боя. Что я и сделал. Полагаю, они не удивились бы, обрядись я в красный мундир.
Надо полагать, присоединение к людям из-за гор с целью преследования и убийства лоялистов в какой-то мере должно было восстановить его репутацию закоренелого патриота.
— Чепуха. — Я встала, подошла к Джейми сзади и положила руки ему на плечи, сжав их. — Никто из твоих знакомых вовсе так не думает. Бьюсь об заклад, большинство жителей Северной Каролины никогда не слышали о Монмуте и не имеют ни малейшего представления о том, что ты там сражался, не говоря о реальном положении дел.
Реальное положение дел. Формально Джейми действительно бросил своих людей на поле боя, чтобы не дать мне истечь кровью. Правда, битва уже закончилась, а упомянутые люди были местными ополченцами, чей срок призыва к тому времени уже вышел или вот-вот подходил к концу. Только официальное сложение полномочий — в письменной форме — спасло Джейми от военного трибунала. А также тот факт, что Джордж Вашингтон, разгневанный маневрами Чарльза Ли в битве при Монмуте, вряд ли ополчился бы на Джейми Фрэзера — человека, который мужественно следовал за ним и доблестно сражался вместе с его людьми.
— Сделай три глубоких вдоха и забудь о них. Твои плечи тверды как скала.
Он послушно выполнил указание и после третьего вдоха наклонил голову вперед, чтобы я размяла ему затылок и плечи. Прикосновение к его теплой коже дарило мне обнадеживающее чувство постоянства.
— Лучше сделаю вот что, — произнес Джейми себе в грудь. — Пошлю Кливленду и другим по бутылке двухлетнего виски вместе с письмом, где будет сказано, что я на днях срезал ячмень и не могу оставить его гнить, иначе в следующем году нам виски не видать.
Это меня успокоило. Поселенцы из-за гор были мятежниками, а некоторые, как Кливленд, даже кровожадными фанатиками, но, вне всяких сомнений, они правильно расставляли приоритеты, когда дело касалось виски.
— Отличная мысль. — Я поцеловала Джейми в затылок. — Если повезет, зима будет ранняя и снежная.
Джейми рассмеялся, и напряжение у меня в пояснице ослабло, хотя руки казались ватными.
— Берегись своих желаний, саксоночка.
Свет заходящего солнца теперь падал на Джейми сзади, затемняя профиль. Когда он повернул голову, на спинке длинного прямого носа мелькнул отблеск. Я отметила изящный изгиб черепа и с переполнившей сердце нежностью взглянула на его затылок.
Джейми почесал голову, небрежно приподняв рукой собранные в хвост волосы, и сквозь крошечные, едва заметные волоски на мускулистой шее пробился сияющий белизной солнечный луч.
Всего лишь миг… Потом он развязал ленту, распустил по плечам уже не такие яркие, но еще темные волосы, сверкающие на солнце бронзой и серебром, — и видение исчезло.
* * *
Nolle prosequi[138] Джейми в ответ на сердечное приглашение Бенджамина Кливленда отправиться на охоту за лоялистами, очевидно, сочли приемлемым, поскольку дальнейших писем не последовало — и никто не явился поджечь наши посевы. Большая удача, потому что заявление Джейми о срезанном ячмене опережало реальность на пару недель.
Однако теперь ячмень лежал на полях снопами, его набивали в мешки и увозили для обмолота и веяния по мере того, как управлялись работники — Джейми, я, Йен, Дженни и Рэйчел, Бобби Хиггинс и его пасынок Эйдан. После изнурительного дня уборки урожая мы, пошатываясь, возвращались в дом и съедали все, что я успевала приготовить с утра — обычно рагу из бобов в масле, риса и того, что удавалось найти при тусклом утреннем свете, — и падали в постель. Все, кроме Джейми.
После ужина он дремал часок у очага, затем поднимался, плескал в лицо холодной водой, натягивал самую грязную из двух своих рабочих рубашек и шел на большую поляну у дома встречаться с ополченцами. Он поручал Бобби муштровать всех явившихся, а сам тем временем беседовал с новичками, убеждая их присоединиться. Уговор скрепляли серебряным шиллингом (их у Джейми осталось шестнадцать, спрятанных в каблуке одного из парадных сапог) и обещанием верховой лошади и приличного ружья. Затем Джейми сам брался за муштру, пока свет постепенно уходил с поверхности земли и последними отблесками гас на небе. Когда солнце наконец исчезало, Джейми, пошатываясь, шел в постель и в лучшем случае успевал снять сапоги, прежде чем рухнуть лицом вниз рядом со мной.
Другим мужчинам тоже нужно было убирать урожай и заготавливать мясо, поэтому посещаемость менялась — по его словам, так будет до середины октября.
— К тому времени я, возможно, найду для них лошадей и ружья.
— Надеюсь, друзья мистера Кливленда тоже заняты урожаем, — сказала я, скрестив пальцы на руках.
Джейми засмеялся и вылил себе на голову кувшин воды, затем поставил его и постоял какое-то время, опершись ладонями на умывальник и наклонив голову, пока вода с него текла в таз — и на пол.
— Да, — донеслось из-под длинных мокрых волос. — Так и есть.
Джейми не сразу выпрямился, и я видела, как при каждом из глубоких медленных вдохов поднимается его спина. Наконец он встал прямо, тряхнул головой, как вымокший пес, взял из моих рук льняное полотенце и вытер лицо.
— Кливленд богат, — сказал он. — У него есть слуги, которые присматривают за полями и скотом, позволяя ему играть в палача. У меня, слава богу, такой роскоши нет.
53
Первый гость
Шестнадцатого сентября в доме наконец появилась входная дверь. Сделанная из массива дуба, обструганная и гладко отшлифованная, как стекло, она была воплощением красоты. Джейми с Бобби Хиггинсом прикрутили петли и повесили ее еще до обеда, а к исходу дня установили ручку, замок (купленный за бешеные деньги у мастера в Кросс-Крике) и врезную пластину. Джейми захлопнул дверь с внушительным стуком и торжественно задвинул засов под аплодисменты домочадцев, к которым в настоящий момент присоединился Бобби с тремя сыновьями — их пригласили разделить с нами ужин и составить компанию Фанни, тоскующей по Жермену, Джему и Мэнди.
За ужином мы делали ставки, кто первым постучит в нашу новую входную дверь, причем предположения варьировались от Аодха Макленнана, который проводил с нами больше времени, чем со своей семьей («С чего бы ему стучать, саксоночка?»), до пастора Готфрида, явного аутсайдера, поскольку он жил в Салеме. Следующим утром, на рассвете, Джейми отодвинул засов и ушел пасти скот, однако вплоть до окончания полуденной трапезы ни одна чужая нога так и не ступила на наш девственный порог.
Я как раз заглядывала в глубины котла, проверяя, сколько осталось супа, и удерживаясь от желания
