Также в другом письме к этим епископам, отправленном после первого, он к предпосланному обращению добавляет следующее:
«Если бы мне сначала было предъявлено обвинение и не отказано в защите, то я либо как виновный понес бы наказание согласно вашему приговору, либо как невинный был удостоен обрести наравне с вами милость нашего государя короля. Кто и когда был сначала по закону осужден, а затем обвинен в каком-либо преступлении? Я не знаю еще, в каком преступлении меня обвиняют, но уже, будто уличенный во множестве преступлений, должен понести самое суровое наказание. Если бы кто обвинил меня в том, что я был или есть неверен моему государю, то он солгал бы не менее, чем тот, кто сказал Господу: «В тебе демон»10. Итак, милостиво побеседуйте с нашим государем; убедите его вспомнить о том, что он король, и объясните ему, что значит называться королем. Пусть ваша мудрость соизволит также оценить вместе с ним, сколь велико преступление, состоящее в разорении церковного имущества, осквернении и разрушении церквей, и сколь грешен тот, кто его совершил, а если он согласится с тем, что это преступление, причем очень большое, то докажите свою верность нашему государю, отозвав его от несправедливости, и спасите его душу от геенны огненной. Пусть ваша мудрость также вспомнит, что апостол угрожает достойной смертью не только тому, кто убивает, но и тем, кто с ним соглашается».
Фридрих, епископ Мюнстера, будучи уроженцем Саксонии и каноником Магдебургской церкви, отправил Магдебургскому архиепископу письма, в которых увещевал его, как человек, верный земле, в которой рожден, заключить с королем мир на любых условиях. В ответ на это архиепископ отправил ему письмо следующего содержания:
«Священнику и святейшему сыну Божьему [Фридриху] Вернер, недостойный своего сана, шлет обет братской службы. Хоть та печаль, которая породила новое бедствие, настолько меня переполняет, что в тайниках сердца моего нет места для радости, все же, когда я получил в утешение ваше письмо, то смог унять немало слез горя, ибо обрел для сердца некоторое облегчение, увидев, что хоть один брат страдает вместе со мной братской скорбью. Только тогда я возрадуюсь в полной мере, когда увижу, что вы приняли во внимание как наше бедствие, так и нашу невиновность или сможете помочь мне воплотить в жизнь тот совет, который вы мне дали относительно заключения мира. Ибо за какое наше преступление земля наша огнем и мечом опустошена нашим королем, всеми князьями королевства и, особенно, нашими братьями епископами? А если и была какая-то [вина], то на каком соборе священников, на каком сейме князей о ней было открыто объявлено? Когда, будучи вызваны дать удовлетворение, отказались мы прийти? Кто нас обвинил и кто доказал нашу вину? Когда мы узнали, что гневу нашего господина короля дозволено свирепствовать без всякой причины, мы умоляли каждого из князей, священников и мирян добиться для нас возможности прийти и [оправдаться]. Когда это оказалось напрасным, мы, как смиренные рабы, неоднократно умоляли самого короля либо доказать нашу вину в преступлениях и открыто осудить по приговору князей, либо объявить невиновными и любезно подарить свою милость. Но он, как свирепый разоритель, неясно за какую вину вторгся в нашу землю и оставил ее почти полностью опустевшей. Если бы только миряне были в этом войске, они, возможно, и пощадили бы церкви и церковное имущество. Однако поскольку там было очень много священников, то ничего из священной утвари они не щадили; они видели, как горели церкви, которые они сами или их собратья освящали, но не помешали этому. Так что же было делать тогда мирянам? Но пусть мы наказаны сверх меры, пусть разорили нас огнем и мечом те, от кого нам следует защищаться в явном преступлении, совет вашей милости о заключении мира мы примем, если увидим, что его можно достичь без большого для нас ущерба. Пусть знать тех краев придет в место, куда мы также сможем явиться без опаски, и благодаря их мудрости узнаем, что нам делать дальше; все, что им будет угодно и не повредит нам и нашим потомкам, будет принято с нашего сердечного согласия. Если же ваша святость, взявшись за сей благочестивый труд, доведет его до конца, то вместе с небесной наградой всегда будет иметь во всех нас верных друзей».
