— Настоящий… он не такой, как ты?
Шепот Вольевой был тих, но мгновенно привлекал к себе внимание.
— Я — набросок, Илиа. Сделанный до того, как его жизнь превратилась в ад. Могу только догадываться, какая пропасть нас разделяет, меня и его. Но я бы не советовал игнорировать нынешнее состояние моего оригинала.
— Психологические приемы, — прошептала Вольева.
— Простите?
— Поэтому ты пришел, не так ли? Не для того, чтобы вместе найти разумное решение, а чтобы вселить в нас священный страх.
Слуга снова кивнул — на этот раз сдержанно.
— Если бы я стремился именно к этому, то счел бы свою работу хорошо сделанной. Возможность обойтись малой кровью — помните?
— Если хочешь кровопролития, — прошипела Вольева, — то ты обратился по адресу.
Вскоре она провалилась в какое-то странное состояние — возможно, что-то наподобие полусна. Дисплеи успокоились, плавные синусоиды, гармоники Фурье и гистограммы показывали, что сейсмические колебания активности перешли в основную зону нейроактивности. Еще несколько минут Овод и Хоури наблюдали за ней, пытаясь догадаться, спит ли она, размышляет или просто потеряла сознание.
Следующие шесть часов пролетели незаметно. Овод и Хоури вернулись на шаттл-перевозчик и обсудили обстановку со своими помощниками. К счастью, за время их визита к Вольевой не произошло ничего серьезного. Пара мелких вспышек недовольства — но почти все пассажиры поверили истории о проблемах совместимости атмосфер. Беженцам сообщили, что технические неполадки устранены — оказалось, что в работе сенсоров произошел небольшой сбой. Теперь можно было спокойно начинать высадку и размещение в соответствии с планом, который огласили заранее. Во вращающейся части корабля, в сотне метров от ангара, для беженцев уже подготовили просторный отсек. Он почти не пострадал от чумных трансформацией Капитана, но Вольевой и Хоури пришлось потрудиться, чтобы замаскировать некоторые подозрительные детали.
Однако, вопреки их стараниям, жилая зона все равно оставалась холодной, сырой и сильно напоминала склеп. С помощью дополнительных перегородок отсек разделили на несколько секторов, в каждом из которых могло разместиться около сотни человек. В свою очередь, в этих секторах выгородили несколько комнат, чтобы обеспечить семьям некоторое подобие уединения. Полностью отсек вмещал около десяти тысяч человек. Еще четыре рейса шаттла-перевозчика. Начиная с шестой партии, людей придется расселять в других зонах корабля. И тогда правда выйдет наружу. Люди поймут, что корабль, на который их привезли, не просто заражен Комбинированной Эпидемией. Он пропитан и изменен собственным Капитаном, и все они в прямом смысле находятся внутри самого Капитана.
Скорее всего, за осознанием придет ужас, начнется паника. Более чем вероятно, что придется перевести колонию на военное положение — еще более строгое, чем на Ресургеме. За этим последуют убийства, и тогда останется только вводить суровые наказания, отвечая насилием на насилие.
Но, даже это потеряет смысл, если станет известна еще одна правда. Триумвир, ненавистная Илиа Вольева, все еще жива, и именно она организовала эвакуацию.
Вот тогда начнется самое страшное.
Хоури смотрела, как шаттл-перевозчик покидает ангар и направляется в сторону Ресургема. Тридцать часов в полете. Плюс — если сильно повезет — еще полстолько на то, чтобы погрузить новую партию беженцев. Итого — два дня. Через два дня Овод вернется. Если за это время люди не разбегутся по всему кораблю, она может гордиться тем, что покорила неприступную вершину.
Но потом будет еще девяносто восемь перелетов. Ровно столько — чтобы доставить всех беженцев на борт корабля…
Один шаг за один раз, подумала Хоури. Именно этому ее учили в армии: разбить проблему на решаемые единицы. Неважно, насколько огромной кажется проблема: с ней можно справиться, разделив ее на кусочки, сосредоточившись на деталях и не беспокоясь о ситуации в целом.
Снаружи продолжалось космическое сражение. Вспышки напоминали беспорядочную перестрелку синапсов в вывернутом наружу мозге. Хоури была уверена, что Вольева кое-что знала о происходящем. Возможно, «бета» тоже знала. Но Илиа спала, а от робота вряд ли стоит ждать чего-нибудь, кроме очередной маленькой лжи. Оставался Капитан — ему тоже должно было быть что-то известно.
