– Долой эту скованность! – решительно сказал Артак, вставая. – Двинемся в Хорхоруник, в Рштуник, подымем на ноги наших сторонников из числа сепухов, пока их нахарары не открыли враждебных действий и не поднялись против вас!
– Но ведь нужно держать в готовности наши полки! -отозвался Зохрак.
– А я давно уже позаботился об этом и обсудил этот вопрос с сепухами Тарона, Арцруника и моего Могка. В назначенный день выступим неожиданно и опередим наших врагов!
Артак задумчиво покачал голосой и снова подошел к окну.
– А куда мы двинемся первым делом? – спросил с забившимся сердцем Зохрак.
– Пожалуй, в Рштуник!.. – ответил Артак» едва сдерживая счастливую улыбку.
Зохраку показалось, что сейчас он задохнется от волнения.
Чувство полного счастья – у одного, мечта о счастье – у другого вызывали у каждого желание уединиться, предаться грезам. Зохрак сказал, что хочет пройти к себе, и Артак не стал его удерживать.
Зохрак, не раздеваясь, прилег и, устремив взор в потолок, начал мысленно рисовать себе предстоящий поход в Рштуник и другие приморские области, военные приготовления к отечественной войне, будущие подвиги – и одновременно видел чей-то ласковый взгляд, полный нежости и любви..
А в это время Артак вел серьезный разговор с сепухом Багдасаром. Основной полк Мамиконянов уже получил пополнение и был в полной боевой готовности. Артак потратил немало трудов и усилий, чтобы добиться такого результата, и поэтому давал особенно обстоятельные наказы сепуху на время своего отсутствия.
– Вероятно, нахарар Рштуни засылал к нам лазутчиков, будет засылать их и впредь. Старайся обмануть их ложными сведениями… Главное же, как только я дам тебе знать, – тотчас выведешь весь полк по направлению к Рштунику под предлогом военных игр и будешь наготове ждать моих дальнейших распоряжений!
– Будет исполнено! – отозвался сепух Багдасар: распоряжения Артака он принимал, как если бы они исходила от самого Спарапета.
На следующий день рано утром Артак и Зохрак с усиленным отрядом телохранителей и полусотней воинов отправились в Рштуник.
Стоял ясный осенний день. Солнце еще дарило приятную теплоту. А на дороге, выглядевшей так, словно ее только что подмели, ужасно хотелось пуститься вскачь.
Молодые князья чувствсвали себя как гости на веселом празднике. Военные заботы как будто отошли. Крепкое здоровье, приятное тепло, живительный, пьянящий воздух и чувства, переполняющие сердца, давали им ощущение полноты жизни.
Весело глядели также телохранители. А молодые воины, обычно сдержанные и молчаливые в присутствии Вардана и его строгих сепухов, чувствовали себя более свободно с такими же молодыми, как и они, князьями.
Отряд остановился на отдых у родника. Разостлали ковер, достали припасы, и молодые князья уселись. Вино еще больше подняло настроение. Воины завтракали чуть поодаль. Вдруг раздался хохот.
– Что там случилось, Алексаниос? – спросил Зохрак.
– Дурачатся парни, князь, дразнят Махкоса! – доложил командир полусотни Алексаниос.
– Ну-ка, подойдите сюда все! – приказал Зохрак. Воины подошли.
– Рассказывайте, что у вас происходит. И который тут Махкос?
Вперед выступил воин с серьезным лицом и широко открытыми серыми глазами.
– Чего они хотят от тебя, Махкос? – спросил Зохрак. Махкос внимательно взглянул на него и, вытянувшись в струнку, сообщил:
– Ничего не хотят от меня, князь!
– Ну-ну, не выдумывай! Пусть Алексаниос расскажет нам, почему тебя дразнят товарищи.
Алексаниос помялся немного и неопределенно ответил:
– Истории он рассказывает, князь!
– Пусть расскажет и нам!
– Да он небылицы рассказывает!
Воины фыркнули. Махкос стоял, все так же вытянувшись и вперив широко открытые глаза в Зохрака.
– Расскажи и нам что-нибудь из этих твоих правдивых историй!
Махкос откашлялся и громко начал, сохраняя серьезность:
– Проходил я летом по зеленому полю. Вижу – куропатка.
В руках у меня ничего не было. Снял я сандалию, швырнул в куропатку. И сидела-то она недалеко – четыре-пять шагов. Швырнул – гляжу: ни куропатки, ни сандалии! Вот тебе раз, пропала куропатка, это еще понятно, а где же сандалия моя? Искал я, искал, – нет и нет! А я так и хожу себе в одной сандалии. На следующий год мы с товарищем (Навуходоносором его звали) поехали в Египет поразвлечься. Проходим по улице и вдруг видим – посреди рынка храм. Я говорю: «Послушай, Навуходоносор, разве место храму на рынке?» А он мне отвечает: «Конечно, нет!» Спрашиваем мы одного египтянина, а он говорит, что в прошлом, мол, году прямо в середину рынка (простите меня, туда, где мочатся) упала сандалия с неба. Вымыли эту сандалию, очистили и построили для нее храм: ведь сандалия святая – с неба упала! «Послушай, Навуходоносор, – говорю я товарищу, – пойдем посмотрим!» Ну, пошли. А жрец у входа останавливает: «Снимите, говорит, обувь, потом входите!» Ну, сняли мы, вошли. Смотрим. И вдруг что же я вижу? Моя сандалия! Я говорю: «Слушай, Набуходоносор, да ведь это моя сандалия!» А он: «Как это твоя?» А я ему: «А вот смотри: одна сандалия там, а другая вот у меня в руке!» Тут уж Навуходоносор говорит: «Правда твоя, Махкос!..» Правда-то правда, а только как попала моя сандалия в Египет? Не можем мы в толк взять. Говорю жрецу: «А может, караван какой-нибудь с неба сбросил?» А он: «С ума ты сошел, что ли? Что каравану делать на небе?» Говорю: «Может, кто-нибудь подбросил? Ведь эта сандалия из моей страны, Армянской, а вот и пара к ней, у меня в руках находится!» А жрец вытаращил глаза, стал на колени, молится на мою сандалию. Стоим мы, ничего не понимаем. И вдруг входит в это время царь египетский вместе с женой своей и дочкой: «Эй, жрец, чем это ты занят?» – спрашивает. А жрец ему: так, мол, и так. И тут стали все – и царь, и жена с его дочкой, и все придворные -передо мной на колени, начали молиться. Говорю: «Слушай, Набуходоносор, что нам делать? К добру все это или ко злу?» Я говорю – недобрым пахнет, а он твердит, что хорошо получилось. И вдруг вижу я – царь глазом жрецам знак подает. Схватили меня жрецы, повели, усадили за стол. Я говорю: «Пустите меня, мне пора уходить», а они мне: «Не-ет, конечно, теперь ты нашим богом стал, должен у нас оставаться, чтоб мы тебе поклонялись…» Я говорю: «Слушай, Набуходоносор, давай ходу отсюда!» А он мне: «Погоди, увидим, чем это пахнет!» А главный жрец мне шепчет на ухо: «Слушай, оставайся в этом храме: и богом станешь и царскую дочку получишь, – царь хочет ее за тебя выдать!» Тут уж Набуходоносор мне говорит: «Плохо дело, Махкос, давай удерем!» А я подумал: «Сам я армянин и христианин, какое мне дело до египтянок и язычниц?..» Плюнули мы себе на пятки, сели на мою сандалию; дунул я на нее, что было сил и… фьиить! – взлетели и упали вжнивье около нашего села. Взглянул я на то место, откуда в прошлом году куропатка взлетела, и догадался, в чем дело: сандалия-то моя на куропатку тогда упала, а куропатка взлетела нею – и прямо в Египет! А все остальное случилось так, как уже рассказал.
Махкос умолк и остался стоять, с серьезным видом уставив шись на Зохрака.
– Значит, все рассказанное тобой – правда истинная? – с напускной серьезностью переспросил Артак.
– Самая что ни на есть истинная, государь нахарар удела Могк! – скороговоркой серьезно и простодушно отбарабанил Махкос, браво вытягиваясь перед Артаком и переводя на него широко открытые глаза Грянул взрыв хохота.
– Ну еще… – весело воскликнул Зохрак, – расскажи еще что-нибудь!
Не меняя позы и не моргнув глазом, Махкос принялся рассказывать:
– Значит, дело было так: прислал к нам один сепух из Хорхоруника и похваляется, что он на расстоянии в один фарсах в дерево попадет. А наши сепухи ему в ответ: «Это что?! Есть у нас воин один, так он еще дальше в цель попадает!» Завязался спор. Позвали меня, спрашивают: «На каком расстоянии ты в цель попадешь?» А я в ответ: «От Тарона до Рштуника – вот па каком расстоянии!» Не поверил хорхорунийский сепух, смеется надо мною: «Стреляй – погляжу!» Взял я лук и говорю: «Видишь дерево на опушке леса в Рштунике?» Говорит: «Нет, не вижу». Я говорю: «А я вот вижу!» Он спрашивает: «Ну и что же ты можешь с деревом зтим сделать?» Говорю: «Семь стрел возьму и все семь в него всажу;» -«Давай!» -говорит. Взял я семь стрел, выстрелил. Говорю: «Видишь?» А он в ответ: «Да что тут видеть-то?» Говорю: «Едем в таком случае!» Сели мы на коней, поехали. Едем, едем, подъехали через день к тому дереву. Смотрим – в стволе дыра. А он говорит: «А кто его знает, что за стрела и когда она в дерево попала?.. Вовсе это не твоя стрела, и потом если даже и твоя, где шесть остальных?» А я ошалел. Говорю себе: а ну, присмотрись получше… Обошел я дерево, смотрю – сзади из ствола кончик стрелы торчит… Потянул я – еще одна показалась! Срубил я дерево и что же вижу? Все шесть стрел в одной дырке! «Вот, говорю, ведь все шесть одна за другой в одно и то же место угодили, ствол пробили и рядком нанизались, как на шампуре! Одна только первая стрела чуть вторую задела, да и то с разгона, а то все шесть на ширину мизинца друг от друга лежали!»
