class="p1">Последним новведением Ярославны стал совершенно новый подход к формированию классов, которые, как и в привычном учительницам мире, разделялись «по буквам». Но если «раньше» буква означала лишь абстрактный признак определенного класса, то теперь ей обозначалось время его формирования. В «А» брали детей, кто на первое сентября достиг пятилетнего возраста (и не был умственно отсталым – хотя это требование и оказалось простой формальностью: такие, если они и были, просто до школьного возраста не доживали). В «Б» – кто достиг этого возраста после первого сентября, но до первого ноября. В «В» – успевших к первому января, а в «Г» – первоапрельских детишек. Казалось бы, что в такой системе классы «Б» будут самыми маленькими, а «А» – самыми большими – но при выборе «дат сепарации» Ярославна учла некоторую «сезонность» появления на свет младенцев, так что как раз классы «А» оказались самыми маленькими, а «Б» – наоборот, самыми большими. Впрочем, в детском саду это было совершенно не критично (с точки зрения качества обучения), а уже в среднюю школу детей переводили не только по возрасту, но и по успеванию, так что народу во всех классах оказывалось примерно поровну. Примерно по сорок человек – и пока всех удавалось обучать в одну смену. Но что будет потом – об этом не то, чтобы старались не думать, просто все были твердо уверены, что Лиза придумает. Ну, она и думала…
Глава 5
Патек остановил коня и вгляделся в расстилающуюся перед ним степь. Да, глаза его не подвели: на горизонте уже отчетливо можно было разглядеть вершину башни.
– Мы почти пришли, – сказал он, особо ни к кому не обращаясь.
– Да, но нужно ли нам идти дальше? – с сильным сомнением в голосе спросил Асар.
– Мы можем и повернуть. Только кто нас похоронит так, чтобы в будущей жизни у нас было все нужное? А там мы, по крайней мере, будем уверены, что в следующую жизнь мы придем не голые и безоружные.
– Не знаю… я вообще не понимаю, зачем им так делать? Им же не нужны воины…
– У них много лошадей. Ты видел их лошадей?
– Видел…
– Их очень непросто прокормить. И вырастить – для этого нужны сильные и храбрые мужи. Я разговаривал с ними… очень давно: они ценят тех, кто умеет хорошо ухаживать за лошадьми, и если мы будем этим заниматься, они и прокормят нас, и защитят. Главное – защитят, потому что мы уже себя не защитим. Ты слышал, что рассказывал Ханак? Из его рода осталось всего пятеро, даже если считать старую Ору. А ведь его род был самым сильным к западу от Оскола…
– Санон говорил, что они забирают детей…
– Санон – дурак. И он не может простить Аргу, которая ушла к ним чтобы ее сын не умер. Я встречался со Смордом, он не умер и единственное, что с ним они сделали, так это научили читать и писать. На их языке, но это та плата, которую они требуют за защиту: наверное, им нужно чтобы дети могли читать их священные книги.
– Зачем?
– Людям не дано понять, зачем богам что-то нужно. Зачем вообще нужны книги? Я не знаю, но Сморд говорил, что в книгах написано как делать многие вещи. Он пока не очень хорошо понимает, что в них написано, но… Если мой сын научится делать такие же арбалеты, то я согласен: пусть учится. Когда он вырастет, мы вернемся в степь и выгоним всех, кто нам мешает жить.
– Если так… да, ты прав. Мы пойдем дальше, а когда мы станем сильнее, вернемся. Вернемся живыми и одарим тех, кого похоронили, обильными дарами – которые отберем у пришедших с заката…
– Что-то мне подсказывает, что следующую железную дорогу придется класть к Епифани, – высказала в пространство свою мысль Лиза.
– Причем через Новомосковск, – уточнила эту мысль Лера, которая с детьми зашла к подруге в гости. Как, впрочем, она это проделывала практически ежедневно, так как Лизе нравилось обсуждать с Лерой разные проблемы. Историчка в большинстве из них не разбиралась, но ее часто ехидные замечания позволяли уже самой Лизе взглянуть на проблему с другой стороны и выбрать оптимальное решение. Так и сейчас случилось:
– Почему через Новомосковск?
– А будем там гипс добывать. Если ты помнишь, Михалыч жаловался, что до гипса там шахту копать через три водоносных слоя…
– Помню, а ты придумала как их нам пройти?
– Нет конечно, я же в постройке шахт с детства заслуженный эксперт. Но я вычитала, что при строительстве Петровского канала из Шата в Дон тогдашние инженеры решили родник на дне Ивуан-озера сделать помощнее…
– Допустим. И что?
– Они в роднике скважину бурить стали.
– Очень интересно.
– И когда поглубже копнули, все Иван-озеро в эту скважину и вытекло, опустившись почти на две сажени.
– И какое это имеет отношение…
– Я подумала, что они озеро спустили как раз в водоносный слой, который потом мешал гипсовую шахту выкопать. Проверила – по тем источникам, которые найти удалось. В Новомосковске самый мощный водоносный слой был как раз на той глубине, на которую петровские инженеры забурились. Десять саженей. Как я понимаю, сквозь озеро нам прокопать шахту не выйдет, а если там пока сухо?
– А если не сухо?
– Я на летние каникулы послала туда старший класс, они аж на двадцать саженей прокопали. Не сказать, что там совсем уж сухо, но ребятишки семь метров песка прошли вычерпывая воду простым ведром… двумя ведрами, у них два ворота над шахтой поставлено было. Докопались до плотной глины, стенки выкопанной шахты на два метра вглубь глины и на метр выше слоя песка забетонировали. Подтекает, конечно, помаленьку, но ствол получается вполне себе проходимым, а гипс нам очень нужен. С Павлова его все же мало приходит, а как школьников еще добавится, что и тетрадки на всех сделать не сможем…
Бумагу для тетрадей делали самую плохонькую: «промокашку» из липы (ее проще всего было молоть) обрабатывали серной кислотой, а затем промывали и прокатывали через стальные валы чтобы получился лист поплотнее. В результате «тетрадная бумага» напоминала скорее бумагу пергаментную, жесткую и хрустящую (разве что воду, в отличие от той, все же пропускала) – но писать на ней было вполне возможно, а другой, более качественной бумаги не было. Точнее была, но мало – ее даже на книжки (например, те же учебники) не хватало. Сейчас над выпуском только «тетрадно-липовой» бумаги трудилось полтора десятка людей, а детское население прибывало
