Луицци, преисполненный дум о важности предстоящей миссии, смотрел на окружающее без особого внимания, не находя ничего необычного и в странноватой внешности сопровождавших тяжеловозы крестьян, закутанных в неизменные козлиные шкуры, с большими красными колпаками на головах, из-под которых выбивались длинные прямые волосы, в деревянных башмаках на босу ногу, кожаных гетрах и коротких штанах с разрезами на коленях. Тихий монотонный напев, который почти всегда сопровождает крестьян в пути, нисколько не отвлекал барона от размышлений;{360} однако его поразил тот факт, что все встречные обязательно интересовались:
— Эй, ну как у вас дела? Надолго Жаку плечо отключили? Как его рана — серьезна? — то и дело спрашивали у папаши Брюно.
Все уже знали о происшедшей всего три или четыре часа назад стычке на отдаленном хуторе, причем справлялись с участием, но без малейшего порицания или похвалы по отношению к действиям Жака или же шуанов. Меж тем Луицци не смог не выразить папаше Брюно своего удивления, что новость о ранении его сына так быстро распространилась.
— Обычное дело, — хмыкнул старец. — Добрая половина повстречавшихся нам парней — из банды. Совершив вылазку, они разошлись по домам, и сколько ни проверяй их полицейские ищейки, ничегошеньки не заподозрят.
— Это выше моего понимания! — изумился Луицци.
— Что ж тут неясного? Все очень просто: известно, сколько колпаков и белых платков, то бишь мужчин и женщин, в каждом доме; и вот, к примеру, приходят жандармы в обеденный час, спрашивают о наличии людей; нужно ответить им, сколько находятся в поле, сколько — на рынке, и если они кого-то недосчитаются, то берут его на заметку. Но, поскольку с восходом солнца парни уже дома или на работах, то нет никакой возможности узнать, кто из них ночной тать. Бывало, легавые расспрашивали о дерзком налете как раз у тех, кто его совершил. Чтобы изобличить всех этих бандитов, что борются якобы за общее дело шуанов, нужна ночная облава, а жандармы у нас ребята смелые, всемером одного не боятся — и то лишь при свете дня.
— Но тогда, — заметил Луицци, — и Бертрана можно найти у него дома?
— О нет, он личность известная, и если он и заходит иной раз к себе, то лишь после захода солнца; мы найдем его на Больших Ландах{361}, в компании с полудюжиной таких же отъявленных злодеев, вынужденных скрываться по той же причине.
— Получается, — продолжал барон, — что нам сейчас повстречались в том числе и участники вчерашнего нападения на ваш дом?
— Больше того, — проворчал папаша Брюно, — бьюсь об заклад, что среди них был и стрелявший в Жака. Помните того коротышку, что сказал еще: «Надейтесь, и все будет хорошо»?
— Это не он, дедуль, — заявил малыш Матье, — я-то знаю кто.
— А ты сказал отцу? — спросил старик, нисколько не удивляясь, впрочем, осведомленности мальчишки.
— Сначала я поговорю об этом с Луи, его сынком; вот кто узнает, почем вкус пыли на моих сабо, пусть только попадется мне на пастбище!
— А-а, — догадался старик, — так это Коротыш стрелял… У них с Жаком давняя вражда. Но ты, пострел, смотри, будь осторожней с этим дылдой Луи — он все же на два года старше тебя; дай ему разок в глаз для красоты, ну и хорош.
— Не волнуйся, дед; впервой мне ему фингалы ставить, что ли?
Не проявляя больше никакого беспокойства по поводу будущей мальчишеской драки, слепец остановился и, казалось, принюхался.
— Должно быть, мы уже совсем рядом с Большими Ландами, — предположил он.
— Точно, дед, — подтвердил Матье.
— Тогда найди слева, в зарослях дрока, тропинку; не иначе как Бертран сейчас в своем логове у Старого Моста.
Мальчишка шустро разыскал тропинку, и Луицци, видя перед собой раскинувшееся более чем на лье поле, спросил, долго ли им еще идти.
— Примерно до середки поля, — ответил старик.
— Как? Неужели шуаны прячутся на таком открытом месте?
— Смотрите вперед; чуть слева вы увидите небольшой бугорок. У подножия этого холмика находится старый мост. Часовой, который стоит на высотке, легко просматривает всю окрестность, а сам невидим в кустах. Уверен, сейчас Бертран уже знает, что к нему идут три человека. Он нас ждет, потому что знает, что нас только трое; но будь на нашем месте войсковая часть, он уже уходил бы в противоположном направлении.
— А если его окружить со всех сторон сразу?
