– Надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор лучше оставить между нами?
– Д-да, конечно! Но повторюсь – все, что я делал...
– Ты делал в интересах государства, я уже понял. Как я вижу, ты куда-то собирался? – он кивнул на разбросанную по полу одежду.
– Думал навестить супругу и Джаннет – ну, мою старшенькую. Она в начале года родила, а я даже внука ни разу не видел.
– Хорошее решение, – кивнул Пти. – А ты уже сообщили его величеству о своем отъезде или вздумал ускользнуть тайком?
– Подозреваю, нашему королю, вряд ли теперь понадобятся мои советы, – хмыкнул Русси и с легкой обидой добавил. – Хотя он и раньше пропускал их мимо ушей. С этим в последнее время прекрасно справляется господин Аль-Хайи, о чем его величество уже успел меня уведомить.
– Не возвращайся раньше середины зимы, – Реджис на миг поднял глаза к потолку. – Хотя нет – лучше вообще дождись оттепели. Если Моро вдруг вздумает вернуть тебя обратно – наплети что-нибудь. Собак у тебя проносит или урожай пожрали мыши. Жди моих указаний и сиди тихо – может, еще доведется поохотиться вместе с внуком. И может даже в Тирильских лесах.
– Б-благодарю, господин Пти! Я всегда был о вас самого...
Даже не дождавшись, пока он договорит, Реджис поднялся на ноги, спрятал арбалет под плащ, накинул капюшон и направился в сторону двери. Когда он уже был у самого порога, Русси осмелел настолько, что задал ему последний вопрос:
– Господин Пти, – тот оглянулся через плечо. – Откуда вы узнали? Про меня, заговор, Гарсот... Помните ваши намеки на тайном совете?
– Я не знал, – тонкие губы Реджиса растянулись в короткой усмешке. – Ты сам только что во всем признался.
Когда за ним захлопнулась дверь, Русси выдохнул, осенил себя полукругом и мысленно воздал хвалу богам, дав обещание пожертвовать самый большой рубин первому же храму, который попадется ему на пути. Через короткое время он уже выскользнул наружу – зевающий конюший тотчас стряхнул дрему, почуяв в руке серебряный, и помог запрячь повозку; и вот, едва перевалило за полночь, как Сириль уже трясся на неудобной скамье, слушая ругань возницы.
***
Роланд, не отрываясь, смотрел вдаль, на горизонт, где на ярко-голубом, почти что белом небе поднималось облачко пыли. Вскоре оно превратилось в небольшую тучу, а спустя еще некоторое время он, наконец, увидал авангард войска Арлет, которое с каждым мгновением приближалось к лагерю все ближе и ближе; Роланд уже мог разглядеть пехотинцев с копьями и булавами, знаменосцев, трубачей и вооруженных всадников, за которыми тащились обозы и телеги с припасами. Однако взгляд его был прикован к огромному разноцветному балдахину с развевающимся штандартом, на котором было вышито сразу два герба, отделенных друг от друга диагональной линией: лилия семьи Гарсот и дубовый лист, принадлежащий роду Тома.
Подойдя примерно на полторы-две лиги к лагерю, войско встало; и через короткое время от него отделилось три дюжины рыцарей при полных доспехах, и вдвое больше слуг и оруженосцев, во главе которых ехала женщина с незакрытой головой, чьи длинные волосы сверкали в лучах утреннего солнца точно золото, делая больно глазам; но для Роланда то была сладостная боль, и он едва-едва сдерживался от того, чтобы броситься навстречу процессии, считая каждый стук сердца.
– Могла б и побыстрее копытами-то шевелить. Не на пьянку чей чешет, – проворчал один из воинов, стоявших чуть позади; Роланд невольно сжал кулаки, но все же ни одним мускулом не выдал свои чувства, не удостоив наглеца даже гневным взглядом.
Подъехав поближе Арлет – которая, к слову, держалась в седле на мужской манер, причем не менее уверенно, чем ее воины, что позволял ей делать ее весьма и весьма скромный наряд, больше подходивший для супруги какого-нибудь мелкого торговца, чем для герцогини – спрыгнула на землю, даже не дождавшись слуг, которые бросились ей на помощь и, подождав, пока спешится все ее сопровождение, направилась к ожидающим ее людям. Окинув их взором – помимо Роланда Гарсот принимали доверенные герцога Лефевра и солдаты Ру вместе с несколькими оставшимися в лагере аристократами – она на миг задержала вгляд на первом – Роланд мог поклясться чем угодно, что уголки ее губ чуть дернулись вверх – и произнесла глубоким грудным голосом:
– Приветствую, господа. Хочу сразу же высказать свои глубочайшие сожаления за всех тех, кого вы потеряли – уверена, все они были достойнейшими людьми и храбрыми воинам. А особенно – ваш предводитель.
– Так вы уже… – помрачнел высокий мужчина, стоявший по левую руку от Роланда.
– Вести о смерти Черного Принца успели разлететься, словно встревоженные птицы, – герцогиня перекинула на грудь толстую косу. – Но не будем терять времени.
Идя к шатру, где их уже ждал обезглавленный совет Раймунда, тот тут, то там им на глаза все еще попадались следы бойни, хотя с той ужасной ночи прошло уже немало времени. Скошенный частокол, который кое-как поставили на место, подперев бревнами, пятна крови на шатре, до сих пор грудой валявшийся на земле, точно шкура какого-то зверя и многочисленные пепелища, на коих сжигали останки тварей и тела погибших – земля уже порядком замерзла, чтобы рыть могилы, да и многие, пускай и несколько неуверенно, заверяли, что покойные, коли не предать их огню, сами превратятся в чудовищ; и хоть все как один оставшиеся в живых Мечи отрицали подобное суеверие, да и подобных случаев доселе еще не было, тем не менее, единогласно было решено принимать эти слова на веру. На всякий случай.
Собственно, и от армии Раймунда уже мало что осталось – почти треть погибла от зубов волколаков, была задавлена в свалке или скончалась позже от ран и инфекций – тем более, что практически всех лекарей и цирюльников перебили в числе первых, а для прибывших из ближайшего храма Посвященных, увы, работы уже практически не осталось. Еще столько же покинуло лагерь, едва прослышав о смерти Черного Принца, и с каждым днем дезертиров становилось все больше. Оставались лишь самые верные воины, готовые сражаться за сына Лоренса даже после его смерти и до своей собственной – или же наиболее отчаянные и те, кому более некуда было идти.
– Принца растерзали твари? – еле слышно произнесла Арлет, когда они чуть отстали от их сопровождающих.
