– Потому-то я и сражаюсь! – договорил Гадишо. Теперь уже Олимпия взглянула на отца с подозрением: – Отец, ты ведь не с Васаком, правда?
– Нет, родная, не сомневайся!
Олимпия еще раз взглянула на отца и вдруг воскликнула:
– Я не буду с тобой, я буду с Варданом!
– Ты будешь там, где пожелаешь, родная! Кто может отнять у тебя свободу?
Ночь была на исходе, когда они расстались.
Но Олимпия пошла к матери и к бабушке и, плача, рассказала им, что подозревает в отце приверженца Васака. Мать Гадишо молча заплакала. Заплакала и его жена.
– Если он что-нибудь такое задумал, то не отступится! – сквозь слезы сказала мать Гадишо.
Отряд Артака подъезжал к Рштунийскому замку Ласково смотрело на Артака и Зохрака обиталище приверженца Васака. Еще немного – и их встретят два дорогих существа. Зохрак почувствовал, как забилось у него сердце…
Ворота распахнулись, начальник стражи уступил место дворецкому, который с приветливой улыбкой сообщил, что нахарар просит гостей пожаловать.
Артак и Зохрак уверенно и спокойно поднялись по лестнице.
Артак Рштуни встретил гостей в дверях зала с радушной улыбкой.
– Добро пожаловать, любезный свояк, добро пожаловать! – весело воскликнул он, обнимая Артака. – Забывчив человек, эх, забывчив! Но если бы ты только меня забыл, зто бы еще ничего! Почему ты забываешь свою жену?
– Где она? – с волнением спросил Артак.
– Где она? Да у своего отца! Упрямец забрал ее и вместе с нею отправился в паломничество, в монастырь святого Акопа. А потом дошли до нас вести, что оттуда уехал он в другие монастыри…
– Не понимаю!.. Зачем это? – встревожился Артак. Нахарар Рштуни поспешил успокоить:
– Умойтесь с дороги, отдохните немного, государи, потом и поговорим… Я также встревожен и хотел бы поделиться с вами своими сомнениями…
– Сепух Гедеон уехал со всей семьей или только с княгиней Анаит? – с тревогой в голосе спросил Зохрак.
– Со всей семьей, со слугами и служанками! И княгиню мою с собой забрал… Обезлюдел мой замок, сижу я один, словно сыч!
Зохрак опечалился. Когда еще удастся ему увидеть Астхик?
Нахарар пригласил гостей к столу и завел беседу издалека: он, мол, сам был в числе сторонников Вардана, хотя вначале не совсем верил в успех его начинания. А вот Васака все считали человеком разумным, который сумеет смягчить сердце Азкерта и одновременно добиться единодушия среди нахараров. Но события в Ангхе показали, что Васак не сумел справиться с этой задачей, и потому сейчас нахарар Рштуни склоняется на сторону Спарапета, но хочет обдумать свое решение…
Артак пристально и сумрачно глядел на нахарара, не зная, что сказать и что делать. Артак Рштуни перешел на другие темы, начал шутить и острить, стараясь развеселить гостей. Приказав виночерпию наполнить чаши, он поднял свою и весело произнес:
– Не грусти, дорогой свояк, после каждой ночи наступает угро! Наступит оно и для тебя… Выпьем за здоровье твоей Акант! Артак со сдержанной улыбкой поднял свою чашу – И ты что-то грустен, князь! – обратился нахарар Рштуни к Зохраку. – Пей, вино умнее нас, оно подаст тебе совет: ведь мы, мужчины, очень нуждаемся в разуме!
– А если человек уже обладает необходимым разумом- отозвался Зохрак.
– Мужчина не может быть слишком разумен: он применяет свой разум в жизни, тратит его и уменьшает запас. А женщина много разумней, – она своего разума не растрачивает, и запас остается неприкосновенным!
Зохрак расхохотался.
Они осушили чаши.
– Но, конечно, предпочтительней вовсе не обладать разумом, – продолжал развивать свою мысль нахарар Рштуни. – Как легко себя чувствуешь тогда!…
– А есть такие люди? – с улыбкой спросил Зочрак – А влюбленные? Помню, в молодости своей, в пору, когда полюбил я свою княгиню, я был совсем безмозглый, все время хотел ее целовать.
– Что в этом плохого – Каждый раз, как поцелуе шь женщину, разума убудет!
– А что скажешь ты насчет жизни вообще, князь? -засмеялся Зохрак.
– Жить – это значит укорачивать жизнь.
– Значит, лучше не жить – Нет, зачем? Мы будем жить, а жизнь пусть себе укорачивается. Разве мы не мужчины. Жить – это тоже значит совершать подвиг!
Развеселился и Артак. Он со смехом спросил:
– Ну, а принимать пишу, пить, спать, лениться?..
– Мои слова относятся ко всему в равной мере: а ну, пусть-ка попробует камень есть, пить, спать и лениться!
Виночерпий опять наполнил чаши.
Нахарар Рштуни был в исключительно веселом настроении. Лишь один раз он многозначительно глянул на дворецкого, спросив:
– Опочивальни приготовил?