Хоури шла по кораблю. Чтобы добраться до Тайника, ей пришлось воспользоваться системой ветхих транспортеров — точно так, как делала это сотни раз вместе с Вольевой. Теперь ей предстояло пройти тем же путем в одиночку, и из-за этого возникало странное чувство неправильности происходящего.
Отсек выглядел так же, как во время их прошлого визита: темнота и невесомость. Хоури остановила подъемник на уровне люка, затем надела скафандр и «обвязку» с портативными двигателями. Несколько минут — и она оказалась в Тайнике и, затаив дыхание, плыла во мраке. Отталкиваясь от стены, Хоури изо всех сил пыталась не обращать внимания на тревогу, которую всегда испытывала в присутствии орудий. Навигационная система скафандра была уже включена — оставалось только дождаться, пока та сориентируется по маякам на стенах Тайника. Потом на лицевой панели появились серо-зеленые силуэты с аннотациями. Расстояние до стен варьировалось от десятков до сотен метров. Паутинная решетка мониторинговой системы — жирные поперечные линии — рассекала помещение Тайника под разными углами. Орудия все еще находились здесь. Но Хоури ожидала, что их будет больше.
Перед тем, как она улетела на Ресургем, их оставалось тридцать три. Вольевой удалось вывести восемь из них, прежде чем Капитан попытался покончить с собой. Но висящих в пространстве силуэтов было подозрительно мало. Хоури пересчитала их, затем еще раз в другом порядке… потом направилась вглубь Тайника… Может быть, какая-то проблема с сенсорами? Но первое подозрение оказалось верным. На борту «Ностальгии по Бесконечности» осталось только тринадцать орудий. Двадцать отсутствовало.
Хоури почти не сомневалась, что знает, где они находятся. Восемь были где-то снаружи. Там же, вероятно, и другие двенадцать, которых Ана недосчиталась. И, вполне возможно, двигаются через систему. Туда, где сверкали зарницы, которые они с Оводом видели из шаттла. Вывод напрашивался сам собой.
Вольева — или кто-то другой — бросил двадцать орудий против Подавляющих.
Оставалось только гадать, кто победит.
Знай врага в лицо, думал Клавейн.
На этот раз он совсем не знал своего врага.
Клавейн сидел на мостике «Зодиакального Света», один, погруженный в глубокую сосредоточенность. Глаза были полузакрыты, лоб пересекли привычные морщины беспокойства. Так может выглядеть гроссмейстер, который готовится сделать самый важный ход во всей партии. Кончики его пальцев застыли над объемной проекцией — нематериальной фигуркой субсветовика, на борту которого находились похищенные орудия.
Клавейн вспоминал, что говорила Скейд — давно, в Материнском Гнезде. Все указывало на то, что этот корабль — «Ностальгия по Бесконечности». Скорее всего, его капитан — по-прежнему женщина по имени Илиа Вольева. Клавейн даже помнил ее изображение, которое Скейд показывала ему. Но допустим, данные верны, и ему действительно предстоит иметь дело с Вольевой. Это почти ни о чем не говорит. Он может доверять только тому, что узнает сам, при помощи своих вынесенных в пространство органов чувств. Только настоящему.
Образ, который висел перед ним, позволял считать все главные тактические данные чужого корабля. Детали постоянно перемещались, нарастали новые слои, модель становилась все более подробной — по мере того, как системы-разведчики «Зодиакального Света» доставляли уточненные данные. Длинные строки базовой интерферометрии[60] снимали электромагнитный профиль корабля по всему спектру, от мягкого гамма-излучения до низкочастотных радиоволн. Картина обратного волнового рассеяния сбивала с толку, интерпретирующая программа зависала в недоумении или начинала выдавать очевидную нелепицу, заставляя Клавейна постоянно вмешиваться в анализ данных. По какой-то причине компьютер раз за разом рисовал странный гибрид субсветовика, морского ежа и готического собора. Впрочем, общие очертания были вполне узнаваемы. Клавейн терпеливо перенастраивал программу, стирая наиболее странные детали. Возможно, «Ностальгию по Бесконечности» одели неким подобием панциря, который и сбивал с толку приборы. Подобным образом некоторые анклавы Ржавого Обода прятались в искусственных «облаках».
Учитывая, что программа работала исправно, пока Клавейн не начинал навязывать ей свое видение, все прочие варианты представлялись чересчур… неординарными, чтобы принять их к рассмотрению.
