ясно, так ли это.
— Господин Феликс. — прошептал Милу, когда они вместе раскладывали палатки на поросшей сырой травой поляне. Эскер решил сегодня не останавливаться в деревне, а разбить лагерь на берегу чистого, не оскверненного ядом озера. Благо, что и мошкары в этих местах было не так много. — А что у старого Хьеффа под маской? И у остальных. Зачем они прячут лица-то?
— Тебя действительно это так волнует? — проговорил Феликс, возясь с тяжелым клапаном палатки, который запутался в кожаных ремешках.
— Преподобный говорит, что те, кто скрывают лица, скрывают и душу от глаз Господа. — все еще шепотом молвил Милу. — Они прячут лица, потому что страшатся своих грехов.
— Очередная чушь от твоего преподобного? — нахмурил лоб Феликс, и остановив борьбу с клапаном, деловито оглядел поляну, уперев руки в бока. Несколько наемников трудилось над костром, укладывая вокруг него мокрые камни и подкапывая землю. Среди них был и Серафиль, который раздувал дымящийся в его руках овечий трут. — Неужели ты думаешь, что от вездесущего глаза Господа спасут какие-то маски? Если бы это было так, то тот, кто влил в твой доверчивый ум эти лживые слова, первым бы надел на лицо такую маску. Да еще и мешок в придачу… Безумная Дочь, да как это открывается? — выругался он, вернувшись к клапану.
— И все же, господин Феликс, что же они скрывают? Не просто ведь так носят-то. Вы только не подумайте ничего, я ведь не со зла все это спрашиваю. Только вот как посмотрю на них, то тут же думаю, а что это у них там, под масками-то ихними. — не унимался Милу.
— Лица, как и у всех нас. — пожал плечами Феликс. — Не самые красивые, конечно, если брать в расчет голос и зубы того же Хьеффа. Не нужно забивать голову этими ерундовыми вопросами, Милу, а если уж так интересно, то спроси об этом самого Хьеффа.
Милу вроде бы как успокоился, но теперь и сам Феликс невольно задался этим же, вполне резонным вопросом. Он и раньше об этом думал, но всегда его что-то отвлекало. Может быть и вправду спросить у Эскера или у кого-то еще. В Стелларии ходили много разных слухов про Железных Масок, и самым распространенным из них был тот, что наемники прячут под масками страшные увечья, которые они получили во время опасных экспедиций. Правда у того же Серафиля маска была совсем маленькая, больше похожая на карнавальную, какие обычно любили надевать на глаза знатные особы, но при этом никаких жутких отметин Феликс на его лице не наблюдал. Он еще долго думал над этим вопросом, и на следующий день его терзали эти мысли, но он решил оставить их на потом. Вдруг окажется, что наемники скрывают какую-то страшную тайну, и она тяжелым грузом прибавиться к тем беспокойным мыслям, которые и так не оставляли голову Феликса. Пусть лучше все остается как есть — таинственным, но не тревожным.
* * *
— Говорят, когда-то эти леса были совсем другими. — сказал Джако, разговорчивый наемник, в маске, напоминающей паука, ухватившегося своими тонкими лапами за голову. — Почти райским местом, если верить словам местных.
Феликс не так хорошо знал «сошэ» — язык, на котором говорили арнистрийцы — поэтому у него не было возможности как следует проникнуться местными приданиями и традициями. Но рассказ Джако вызвал у него интерес, смешанный с печальной жалостью к людям этих мест.
— Когда живешь в таком оторванном от жизни месте, то невольно начнешь думать о прекрасных землях, пусть даже они никогда и не существовали. — проговорил маленький никс, осторожно ступая по тропинке, и ведя за собой свою лошадь.
— А вот мне совсем не кажется, что это обычные выдумки. — встрял в разговор Эскер. — Ты поймешь это, когда увидишь Зерзуллу. Пусть ее красота давно уже померкла, но в ней еще можно увидеть отголоски былого величия. К тому же, я тоже не раз слышал эту историю, причем не только от арнистрийцев. Когда-то Зерзулла была цветущим королевством, по красоте не уступающая релиморским Великим Садам, и превосходящая Банафрит и бретальские священные рощи. Говорят, что правящая династия вела свой род от самих божьих посланников, а арнистрийцы были их слугами. Тогда они были совсем другими — высокими и красивыми, похожими на грациозных лебедей. Вот, посмотри…
Порывшись в седельной сумке, он вынул драгоценный кулон, который уже не раз демонстрировал старостам местных деревень, а также владельцам постоялых дворов. До этого Феликс не особо обращал на него внимания, но взяв в руки увидел, что выполнен он был очень искусно, и мог посоревноваться в изяществе с работами Эна. В украшенной золотыми завитушками рамке был инкрустирован отшлифованный драгоценный камень, похожий на черный кристалл. Но как только Феликс стал вертеть его в руках, и лучи солнца пронзили его поверхность, цвет кулона поменялся с черного, на небесно-голубой. И в его недрах, словно два застывших во льду цветка, засияли новые самоцветы, похожие на созвездия. И только когда он еще немного повертел кулон, то понял, что маленькие камушки и вправду, словно скопления звезд, образуют фигуры двух женщин. Они были безлики, но их узнаваемые формы давали ясно понять, что это были именно женщины. Их круглые животы соединяла пуповина, а над головами сияли символы солнца и луны.
— Са’эрэ и Арьез. — объяснил Эскер, увидев растерянное лицо Феликса. — Местное двуликое божество, которое воплощает материнство и бесконечный цикл рождения и смерти.
— Постой. — проговорил Феликс, и еще раз взглянул на кулон. — Как ты сказал? Са’эрэ и Арьез? Ты имеешь в виду Серу и Арис — Мать Цветов и Дочь Озер? Это же религия Бреталии.
— Бретальцы переняли ее у морских арнистрийцев. — сказала Анья, которая внимательно слушала их разговор. — В то далекое время в Бреталии процветало многобожие, и шли целые воины между религиозными фанатиками. Тогдашний правитель, Элой Вознесенный, решил объединить всех под эгидой одной единой веры, и с этой целью отправился на юг, через Суммийское море. Он направлялся в Старые Города, так как слышал, что там есть много разных храмов, но по дороге наткнулся на Арно-Очинг, где и увидел как арнистрийцы поклоняются садам и цветам. Ему она пришлась по душе, и он решил оставить ее как единую религию всей Бреталии, дополнив ее любовью к озерам и морским девам.
— Вы очень хорошо разбираетесь в истории, госпожа Анья. — улыбнувшись, проговорил Феликс, возвращая кулон Эскеру. — Может быть тогда вы нам расскажите, что же произошло с этим дивным королевством? Почему прекрасные сады превратились в ядовитые болота?
— Я не могу