— Пусть даже вояки и додумались бы подступиться к нему с десяти направлений — его бы это мало тронуло. Добрых двадцать незаметных троп выводят с поля; бойцы Бертрана сумеют рассредоточиться и просочиться мимо солдат, как зайцы между охотниками. Есть только один-единственный верный способ борьбы с шуанами.
— И какой же?
Брюно рассмеялся:
— Нужно захватить их жен, детей и всех домочадцев и спокойненько препроводить их в город, не причиняя зла. Ха! Вот увидели бы, каким галопом эти черти прибежали бы сдаваться! Попробуй повоюй без жратвы и теплой койки на ночь! Не пройдет и недели, как они забросят подальше все свои ружья и заряды, лишь бы вернуть свои семьи, а без оружия они враз станут тихими!
Папаша Брюно вдруг умолк, прислушался и тихо шепнул:
— Слыхали? Вот это уханье? Кого-то выслали нам навстречу…
Они пошли дальше, и Луицци обнаружил, что поле, которое на первый взгляд казалось столь плоским и однообразным, на самом деле пересекалось во всех направлениях мелкими лощинами и овражками, вымытыми дождями, а между ними вся земля заросла дроком не менее пяти-шести футов высотой. И, пройдя через один из таких участков густых зарослей, путники нос к носу столкнулись с предводителем шуанов.
— Куда это вы навострились, друзья мои? — спросил Бертран.
— Мы уже пришли, — ответил старик, — ты-то нам и нужен.
— Раз уж я вам так нужен, то говорите, зачем?
— Вот этот господин все тебе объяснит, ибо это его дело.
— Черт побери! — выругался Бертран. — Ему мало, что его чуть не утопили в болоте, как лягушку? Если бы за него не заступилась сестра Анжелика…
— От ее имени я и пришел к вам, — произнес Луицци.
— Ради офицеришки — не иначе, — мрачно проговорил Бертран.
— Да, ради его спасения.
— И чего это сестричка лезет куда не надо! — вспылил Бертран. — Да и вам, ваша милость, не следовало бы совать сюда свой нос! Тем хуже для вас! Тем хуже и для тебя, Брюно, — не стоило бы тебе вмешиваться! Ты совершил ошибку, показав чужаку дорогу к Старому Мосту; это предательство, и ты прекрасно знаешь, чего оно стоит!
— Этот господин, — невозмутимо возразил папаша Брюно, — пришел сюда по причине, которая никаким боком не касается дела шуанов; его интересует единственно только честь и счастье сестры Анжелики. Объясните ему, сударь, это же ваше дело.
Луицци хотел было уже заговорить, но Бертран оборвал его на полуслове:
— Поскольку вы явились сюда, чтобы увидеть мою берлогу у Старого Моста, то мы сейчас и в самом деле подойдем к ней; и раз уж вы так любопытны, я, так и быть, покажу дорогу, никому из вас неизвестную.
И Бертран немедля зашагал прямо по мелкому овражку, напоминающему обыкновенную канаву, наполовину залитую водой. Луицци заколебался, прежде чем последовать за ним, но папаша Брюно шепотом предупредил его:
— Теперь поздно отступать, сударь. Наверняка его кореша притаились и справа, и слева, а может, и сзади. Так что лучше не дергайтесь, а то они мигом подсолят вам задницу полновесным зарядом.
Луицци ничего не оставалось, кроме как зашлепать по грязной жиже вслед за Бертраном, и через десять минут они оказались в узкой лощине, берега которой соединял когда-то двухарочный мост; вокруг жарко полыхавшего костра, разведенного под единственной полностью уцелевшей аркой, грелись восемь или десять человек.
Едва взглянув на Брюно и его внука, они уставились на Луицци, тихо переговариваясь:
— А, это тот самый шпион.
Такое определение его персоны показалось Луицци плохим предзнаменованием. Однако, не решившись на протест, который непременно выразил бы, если бы не боялся еще худших последствий, он сделал вид, что не расслышал нелестного замечания шуанов.
Меж тем он не без удивления заметил, как малыш Матье жизнерадостно приветствовал одного из повстанцев, державшегося почему-то особняком:
— День добрый, папаша Коротыш! Как там Луи поживает?
— Ничего, потихонечку.
— А-а, и ты здесь, Коротыш? — дружелюбным тоном воскликнул старик Брюно.
— А где ж мне еще быть? — весело откликнулся шуан. — Как там у вас, все хорошо, я надеюсь?
— Нормально, все не так плохо.
Ни подросток, ни старик ничем не выдали своих чувств, разговаривая с чуть не убившим их отца и сына.
В то же время Луицци, не заметив ни малейшего признака присутствия здесь раненого лейтенанта, ожидал расспросов Бертрана. Последний невозмутимо устроился на огромном валуне, затем, облокотившись на колени, потянулся к огню и наконец как бы небрежно бросил барону:
