— Здесь есть запасной выход, — сказала Хоури, кивком указав на бронированную дверь в стенке кабины. — Я запросила переходную трубу из ангара. Мы выйдем и вернемся, и никто ничего не заметит.
Снаружи что-то лязгнуло. Пока корабль выполнял приказы беспрекословно. Индикаторы показывали, что давление и состав воздуха внутри переходника в норме, но Хоури настояла на том, чтобы надеть скафандры — они находились тут же, в шкафу. После этого внутренний люк был открыт. Овод и Хоури вошли в шлюз. Открыть внешний люк тоже не составило труда — разницы в давлении не было.
В туннеле их что-то ждало.
Хоури вздрогнула. Она поняла, что Овод чувствует нечто подобное. За годы солдатской службы в ней глубоко укоренилась неприязнь к роботам: на Окраине Неба робот слишком часто становится последним, что ты видишь в своей жизни.
То, что стояло перед ними в туннеле, напоминало человека, но лишь очертаниями. Это был «скелет» из тонких, как проволока, сочленений и стоек, не отягощенный никакими излишествами. Механизмы из разных сплавов, соединяющиеся проводами сенсоры и подобные артериям питательные трубопроводы болтались в пределах скелетной конструкции. Робот растопырил руки, перегораживая.
— Выглядит подозрительно, — прокомментировала Ана.
— Здравствуйте, — сказал робот. Звук его голоса напоминал лай.
— Где Илиа? — спросила Хоури.
— Ей нездоровится. Не могли бы вы позволить вашим скафандрам принять в обработку данные об окружающей обстановке в полном видео-аудио представлении? Все станет намного проще.
— О чем это он? — спросил Овод.
— Хочет, чтобы мы ему позволили манипулировать тем, что видим через свои скафандры.
— Он может это делать?
— Все на корабле может, если мы позволим. У большинства Ультра есть имплантаты для достижения того же эффекта.
— А ты?
— Мне их удалили перед тем, как я отправилась на Ресургем. Иначе меня было бы слишком просто выследить.
— Разумно, — кивнул Овод.
— Уверяю вас, — задребезжал слуга, — это не ставит целью ввести вас в заблуждение. Как вы можете видеть, я не способен причинить вред человеку. Именно поэтому Илиа выбрала для меня это тело.
— Илиа выбрала?..
Робот очень по-человечески кивнул, хотя венчающее его тонкорамное приспособление лишь отдаленно напоминало голову. В переплетении тонких проволочек и пластин что-то торчало — маленький белый пенек, очень напоминающий окурок.
— Именно. Она пригласила меня на борт. Я — симуляция Невила Клавейна бета-уровня. На самом деле, я никогда не был писаным красавцем… но, надеюсь, и на эту штуку не очень похож. Если вы хотите увидеть меня таким, какой я на самом деле… — он сделал еще один очень человеческий жест.
— Осторожно, — прошептал Овод.
Но Хоури уже отдала скафандру субвокальную команду, приказывая принять и обработать данные. Изменения оказались незначительными. Строго говоря, они касались только робота. Компьютер просто стер его из визуального поля и теперь заполнял пустое место с учетом всех особенностей восприятия трехмерного пространства. Хоури не забыла о мерах предосторожности. Если слуга сделает слишком резкое движение или что-нибудь еще, подозрительное с точки зрения скафандра, картина немедленно станет прежней.
На том месте, где только что находился робот, появилась фигура человека. Казалось, ее выложили из другой картины и поместили сюда. Изображение было слишком резким и ярким, тени падали не под тем углом. Однако компьютер скафандра сделал эти ошибки намеренно. Эти легкие искажения напоминали о том, что это лишь изображение, маскирующее облик робота.
— Так-то лучше, — сказал человек.
Хоури смотрела на пожилого мужчину, очень худощавого. Волосы и борода были совершенно белыми.
— Невил… как ты сказал?
— Невил Клавейн. Думаю, ты Ана Хоури.
Его голос тоже стал почти человеческим. Оставался лишь слабый намек на искусственность.
— Никогда о таком не слышала, — Хоури покосилась на своего спутника.
— Я тоже, — подтвердил Овод.
— И не могли слышать, — ответил Клавейн. — Понимаете, я только что прибыл в систему… Вернее, прибываю. Ладно, с деталями разберемся позже.
— Что с Илией?
Лицо Клавейна стало напряженным.
— Боюсь, не могу вас обрадовать. Вам лучше пройти со мной.
Он развернулся и зашагал прочь, словно не сомневался, что Хоури последует за ним. Компьютер сохранял легкую неловкость в его движениях.
Хоури вновь посмотрела на Овода. Ее компаньон кивнул, не сказав ни слова.
Они шли за Клавейном.
