подается неспокойным людям повод к пререканиям; чумаки ходят за
солью и рыбою в Сечь и своими рассказами о тягостях народу
от аренд волнуют запорожцев, а те всегда рады придраться к
чему-нибудь, лишь бы мутить. Подавали совет вместо аренд
собирать на всякие войсковые расходы налог с тех людей, которые
держат шинки или курят вино в своих винницах и продают по
ярмаркам. Положили, в виде опыта, установить на год такой
порядок, а по окончании срока полковые старшины и все уряды
должны представить ведомости, из которых можно будет
сообразить, достаточно ли будет собираться в скарб войсковой от такого
способа винной продажи.
В Сече между, тем шло большое колебание. В июне сменили
Кузьменка, кошевым стал Гусак и писал к гетману, что надобно
объявить запорожцам большой поход под Кизикермень, и
запорожцы, в надежде получить себе в море проход Днепром, не будут в
мире с бусурманами. Но в июле запорожцы начали кричать, что
следует быть в мире и в союзе с крымцами; Гусак противился; буяны взяли верх, низложили Гусака и <накрыли шапками> Семена
Рубана, куренного атамана Полтавского куреня, а к гетману
послали ругательное письмо, в котором говорили, что он не отец, а вотчим
Украине. Гетман в ответе своем обличал запорожцев, что сами они
достойны называться пасынками, а не детьми Украины, за то, что
поступают так, как им взбредет в голову, а не так, как велит мо-
474
нарший указ. Запорожцы, при гетманском после, подняли против
гетмана крик, ругань; доставалось тогда и высшему правительству.
В это время гетман писал в Москву, что было бы полезно
поднять запорожцев на бусурман и подвинуть,’вообще, Козаков на
войну с Турцией. <В малороссийском посполитом народе много таких, что смятения желают; нищим и убогим хочется на счет богатых
добывать себе состояние; однокровные с запорожцами по природе, они всегда смотрят на запорожские поступки как на образец для
себя, больше чем на стройные порядки в городах, и какое бы зло от
запорожцев ни вщалося1, они готовы, по своему безумию, к ним
пристать. Есть такие, что и землями владеют, и в дворах своих
живут, но не умеют оправлять своих домов и приторно им жить
хозяевами, и они, как только заслышат, что в чужой земле
нуждаются в людях для службы, так и готовы идти. От прежних гетманов
и от меня полковникам и порубежным сторожникам бывали
приказы не выпускать их, да никакими способами усмотреть за ними
невозможно, и если бы, избави Бог, началась война против
Российской державы, то неприятели нашими людьми, к ним бегающими, воевали бы Украину. Если же от нас начнутся твориться военные
промыслы, тогда бы все. охотники к войне пошли туда и не бегали
бы за рубеж на чужие зазывы, не поднимали бы и домашних смут>.
На такия представления гетмана московское правительство
отвечало, что для военных действий надобно ждать удобного времени, о
чем будет в свое время указ, а до тех пор гетман должен действовать
по своему усмотрению, применяясь к прежним указам, и всеми
силами стараться, чтобы запорожцы не вступали в союз с бусур-
манами и оставались послушными царям.
Во все время от половины лета 1693 до 1695 года военные
действия ограничились частными посылками отрядов и стычками их с
татарскими загонами. Июня 27-го 1693 года за Смелою
правобережные полковники Палей и Абазын разбили орду, а октября 27-го
того же года, соединясь с Палеем и Абазыным, полковники -
переяславский Мирович и конноохотный Пашковский - одержали
над татарами победу при реке Кодыме. В начале 1694 года Петрик
из Крыма стал опять присылать в Сечь воззвания, обещая явиться
с ордами для отобрания от московской власти милой отчизны
Украины. Между сечевиками опять поднялось смятение, опять запели
старую песню об утеснениях, чинимых народу панами и арендаря-
ми. Это смятение разносили приезжавшие в Сечу малороссийские
ватажане, ездившие ватагами под предлогом разных промыслов.
<Это такие люди, - писали из Сечи гетману, - что живучи в
Украине не смеют языка распускать, а как только заберутся в Сечь, откуда у них плодятся речи и рассказы, возбуждающие к бунтам!
