Блаженный папа написал также относительно этого дела весьма полезное письмо27, где говорит среди прочего следующее: «Если блаженный Григорий, наш кроткий учитель, велел не только низлагать, но и отлучать, обрекая на вечные муки, королей, которые нарушают свои установления и правят, опираясь на одно насилие, то кто помешает нам низложить и отлучить Генриха, который не только не признает апостольского суда, но и попирает саму мать-церковь, насколько она присутствует в нем, который является гнуснейшим грабителем церквей и всего королевства, насколько оно присутствует в нем, и жестоким разрушителем, если только он сам не подобен ему?». И затем еще следующее: «Кто не знает, что короли и герцоги происходят от тех, которые, не ведая Бога и подстрекаемые князем мира, дьяволом, в слепой алчности и нестерпимой дерзости стремятся властвовать над равными гордыней, разбоем, нечестием, убийствами, наконец, всеми почти преступлениями. Они - те, которые стремятся склонить к своим ногам священников Господних, равняться с которыми для них было бы более правильным, чем с тем, который есть глава всех сынов гордыни28 и который, испытывая самого верховного понтифика, главу священников, и обещая ему все царства мира, говорит: «Все это я дам тебе, если ты падешь и поклонишься мне!»29. И через несколько строк: «Отнюдь не следует удивляться, что дурные епископы, нечестным способом получив сан от нечестивого короля, любят его, боятся, соглашаются с ним, за ничтожную цену продают святыню посредством рукоположения кому угодно. О них действительно следует не говорить, но оплакивать их горькими слезами, [надеясь], что всемогущий Бог вырвет их из сетей Сатаны, которые держат их в плену, и после опасностей приведет наконец к познанию истины! Но так как наша обязанность -давать утешение каждому, согласно его чину и должности, в которых он пребывает, то мы заботимся о том, чтобы снабдить оружием смирения императоров, королей и прочих князей, дабы могли они смирять порывы моря и волны гордыни». И затем еще несколько строк: «Поэтому святая церковь по доброй воле и обдуманному плану призывает их к управлению и власти не ради преходящей славы, но ради блага многих, чтобы они всегда соблюдали послушание и осторожность, как утверждает блаженный Григорий в пасторальной книге: «Когда человек отказывается быть подобным другим людям, он становится подобен падшему ангелу». И несколько ниже: «Честь Божью они пусть всегда предпочитают своей чести; каждому пусть оказывают правосудие согласно законам и защищают его; пусть никогда не будут они в совете нечестивцев30, но, успокоив душу, всегда примыкают к праведникам; пусть не пытаются они подчинить себе, как служанку, святую церковь, но пуще глаза своего стремятся радушно чтить и признавать священников Господних, то есть наставников и отцов. Да не пытаются они, соблазненные плотской любовью, предпочитать сына своего пастве, за которую Христос пролил свою кровь, если могут найти более лучшего и полезного, чем он, дабы не нанести из-за любимого сына непоправимого ущерба Богу и святой церкви. Ибо ясно доказано, что тот не любит Бога и ближнего, как положено христианину, кто может, но отказывается позаботиться о выгоде и нуждах святой матери-церкви». И в конце письма: «Мы увещеваем вас, братья и соепископы наши, не дрожать перед лицом князей, не бояться говорить им правду согласно словам Григория: «Если кто-либо боится на земле человека вопреки истине, того поддержит небесный гнев во имя правды»31.
Итак, когда королевский посол, вернувшись, сообщил королю, который тогда был в Утрехте32, об его отлучении, король по совету Вильгельма, епископа этого города, пренебрег этим отлучением. Этот епископ, боясь, как бы народ, услышав об этом, не отпал от короля, обратился к нему во время мессы с проповедью и будто в шутку объявил об отлучении короля, но [добавил], что отлучение это не имеет силы, и подтвердил сказанное какими мог словами, ибо был находчивым человеком. Вскоре на том самом месте, на котором он посягнул на права римского владыки, его поразил тяжкий недуг. Когда болезнь усилилась, он просил одного из людей короля, который тогда был с ним, отправиться к королю с таким посланием: «Я прошу передать ему, что он, я и все соучастники его преступлений осуждены в вечности». Когда же клирики убеждали его не говорить подобного, он сказал: « Что же иное, как не это, я сейчас зримо вижу? Ведь демоны уже окружили мое ложе и утащат меня, как только я испущу дух. Я прошу вас и всех верующих не беспокоить себя молитвами за меня, когда я умру». В таком отчаянии умер33 этот муж, который считался бы мудрым и во всех отношениях почтенным, если бы не был отравлен ядом алчности; ни одной молитвой не был он примирен с Богом и долго лежал без погребения, пока в Риме не было принято соответствующее решение и он не был погребен по приказу папы без отпевания, дабы зловоние не повредило народу. Вскоре после своей смерти он явился Клюнийскому аббату34 - до того как тот узнал, что он умер - и сказал: «Я уже не жилец, но мертвец, и погребен в преисподней».e
gИ вот, узнав о послании папы, об отлучении и низложении короля, те, которые держали в плену саксонских князей, даром и без ведома короля отпустили их на родину.