Он вел их через лабиринты коридоров «Ностальгии по Бесконечности». Ничего он не сделает, твердила себе Хоури. По крайней мере, ничего такого, что не санкционировано Илией. Даже если ее подруга инсталлировала «бету», то не стала наделять ее неограниченными полномочиями, так что спектр действий робота жестко ограничен. Так или иначе, симуляция — это просто программа — очень умная программа, напомнила себе Хоури. Программа которая управляет слугой на «поверхностном» уровне. Ее действие всегда может быть прервано одной из оставшихся сетей корабля.
— Клавейн, — сказала Хоури. — Расскажи мне, что здесь произошло, Ты сказал, что прибываешь… В каком смысле?
— На корабле, — ответил он. — Он называется «Зодиакальный Свет» и сейчас завершает торможение. Скоро он прибудет в систему и остановится рядом с вашим. Мой оригинал сейчас на борту. Я попросил Илию инсталлировать «бету»: расстояние слишком велико, чтобы вести плодотворные переговоры. Она согласилась… и вот я здесь.
— Тогда ты знаешь, где Илиа?
— Само собой. Просто я не вполне понимаю, что здесь произошло. Понимаете, ваша подруга меня выключила…
— Но кто-то же тебя включил? — заметил Овод.
Они брели по колено в потоке слизи цвета желчи — скорее, переходили его вброд. Покинув ангар, они пробирались через те отсеки, где сохранялась центробежная гравитация. Правда, ее величина заметно «плавала».
— Не Илиа, — сказала «бета». — Это было бы слишком просто. Можно сказать, я… очнулся… и обнаружил… Похоже, я превзошел сам себя.
— Илиа мертва, Клавейн? — перебила Хоури.
— Нет, — он произнес это таким соболезнующим тоном, словно отвечал утвердительно. — Она не погибла. Но с ней не все в порядке. Хорошо, что вы прилетели. Как я понимаю, у вас на борту шаттла пассажиры.
Похоже, врать не имеет смысла.
— Две тысячи человек, — ответила Хоури.
— Илиа говорила, что вам придется сделать сто рейсов туда и обратно. Это только первый, верно?
— Дай нам время, и мы сделаем все сто, — сказал Овод.
— Похоже, время — это единственная вещь, которой у вас больше нет, — ответил Клавейн. — Сожалею, но это так.
Хоури решила кое-что уточнить.
— Ты заикнулся о переговорах. Что нам обсуждать, черт подери?
Старик сочувственно улыбнулся.
— Боюсь, очень многое. Понимаете, у вас есть одна вещь, которая чертовски нужна моему оригиналу.
Слуга хорошо ориентировался на борту. Он вел их через лабиринты коридоров и шахт, палуб, трубопроводов, отсеков и тамбуров. О некоторых Хоури знала только понаслышке. Некоторые отсеки никто не посещал десятилетиями, и даже Илиа старалась в них не задерживаться. «Ностальгия по Бесконечности» была огромна и даже в прежние времена напоминала головоломку. Топологию корабля отличала непостижимость системы подземных коммуникаций, расположенной под заброшенным мегаполисом. Здесь обитали призраки — самые настоящие, а не созданные кибернетическими системами или чьим-то бурным воображением. В километровых коридорах вздыхали потоки воздуха. Еще были крысы, бродячие роботы… и один сумасшедший. Словом, обстановка старого полузаброшенного особняка.
Сейчас все слегка изменилось. Корабль стал домом привидений в полном смысле этого слова. Внешне судно выглядело по-прежнему, но в него словно вселился призрак, пропитав собой каждый дюйм пространства. Хоури знала, что в любом отсеке, в любом коридоре их окружает Капитан. Он чувствовал их, они чувствовали его — чувствовали кожей, спинным мозгом. Это было навязчивое ощущение пристального, изучающего взгляда. Возможно, раньше обстановка на борту казалась не такой напряженной… а может быть, и наоборот. Хоури не могла понять. Все зависит от того, на чьей стороне Капитан.
Этого Хоури тоже не знала. Скорее всего, не знала сама даже Илиа.
Постепенно обстановка стала почти узнаваемой. Это были палубы, которые почти не затронула трансформация Капитана. Коридор напоминал рисунок сепией в каком-нибудь древнем манускрипте. Так мог выглядеть монастырский коридор монастыря. Темноту слегка рассеивали охряные светильники, похожие на свечи в канделябрах. Клавейн направлялся в медицинский отсек.
В комнате с низким потолком не было окон. Роботы-хирурги, сгорбившись, покорно расползлись по углам, словно не хотели попадаться на глаза. В центре комнаты, в окружении диагностической аппаратуры, одиноко стояла койка, на которой лежала женщина — глаза закрыты, руки аккуратно сложены руки на груди. Кривые биомедицинских показателей дрожали над ней, как северное сияние.
