— Дело в том, что я не могу уйти один; папаша Брюно, видимо, не все вам сказал. Да, я являюсь братом сестры Анжелики, как вы ее называете. Но этот офицер — не кто иной, как ее жених, причем уже с давних пор; некие жизненные неурядицы разлучили их, и сегодня, когда они вновь нашли друг друга, я хотел бы устроить их судьбу…
— Выдать монашку замуж? — хохотнул один из шуанов.
— Она еще не дала обет, — возразил Луицци.
Мятежники приглушенно зароптали, но Бертран перекрыл их голоса мощным окриком:
— Заткнитесь, вы! Нас это не касается! Вот что, сударь, — обратился он к Луицци, — я вам скажу по-хорошему: пусть его благородие женится когда хочет и на ком хочет, хоть на монашке, хоть на черте, но только после того, как мы обменяем его на нашего Жоржа.
— Так вы не отпустите лейтенанта со мной?
Бертран тупо уставился на барона:
— С какого перепуга? Чего ради?
— Но ведь речь идет о чести и счастье женщины… Женщины, которую вы сами только что назвали святой…
— Ничего себе — святая, — фыркнул Бертран, — если у нее хахали из красноштанников!
— Вы забываете, с кем говорите! — возмутился Луицци.
— Это вы забыли, где находитесь! — гневно закричал вдруг Бертран, замахнувшись на барона прикладом своего ружья. — Кто вы такой? Скажите спасибо, что я не превратил вас в решето еще на подходе сюда, что я, так и быть, позволил вам говорить с моим пленником — и все потому, что с вами пришел старикашка Брюно, потому, что я причинил вред его сыну! Разве я вам еще чем-то обязан? Убирайтесь — вот вам мой совет! Улепетывайте, и поскорее, пока я добрый, пока еще разрешаю, пока еще терплю ваши выходки, слышите вы, господин мусью из Парижу!
Луицци уже собрался выпалить в ответ очередную глупость, но его опередил папаша Брюно:
— Да ладно тебе, Бертран, уж больно ты борзый; он прав отчасти, этот барин.
— Не встревай, калечный, — огрызнулся шуан, — ты и так уже сунулся дальше, чем следует.
— Я буду вмешиваться во что мне угодно, уразумел? — сердито ответил слепец. — Ты меня своим рыком не испугаешь, не на того напал. Я слыхивал и твой скулеж, и безысходный вой…
— Закрой пасть, — бешено сверкнул глазами шуан. — Накличешь беду — смотри у меня!
— А если я не буду молчать? Если я вспомню кое-что? А, Бертран? Не вынуждай…
— Я сумею укоротить твой поганый язык, — взбешенно выпалил Бертран, взводя курок.
— Эй, будет вам! — закричали разбойники. — Хватит уже и Жака.
Вожак остановился, но не опустил ружье, а Брюно не допускающим возражений тоном проговорил:
— А ну, давай-ка, Бертран, отойдем в сторонку.
Бертран повиновался, отойдя вслед за слепым стариком на несколько шагов; остальные шуаны удалились, выйдя из-под арки полуразрушенного моста, но барон, оставшись на месте, благодаря необычной акустике свода ясно слышал слова папаши Брюно, будто находился рядом с ним:
— Или ты забыл ту атаку под Андуйе?{362} Забыл, как Балатрю, наш взводный, получил смертоносную пулю между лопаток, хотя шел впереди? Я-то знаю, чей это был выстрел, ведь я шел рядом с тобой! Хочешь, я заявлю об этом во всеуслышанье?
— Балатрю предал нас, — потупившись, пробормотал Бертран.
— Если бы! Ты волочился за его женой, а потом женился на ней — вот и все дела!
— Ну? И что дальше? — От ярости Бертран с такой силой вцепился в приклад, что пальцы его побелели и хрустнули.
— Дальше? Когда я пригрозил рассказать все нашим командирам, ты валялся передо мной на коленях, умоляя: «Не выдавай; если тебе когда-либо понадобится жизнь или смерть любого человека, то я убью его или помилую — только попроси». Было такое?
— Тебе нужна жизнь его благородия?
— Да, но не только. Мне нужен Коротыш, стрелявший в Жака.
— Откуда ты знаешь, что это он?
— Оттуда. Матье видел.
— Да, это он.
— Не хочу, чтобы он как-нибудь попытался опять. Ведь ты знаешь, что он когда-то ударял за Марианной; этой ночью он чуть было не последовал твоему примеру, и…
— Хорошо, — оборвал старца Бертран, — он твой. В конце концов, я и сам терпеть не могу этого барана… Но это все. Офицера не отдам — не могу.
— Сможешь. Сможешь, если захочешь.
Неизвестно, сколько они могли еще так препираться, но в этот момент с вершины холма послышался легкий вскрик; вслед за тем шуан, стоявший на часах, ловко соскользнул вниз по специально проделанным в колючем ежевичном кустарнике ходам и негромко возвестил:
— Тревога, мужики! Красноштанники!