– Как ты приказал, государь «Чтобы ничто не помешало сну князей…» -подчеркивая последние слова, ответил лворецкий.
– А если бы тут были жена моя и ее сестры, вот тогда был бы нарушен наш покой, – расхохотался нахарар Рштуни. Он задумался и заговорил, словно мечтая вслух: – Эхе-хе! Вспомнился мне один день из моей молодости… Поехал я повидаться с царицей сердца моего. А у них сад был разбит прямо над пропастью. Вошел я, вижу – ока стоит рядом с отцом у самого края бездны. Роза рядом с терновником! Глаз оторвать не могу, – и впрямь роза огненная! И захотелось мне поцеловать ее, так захотелось… Думаю: один только поцелуй – и весь мир розами покроется! Но вот терновник мешает… Смотрим мы вниз, в пропасть. И вдруг я показываю пальцем на цветок, выросший внизу между камнями. Говорю: «Погляди-ка, отец, на скале растет цветок «райский поцелуй»! – «Где?» – спрашивает он и нагибается, чтобы рассмотреть. А я в это время запечатлел поцелуй на щечке возлюбленной. Тесть мне: «Да нет, это цветок «отвод глаз»! Я ему: «Это «райский поцелуй», отец!..» А он: «Да, нет, «отвод глаз»… Я свое, он свое. «Ну ладно, говорю, пусть будет для тебя «отвод глаз», а для меня «райский поцелуй».
Артак и Зохрак расхохотались. Веселился и нахарар Рштуни. Закончив рассказ, он мечтательно вздохнул:
– Эх, улетели те дни, словно птицы!..
Жестом он приказал позвато музыканта. Вошел живой смуглый юноша. Он молча направился в дальний угол зала и, по-видимому, хорошо знакомый с привычками и вкусами хозяина, начал наигрывать какую-то нежную и печальную мелодию. Неторопливо лились задушевные звуки. Артак Рштуни слегка покачивал головой в такт мелодии, внимательно следя за пальцами музыканта. Артак Рштуни казался в эти минуты ребенком.
– И как тонко, легко он касается струн, словно нити сердца перебирает! – улыбаясь, тихо вымолвил он.
Было уже поздно, когда встали из-за стола. Хозяин так и ге дал Артаку поговорить о том деле, ради которого тот приехал. В душе Артак не верил хозяину замка, но что-то мешало укрепиться его неясному подозрению. Все же Артак сделал попытку заговорить о деле, – попытку, заранее обреченную на неудачу:
– Государь Рштуни, беда подступила к самым дверям нашим. Но разве страна Армянская зависит только от владетелей Тарона и Сюника? А если бы их и вовсе не было? Как же нам должно поступить? Ведь страна Армянская принадлежит не тебе одному и не мне. Неужели ты не выступишь против общего врага нашей отчизны?
– О-о, какое справедливое слово! – с восхищением покачал головой нахарар Рштуни. – Самое справедливое слово из всех!
– Тогда готовься к встрече с врагом!
– Всей душой согласен, государь Мокский! – тем же тоном отозвался нахарар Рштуни.
Артак взглянул на хозяина замка с сомнением. Искренно он говорит или притворяется? Ну, конечно, притворяется! Но что тут поделаешь, если человек сам говорит, что «готов встретиться е врагом»…
Трудная дорога и долгое сидение за столом не сломили еще Артака, но он чувствовал настоятельную потребность уединиться, привести в порядок мысли. Он попросил отвести его в опочивальню.
Но и он и Зохрак тщетно пытались заснуть, – это им не уда валось. И поскольку у каждого была своя причина тревожиться – открытая у Артака и скрываемая от всех у Зохрака, – ни одному из них не хотелось говорить, и каждый предпочитал думать и терзаться сомнениями в одиночку.
Помимо тревоги за Анаит Артака терзало сознание, что он неудовлетворительно выполняет возложенное на него задание. Вардан доверил ему дело, требовавшее крайнего напряжения сил и точного выполнения, а он занялся свадьбой, любовью и развлечениями!.. Можно ли себе представить большее посрамление, худшее клеймо на челе сподвижника Спарапета? Боевой сподвижник и истинный воин – Атом, а не он, Артак! Бог весть, какие трудности испытывает сейчас Атом, от каких опасностей спасает он родной народ…
На этот раз гостям отвели не те покои, в которых Артак жил в свой первый приезд. Теперь их поместили в глубине, в глухой части замка. Ни одного звука, никаких голосов не было здесь слышно. Казалось, кругом нет жизни, все вымерло.
«Неужели нам с Анаит суждены одни страдания?» – думал Артак.
Было далеко за полночь, когда Артак Рштуни в сопровождении палача осторожно начал спускаться по лестнице, ведущей в подземную темницу. Они вошли в тесную келью без окна, стены которой были сложены из нетесаного камня. Неяркий огонь светильника вырвал из мрака ужасное зрелище: к стене были прикованы Гедеон и Анаит. Цепи были так укорочены, что заключенные не могли ни приблизиться друг к другу, ни прикоснуться рукой. Они лежали на каменном полу, прислонившись головами к сырым стенам.