Король же в сопровождении войска прибыл в Гослар, с триумфом был принят некоторыми саксонскими епископами и вопрошал друзей - что ему теперь следует делать. Однако совет почти всех, чтобы он, как христианский король, вернул побежденным саксам свою милость, он отклонил; то же, чего он сам добивался -тут же подчинить их всех рабству, в настоящее время не мог исполнить. Ибо он не имел возможности ни переловить всех саксонских князей, ни долгое время оставаться там с войском; так, голод этого года явно пошел саксам на пользу, ибо в июле урожай еще не созрел. Без войска же оставаться в Саксонии [король] считал небезопасным. Итак, он ушел вместе со всем войском, оставив саксонские дела, как и прежде, нерешенными. Тогда саксы, собравшись, призвали друг друга сообща и всеми силами сражаться за свою свободу; посчитав, что Божья милость не совсем их покинула, но лишь выпорола с отцовской любовью, они получили после ухода короля время восстановить свои силы.c
Король же, одержав победу, нарушил те обеты относительно своего исправления, которые дал папе в тяжелых обстоятельствах, и опять почтил своей дружбой отлученных [от церкви]. В это время среди прочих увещеваний, отправленных ему через легатов и письма, получил он от папы Григория такое письмо:
«От Григория, епископа, раба рабов Божьих, Генриху, славнейшему королю и возлюбленному сыну во Христе, привет и апостольское благословение! Когда я получил письма твоего величества, те, с кем мне следовало обсудить, что я должен - обстоятельно, как положено - ответить вашему посольству, находились далеко от Города, главным образом по причине нездорового воздуха. По той же причине, то есть опасаясь болезни, ваш посол, доставивший [эти письма], побоялся долго оставаться у нас. Но, так как мы желаем иметь мир, который есть во Христе, не только с вами, кого Бог поставил на вершину власти, но и со всеми людьми, соблюдая права каждого, я желаю примкнуть к тебе всем сердцем и душой. Ведь я знаю, - думаю, что и тебе это небезызвестно, - что люди, которые искренне любят Бога и не испытывают перед Римской церковью и Римской империей, как судьями своих преступлений, страха, делами и молитвами стремятся установить между нами мир и согласие. Я потому выразил столь добрую уверенность, что ты стал доверять это наше дело, а скорее, дело всей церкви, благочестивым людям, которые любят нас, а не наш несправедливый [образ действий], и в святом рвении ищут, как бы восстановить христианскую веру. Я же, коротко говоря, готов по их совету, с помощью Христовой, открыть для тебя лоно святой церкви, принять тебя как государя, брата и сына и предоставить тебе ту помощь, в какой ты нуждаешься, не требуя от тебя ничего взамен, кроме того, чтобы ты не отказывался преклонять свой слух к увещеваниям о твоем же спасении и не мешал бы воздавать славу и почет Творцу твоему, как то подобает тебе. Ибо весьма недостойно, чтобы честь, которую мы требуем от служителей и братии нашей, сами мы перестали воздавать Творцу и Спасителю нашему. Итак, божественное обещание, где говорится: «Кто славит Меня, того и Я прославлю, а те, которые меня отринут, сами будут отринуты», побуждает нас пожертвовать Ему то, что доставляет нам радость в этой земной жизни, дабы на небесах наслаждаться этим даром духовным. Что же касается высокомерия саксов, незаконно вам противящихся, то оно по приговору Божьему стерто с лица вашего, и радоваться должна церковь миру, и огорчаться, ибо много пролилось крови христианской. Вы же старайтесь в подобных делах защищать более честь Божью и справедливость Его, нежели заботиться о собственном почете. Ведь каждый князь с большей безопасностью может покарать тысячу нечестивцев ради справедливости, нежели поразить мечом кого-либо из христиан ради своей славы. Тот сотворил все и правит, кто сказал: «Я не ищу себе славы». О спасении своем мы позаботимся тогда, когда предпочтем во всех делах наших славу Божью. О Германе же, которого некогда называли епископом Бамбергским, пусть ваше величество знает, что уже давно он - об этом через некоего клирика его церкви мы отправляли наши письма вам и нашему собрату, архиепископу Майнцскому - лишен властью апостольского престола епископского и священнического сана и предан анафеме, ибо не боялся следовать симонийской ереси и, как тиран, опустошал вверенную ему святую церковь. Поэтому мы и просили, а со стороны блаженного Петра предписывали и предписываем, чтобы в названной церкви был согласно Богу рукоположен такой пастырь, который с помощью Божьей оживил бы то, что разрушил вор и разбойник, и смог бы исправить то, что он разорил. Пусть, благодаря заслугам и вмешательству блаженных апостолов Петра и Павла, всемогущий Бог, от которого исходят все блага, защищает и охраняет вас своей милостью в этой жизни и с двойной победой приведет вас к жизни вечной».