В это время милость Божья удивительным образом спасла Букко или Бурхарда, епископа Хальберштадтского, от страшной опасности. Ибо когда Генрих находился возле Дуная, держа при себе Соломона35, мужа своей сестры36, изгнанного тогда из Венгерского королевства, - низложение королей в те времена вошло в обычай, - и намереваясь вернуть своего зятя в его отечество, на границе которого тот удерживал немногочисленные города, то поручил ему этого епископа и просил сделать так, чтобы он никогда больше не видел его в тевтонских пределах; что тот и обещал. Епископ, узнав об этом, обратился с речью к друзьям, которых у него там было очень немного, и просил их во имя Бога позаботиться о его спасении. Тогда Ульрих сказал ему, что неподалеку от берега расположен некий заброшенный дом, и убеждал его попытаться войти туда каким угодно способом. И вот, епископу было велено сесть на корабль с одним только капелланом и ждать, пока Генрих, позавтракав с зятем, не последует за ним. И вот, увидев вышеназванный дом, [Бурхард] со смирением обратил к Богу душу и просил моряков высадить его на берег, чтобы он мог справить естественную нужду. Те, не подозревая подвоха, разрешили ему отойти вместе с капелланом. Когда он уже далеко отошел от берега и они стали кричать, чтобы дальше он не уходил, он подошел к дому и, призвав Бога, тихонько постучал. И Ульрих с готовыми уже конями и сопровождением, двигаясь ночью, а днем отдыхая, по милости Божьей доставил его в Хальберштадт37. Там он был встречен народом с такой радостью, что даже те, которые прежде его ненавидели, радуясь и ликуя, выбегали ему навстречу.
Итак, почти все саксонские князья различными путями вернулись из изгнания и отворили уста свои во славу Божью. Почти весь народ они застали собравшимся по приказу для уплаты податей, ибо надежда на удержание свободы была им уже утеряна. Тогда Герман, дядя герцога Магнуса, и Дитрих фон Катленбург, - они пришли несколько раньше остальных, - придя в ужас от всего этого, воскликнули: «Не торопитесь о лучшие из саксову не спешите надевать ярмо рабства, не облагайте налогом свое имущество и не отчаивайтесь в милосердии Божьем! Мы, которые ради вас сдались в плену а теперь отпущены теми, которые держали нас против воли, здесь и, пока мы живы, будем сражаться за вас и вашу свободу. Так удержите же руки свои от [уплаты] налогов, сохраните свободными ваши владения, как свободными вы получили их от ваших родителей. А вы, сторонники нечестия, которые ищете милости тирана путем угнетения несчастного народа, или дайте надежную клятву и с этого часа оставайтесь с намиу или убирайтесь из нашего отечества, как вероломные и коварные врагиу и никогда более сюда не возвращайтесь!». Эти слова смутили врагов и ободрили граждан, которые легко поэтому сплотились воедино. Итак, соединившись, они из всех замков изгнали гарнизоны Генриха, а те из них, что были свободными, восстановили. Прочие владения, которые тиран, незаконно отняв, пожаловал другим, они вернули законным владельцам. После этого они назначили день и место, где им следовало собраться и восстановить согласие во имя защиты отечества, а тех, на кого пало подозрение в неверности, или изгнать из своих земель, или принять в сообщество.
Услышав про это, Генрих в тревоге прибыл в Майнц38 и повел переговоры о сумме выкупа с оставшимися пленниками. Между тем, когда возникло столкновение между майнцскими и бамбергскими рыцарями, бамбергцы подожгли город, так что огонь, казалось, охватил его целиком или, по крайней мере, большую его часть. Когда Генрих и весь народ бросились его тушить, пленные, оставшись без стражи, сели на корабль, переправились через Рейн и, двигаясь день и ночь, прибыли в отечество. Среди них была и Гертруда39, благороднейшая дама, мачеха герцога Магнуса, которую Людвиг, взяв в плен 2 года назад, привел к Генриху в надежде выручить за нее большие деньги.