* Здесь - ни возникло, ни началось.
475
Иной мелет спьяна, а иной хоть не пьет, дьявольский сын, да без
пьянства горечью дышит, собака, и не токмо что на гетмана и на
панов, но и на самых монархов с желчью слова говорит!> Сам
кошевой атаман Рубан колебался. Но в июле его отрешили и избрали
кошевым атаманом другого, по прозвищу Шарпила. Тогда
запорожцы стали решительно врагами татар, и ватага их в 400 человек
ворвалась в крымские поселения, взяла в плен до двухсот татар и
освободила около сотни русских полонянников обоего пола. Потом, под начальством того же Шарпилы, запорожцы на урочище Чингар
разгромили татарский городок и тем побудили салтана Нуреддина, шедшего с ордою на Слободскую Украину, вернуться назад. В
сентябре 1694 года гетман отправил за Днепр в <дикие поля> отряд из
нескольких полков городовых и охотных под наказным гетманством
черниговского полковника Лизогуба. Соединившись с Палеем, они
ходили к устью Днестра, овладели татарскою крепостью Паланкою
и воротились с добычей и двумястами пленных. За это от царя
прислан был гетману золотной кафтан и порядочное количество
материй и соболиных мехов, а Лизогубу и бывшим с ним в походе
полковникам прислано также соразмерное вознаграждение.
Участвовавший в этих походах запорожский кошевой Шарпила
бился с татарами, но вернулся без добычи; за это он был низложен
и вместо него дали <комышину> другому, по прозвищу Приме. При
этом новом кошевом стала опять брать верх партия, расположенная
ко вражде с Россией и к миру с татарами. Запорожцы кричали, что
выгоднее им, живя в согласии с татарами, ходить на промыслы за
зверьми, рыбою и за солью, чем, угождая Москве, быть в неприязни’
с Крымом и за то получать в награду сукна, которых присылают
так мало, что приходится на человека по аршину, либо деньги, которых по разделу достанется на товарища каких-нибудь злотых1 по
два. Запорожцев располагала к миру и возможность размена
пленных, причем они могли надеяться воротить попавших в неволю
своих товарищей. Но Мазепа в январе 1695 года уговорил их
уверениями, что царь скоро предпримет большой поход под Азов, а они, запорожцы, будут чинить промысел над неприятелем и получать
много добычи. Вслед за тем прислана в Сечь такого же содержания
царская грамота, а в апреле прибыл туда с царским жалованьем
стольник, и запорожцы на своей раде дали обещание чинить над
бусурманами воинский промысел по царскому указу.
1 Польская денежная единица.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Первая осада Азова Петром. - Действия Шереметева и
Мазепы на Днепре. - Покорение турецких
приднепровских городков. - Гарнизон в Таванске. - Вести о
намерении бусурман вторгнуться в Украину. -
Приготовление к отпору. - Нашествие татар зимою 1695-1696
годов. - Разорение городков и селений. - Отступление
татар. - Смерть Петрика. - Приготовление ко второму
азовскому походу. - Отправка Козаков к Азову. -
Запорожский атаман Чалый. - Стоянка Шереметева и
гетмана на Коломаке. - Взятие Азова. - Подвиги Козаков
под Азовом. - Царские милости. - Свидание Мазепы
с царем в Острогожске. - Гибель запорожского атамана
Чалого. - Бунт Киевского полка против своего
полковника.
1695 год был знаменит в деятельности Козаков. В этот год
совершался первый азовский поход царя Петра, поход неудачный
по причине измены инженера Янсена, перешедшего к туркам: русские потеряли попусту время с весны до глубокой осени и
потратили немало войска и денежной казны. Но эти потери
отчасти вознаградились успехами другого войска, которое в числе
ста тысяч было отправлено на войну в иную сторону, под
предводительством боярина Бориса Петровича Шереметева и гетмана
Мазепы. Оно отправилось к низовьям Днепра с целью отвлечь
неприятеля и воспрепятствовать крымским ордам помогать туркам
в то время, когда последних теснили русские военные силы в
Азове. Военачальники, сообразно предоставленным им от царя
полномочиям, принялись осаждать турецкие укрепленные городки, построенные на Днепре. Первый из этих городков был Кизикер-
