживают сеньоров и графов, завернувших в волшебный лес или к чудесному колодцу. Видимо, корригана женского пола — это бретонский вариант злой феи из куртуазной литературы[36]. Или дальняя родственница германских нике, преследующих людей ради приобщения к вечной жизни.
Волосы сияют белизной или золотятся, губы похотливо улыбаются, глаза призывно сверкают — такова сидящая у воды корригана (вид одежды не уточняется, возможно, ее совсем нет). Там, где только что росли деревья, рыцарю мерещатся пышные апартаменты.
Потеряв голову, он склоняется к ногам красавицы или, осмелев, припадает к ее груди, но вместо благоухающей мягкости ощущает подозрительную шероховатость. Он поднимает глаза и — сюрприз! Ему скалит зубы морщинистая старуха.
Подобный казус случился с правителем Нанна и даже с самим маркграфом Роландом. Правитель проявил недюжинную стойкость и отказал в ласках красноглазой корригане, расчесывающей у колодца свои золотые волосы. Оскорбленная корригана отомстила — в лучший мир отправился и он сам, и его молодая супруга. А вот Роланд едва не расцеловался с прекрасной незнакомкой, возлежавшей на кушетке в роскошном замке. Первые лучи солнца, пробившиеся сквозь ветви деревьев, положили конец видению - стены замка растаяли, девушка обернулась старухой и, выругавшись на прощание, убежала в чащу.
Ночные прачки
Призрачные женщины, стирающие по ночам белье в пруду или ручье, встречаются не только в Бретани, но и по всей Европе. Однако именно бретонские ночные прачки служат связующим звеном между древними поверьями и их последующей трактовкой. Древнейший мотив — женщина на берегу, предсказывающая смерть тому, кто окажется рядом, а по некоторым данным, сама несущая смерть. Позднейший — стирка белья, привлечение к ней человека и удушение его бельем.
Ночные прачки. Картина Ж. Даржена (1861). Типично бретонское представление об этих демонах
В темное время суток на том самом месте, где днем слышались возгласы и смех крестьянок, полощущих белье и выколачивающих его вальками, рассаживаются зловещие белые (или зеленые) фигуры с перепончатыми лапами. Если случайный путник чересчур долго глядит на этих тварей или заводит с ними беседу, они хватают его, душат или затаскивают в воду. Иногда подобно корриганам прачки стараются вовлечь наблюдателя в свой круг и, выжимая с его помощью белье, ломают ему руки (по другой версии, наказывают тех, кто отказывается помочь).
На первый взгляд белье — главный атрибут ночных чудовищ. Славянские русалки, тоже снабженные птичьими лапами, расстилают возле источников холсты и полотна или моют их в ключевой воде. Белые морские жены и никсы германцев и белые панны чехов моют сорочки, развешивают в лесу ткани. Белая женщина, известная многим народам вестница смерти, занимается стиркой белья так же, как ирландская банши, стук валька которой, доносящийся с реки, совпадает по смыслу с ее жутким криком. Банши может придушить бельем какого-нибудь зеваку или болтуна, а галицкие и польские лисунки используют для этого свои крупные отвислые груди, заменяющие им вальки. В число прачек входят баварские ведьмы, литовские лаумы, славянские вештицы.