— Где? — бросил Бертран.
— На опушке большого леса!
— Понятно, — ответил ему вожак, — не кричи и спокойно возвращайся на пост. — Затем он обернулся к Брюно: — Ну, и как ты себе мыслишь — каким образом я предложу ребятам освободить вояку, который еще вчера утром чуть было не порубал их как капусту?
Он еще не закончил фразу, как с верхотуры скатился второй часовой:
— Ой-ой, ребятишки! Жандармы!
— Где?
— Идут от Глыбкого Болота!
— Поднимайся обратно и жди сигнала, — приказал ему Бертран.
Услышав о приближении правительственных отрядов, Анри приподнялся, чтобы подойти к барону, но тот знаком попросил его не прерывать беседу двух крестьян. Как раз в эту минуту Брюно говорил предводителю банды:
— Вот подходящий момент; уходи вместе со своими людьми, а офицера оставь с нами здесь.
— Не знаю, что из этого выйдет, — невозмутимо произнес Бертран, после чего отошел от старика, бросив на него полный коварства и ненависти взгляд. Луицци тотчас подошел к лейтенанту.
— Эта облава очень даже кстати, — обрадованно сказал Анри.
— Сомневаюсь, — ответил ему Луицци, после чего, тронув слепца за рукав, тихо шепнул ему:
— Будьте осторожны. Не иначе, как у Бертрана на уме что-то недоброе…
Почти в тот же момент вновь появился необыкновенно возбужденный Бертран:
— Нас предали — как пить дать! Их больше трех сотен, и они со всех сторон! Измена! Двенадцать или пятнадцать шуанов сгрудились вокруг Бертрана, гневно повторяя то и дело: «Измена! Измена!»
— Да, мы преданы и погублены! Они сжимают круг и обшаривают все кусты, будто загонщики!
— Это Брюно! Вот кто нас предал! — завопил Коротыш; Бертран же внимательно присматривался, какой эффект произведет это обвинение.
— Если бы я на вас донес, — недоуменно пожал плечами старик, — то неужели находился бы сейчас среди вас?
— Его правда, — зашумели шуаны.
— Что-то вы быстро скисли, бойцы, — презрительно добавил слепец, — или вы уже не способны обхитрить сотню тупорылых ищеек? Есть же тропа на…
— Я лучше тебя знаю все ходы и выходы с этой равнины, — оборвал его Бертран. — Но, судя по тому, как старательно они взялись за дело, если хотя бы трое или четверо из нас останутся в живых и не на галерах — то это будет большой удачей! Однако есть способ спастись всем, не рискуя потерять ни одного человека.
— Это как же?
— А вот как. — Бертран повернулся к Анри: — Вы уже видели нашу берлогу; мы с моими ребятами забьемся в нее и притаимся. Когда солдаты подойдут сюда, вы объявите им, что мы ушли с равнины еще два часа назад. Поиски прекратятся, вы окажетесь на свободе, а нас оставят в покое, как рыбу, ускользнувшую из сетей.
— Пойдет, — сказал папаша Брюно. — Солдаты уйдут несолоно хлебавши — обещаю.
— Я тоже, — с готовностью поддакнул ему барон.
— Дело в том, господа, — заявил вдруг Анри, — что я никак не могу пойти на подобное предательство.
— Это, сударь, — усмехнулся Бертран, — меня не смущает. Ручаюсь, что вы ни словом не обмолвитесь.
— В каком смысле? Что ты собираешься делать? — спросил старик.
— Он пойдет с нами, и пусть попробует пикнуть! Или же останется здесь, но от мертвяка толку мало.
— Не забывай, что я просил у тебя его жизнь и свободу! — воскликнул слепец.
— Но не для того же, чтоб он нас продал с потрохами, — возразил Бертран.
— Подумайте, Анри, — взмолился барон. — Или вам жизнь не дорога? Дайте им слово чести, что не выдадите их убежища…
— Это невозможно, — отрезал офицер.
— Ну что ж. — Помрачнев, Бертран вынул из ножен огромный охотничий тесак. — Тогда пошли, вашбродь, и не вздумайте трепыхаться — зарежу, как поросенка!
— Режь сразу, — упрямился Анри, — ибо я не тронусь с места.
— Что ж, воля ваша, — проронил Бертран, чуть подавшись назад, как бы для того, чтобы нанести удар повернее.
— Подождите! — воскликнул Луицци. — Если вы совершите это злодеяние, то я немедленно заберу обратно свое обещание.
— Вы, никак, тоже на тот свет торопитесь? — бросил ему шуан.
— Подходят, — донесся с моста нервный шепот часового.
— Так что? Решайте быстрее, господа хорошие! — крикнул Бертран.
