что она права.
Если он захочет, то уничтожит нас.
И эта мысль была так дьявольски отвратительна, так осквернена сознанием, что мы, вернее, каждый из нас, — совершеннейшее ничто, а точнее, груда органов, вен, мышц и клапанов, которые находятся в подвешенном состоянии среди потоков крови внутри бренной, бесполезной внешней оболочки. И вот, по взмаху хлыста, может явиться Эвандро и спокойно прихлопнуть нас, причем сделает это так же легко, как мы выключаем свет, после чего эта самая груда органов перестанет функционировать, белый свет для нас померкнет и наступит вечная тьма.
— Помнишь, о чем мы говорили? — спросил я. — Если нам придется умереть, мы заберем его с собой.
— Что? — сказала она. — Что, черт побери, Патрик? Я не хочу брать Эвандро с собой. Я просто-напросто не хочу умирать. Хочу, чтобы он оставил меня в покое.
— Ш-ш-ш, — мягко сказал я. — Все в порядке. Успокойся.
Она грустно улыбнулась.
— Прости, это потому, что вокруг глухая ночь, и мне не было так страшно никогда в жизни, и я не в состоянии изображать из себя эдакого крутого парня. Наши, кстати, в последнее время чувствуют себя ненамного лучше.
Глаза ее увлажнились, то же случилось и с ладонями, прижатыми к моим щекам, а теперь вновь сползающими на ее колени.
Я нежно сжал запястья ее рук, и она вновь подалась вперед. Ее правая рука погрузилась в мои волосы, отбрасывая их со лба, она прижалась ко мне всем телом, при этом ее бедра умостились между моими, а ее левая нога коснулась моей правой, когда она сбрасывала простыню к концу кровати.
Прядь ее волос щекотала мой левый глаз, но мы оба застыли, почти касаясь лицами друг друга. Страх был повсюду: в ее дыхании, в наших волосах, на нашей коже.
Ее темные глаза уставились на меня со смешанным чувством любопытства, решимости и тени прошлых обид, о которых мы никогда не говорили. Ее пальцы погрузились в мои волосы еще глубже, а бедро уткнулось в мое собственное.
— Мы не должны этого делать, — сказала она.
— Нет, — ответил я.
— Как насчет Грейс? — прошептала она.
Вопрос ненадолго повис в воздухе, у меня не было ответа.
— А как насчет Фила? — спросил я.
— Пройденный этап, — сказала она.
— Но есть веские причины, по которым мы не занимались этим уже семнадцать лет, — сказал я.
— Знаю. Стараюсь не забывать о них.
Подняв руку, я запустил ее в волосы Энджи над левым виском, она же впилась зубами в мое запястье, изогнула спину и надавила на меня бедром еще сильнее.
— Рене, — сказала она, вцепившись в волосы у моего виска с внезапной злостью.
— Рене ушла. — Я грубо схватил ее за волосы.
— Ты так уверен?
— Когда-нибудь слышала, чтобы я говорил о ней? — Я вытянул левую ногу вдоль ее правой и прижал ее лодыжкой.
— Это подозрительно, — сказала она. Ее левая рука соскользнула с моей груди и больно ущипнула меня за бедро, туда, где обнаженная кожа встречается с резинкой трусов. — Странно, что ты никогда не говоришь о женщине, на которой был женат. — Пальцами она подцепила резинку на моем бедре.
— Эндж…
— Не произноси мое имя.
— Что?
— По крайней мере, когда мы говорим о тебе и моей сестре.
Вот так всегда. Прошло целых десять лет с тех пор, как мы начали эту дискуссию, и вот теперь она вновь на повестке дня со всеми своими грязными подробностями.
Энджи откинулась назад, и теперь сидела у меня на бедрах, а мои руки спустились на ее талию.
— Я свое заплатил, — сказал я.
Она покачала головой.
— Нет.
— Да.
Она пожала плечами.
— Меня, кстати, это не очень волнует. По крайней мере, в данный момент.
— Эндж…
Она приставила палец к моим губам, затем снова откинулась назад и стянула с себя майку. Отбросив ее на край кровати, она схватила мои руки и положила себе на грудь.
Она опустила голову, и ее волосы упали мне на руки.
— Я скучала по тебе семнадцать лет, — пробормотана она.
— Я тоже, — хрипло проговорил я.
— Хорошо, — прошептала она.
Ее волосы вновь упали мне на лицо, губы парили над моими, колени, сжимая мне бедра, сдвигали мои трусы вниз. Ее тонкий язык пощекотал мою верхнюю губу.
— Хорошо, — снова повторила она.
Я поднял голову и поцеловал ее. Правой рукой ухватил густую прядь ее волос, а так как мои губы отстранились от ее, она наклонилась и снова прижалась к ним, погружая внутрь свой язык. Мои руки опустились на ее спину, при этом пальцы сжимали ее талию с двух сторон, пока не нащупали резинку трусиков.
Она подняла руку и ухватилась за спинку кровати, ее тело подтянулось вперед, мой язык при этом добрался до ее горла, а руки начали скатывать трусики в шелковый валик, туго облегающий ее бедра и ягодицы. Ее грудь опустилась мне в рот, и она задохнулась, слегка отталкивая спинку кровати. Кисть руки резко полоснула меня по животу и направилась в пах, потом она быстро скинула скатанные трусики к лодыжкам и вновь уселась на меня.
И тут зазвонил телефон.
— Пошли они все, — сказал я. — Достали.
Нос Энджи слегка стукнулся о мой, она застонала, затем мы оба расхохотались почти в рот друг другу.
— Помоги-ка мне, — сказала она. — Я связана по рукам и ногам.
Вновь зазвенел телефон, громко и пронзительно.
Наши ноги и нижнее белье сплелись в один узел, и когда моя рука скользнула вдоль ее ноги и встретила там руку Энджи, это внезапное прикосновение стало одним из самых сильных эротических ощущений, испытанных мною.
Снова зазвонил телефон, и она изогнулась на кровати, наши лодыжки, наконец, разъединились, и я увидел капельки пота, сверкающие при свечах на ее смуглой коже.
Энджи застонала, но это был стон досады и раздражения, и наши тела вновь заскользили друг о друга, так как Энджи надо было добраться до телефона.
— Наверное, офицер Данн, — сказала она. — Черт.
— Тим, — поправил ее я. — Зови его Тим.
— Пошел ты… — сказала она с хриплым смехом и шлепнула меня по груди.
Вместе с трубкой она вернулась обратно, перевалившись через меня, и отодвинулась на край кровати, при этом на фоне белых простыней ее смуглая кожа выглядела еще темнее.
— Алло, — проговорила она и дунула на влажную прядь волос, прилипших к ее лбу.
Мне послышался звук какого-то
