И вот поздней ночью они уже сидели за столом в одной из спален, которую им предоставили, умытые, выбритые, в чистых рубахах, да потягивали крепкое чуть теплое вино, сбавленное медом и корицей. Этьен и Мелэйна едва ли пригубили несколько глотков, а вот Джейми и Стефан прикончили уже второй графин, поэтому настроение у них было хоть и сонное, но весьма приподнятое. Они уже позабыли недавние разногласия и сейчас попросту травили байки или перекидывались шутками – даже Этьен, который, похоже, до сих пор так и не смирился со скорым расставанием, то и дело хихикал над очередной историей Стефана (думается, изрядно приукрашенной).
– ... а я и говорю: «Я твою овцу и в глаза не видел, дед. Может ты ее вон с той лярвой перепутал?». Та оборачивается, а у него изо рта лук торчит, – подождав, пока смех стихнет, он одним глотком допил вино и зевнул. – Эх, был у меня дружок один – Простаком звали, потому что... ну, в общем, простой он был как медяк ломаный. Так вот – увидал бы он, как его величество, – он махнул стаканом в сторону Этьена, выплеснув на пол несколько капель, – над моими шутками хохочет, от зависти бы помер. Хотя он и так помер. Правда, куда печальней… Но вам, мой король, этим голову заморачивать не стоит, у вас скоро дел и так по горло будет.
– Не называй меня так, – попросил Этьен, и добавил. – Лучше просто по имени. Вы мои друзья, а не слуги.
– Короли якшаются с королями, а селюки с селюками, – пожал плечами Стефан. – Ты при императоре такое не ляпни, а то все визрийские золотые задницы тебя на смех поднимут.
– Может, я вообще не хочу быть королем, – вдруг неожиданно для всех заявил Этьен.
Мелэйна с удивлением подняла брови, Джейми недоверчиво хмыкнул, припав к стакану, а Стефан некоторое время просто хлопал осоловелыми глазами, будто пытаясь осмыслить слова мальчика.
– Это как так? Ты гляди: бродяга руку бы отдал за какой-нибудь домишко, пусть даже самый захудалый. В свою очередь селюк мечтает стать горожанином, бюргер – купцом, торгаш – чиновником, тот – мэром, мэр – бароном и так далее, и так далее, а в самом конце этого списка написано: «Король». Ну, или, по крайней мере, принц. Тебе ж достаточно чихнуть и тебе десять человек нос подотрут.
– Ты прав, но... Думается, все куда, куда сложнее, чем кажется, – вздохнул Этьен и кинул взгляд на Джейми. – Жаль, что вы не можете поехать со мной, я бы сделал вас своими верными. Вам бы тоже подтирали носы.
Тот лишь потрепал его по плечу, будто бы извиняясь, но мальчик в ответ только грустно улыбнулся. Усталость и вино взяло свое – и вот, как следует выспавшись, следующим утром они уже стояли на крепостном дворе, где Культоний метался вокруг нескольких запряженных крытых повозок, огромных – каждая из них, по сути, была передвижной спальней, с перинами и подушками – подгоняя соплеменников; а ему вторил зычный голос Мару, который руководил слугами и конюшими.
Похоже, настало время для последних слов. Этьен стоял напротив них троих, не зная, куда деть руки; но вот Стефан шагнул к нему, крепко обнял и похлопал по спине, а когда он выпустил мальчика из неуклюжих объятий, Мелэйна тоже обвила того руками, и потом поцеловала его в лоб.
– Не думай о том, кем тебя считают другие. Главное – что у тебя в душе. Я буду молиться за тебя каждый день. Боги хранят тебя, помни.
– Спасибо, – смущенно ответил Этьен. – Я тоже буду молиться за тебя, сестра... То есть Мелэйна. И за вас тоже.
Джейми подошел к мальчику и по-простому протянул руку, чтобы через мгновение они скрепили ладони крепким рукопожатием.
– Воистину королевская хватка, – пошутил он.
Мальчик улыбнулся, выпустил руку и оглянулся на Гордиана, что уже сидел в седле на грациозной лошади, которая, казалось, прекрасно представляла, кто ее наездник, так как смотрела на всех вокруг с изрядной доли презрения.
– Попробуем хотя бы издалека взглянуть на твою коронацию, – подмигнул мальчику Стефан. – Но, конечно, если в этот день не будем заняты какой-нибудь чешуйчатой хреновиной. Кстати, коли у тебя около дворца вдруг заведется грюл или накер – ты знаешь, кого искать.
Конечно же, они пообещали друг друга, что обязательно встретятся еще раз, хоть каждый прекрасно понимал, что скорее небеса рухнут на землю, чем это произойдет. Но правдивы ли эти слова или нет, их нужно было произнести. Перехватив мешки с припасами, что дали им в дорогу, все трое не торопясь направились в сторону ворот. Уже на подходе к стенам Джейми оглянулся и увидел, что Этьен до сих пор смотрит им в след; мальчик помахал рукой и Джейми в ответ тоже поднял вверх ладонь. Но не успел он оторвать от него взгляд, как вдруг очутился в крепких объятьях, что пахли свежим тестом и корицей:
– Джейми! Джейми! – кое-как вырвавшись на свободу, он замер на месте, точно пораженный, увидев, кто перед ним стоит. – Боги, радость-то, какая! Я до сих пор тебя оплакиваю, думая, что, наверное, тебя и не похоронили-то по-людски, а ты жив-живехонек...
Джейми улыбался так широко, как только мог, слушая знакомый говор, который уже успел позабыть; Стефан с недоумением глядел то на него, то на полную низкорослую женщину в фартуке, перепачканным мукой и сажей – но как Джейми мог объяснить, что впервые за столько лет видит знакомое лицо. Джоргет! Милая тетушка Джоргет, та самая, что жила от них через два двора и чьего козленка он как-то достал из колодца, обвязавшись веревкой; взамен та напекла ему столько пирогов с яблоками, что он с трудом донес их до дома.
– Я думал, – голос Джейми дрогнул и он сглотнул ком, что встал в горле, – вы все погибли...
– Как видишь, не так то просто нас со свету сжить, – Джоргет слабо улыбнулась, и только сейчас он заметил, как та постарела. Морщины, раньше бывшие только в уголках глаз, расползлись по всему круглому лицу, а волосы уже были белы, как молоко, хоть раньше и отливали бронзой. – Но вот не всем так свезло. Матушка твоя как услыхала, что копье, где ты служил, полегло все, так прям где сидела там и слегла. Я и Ро с нее почти месяц глаз не спускали, но... – она замолчала, но Джейми лишь кивнул. Он уже успел проститься с мертвыми, и известие о смерти матери не стало для него неожиданностью. – А как Лоренс наш дорогой погиб, так из города слухи пошли, что визрийцы подступают все ближе и ближе. Почти все наши покинули деревню – кто подался к родным на север, а кто-то и вовсе двинулся, куда глаза глядят, полагая, что уж лучше остаться без дома, но с головой на шее. Однако несколько человек – упрямые стариканы вроде меня, которые скорее помрут на родной земле, чем с места двинутся – решили остаться и будь, что будет. А со мною осталась и твоя невеста, решившая дожидаться тебя до конца. Бедное дитя…
