успело насквозь измараться чёрной кровью. Трупный запах гнили удушающе приступал к горлу – осень давала о себе знать, и во палатах уже топили печи. В тёплом воздухе мерзостная гниль расплывалась едким облаком. Едва ли для братии тот запах был чем-то чуждым. Супротив того, ремесло их сподвигало к утрате всякого не токмо отвращения, но всякого примечания подобного.
Уж подступились слуги государевы к самим дверям. Рынды несли свой долг, и, будучи мужами ратными, видавшими взаправду премного, но даже у них что-то передёрнуло, едва они разглядели кровавое подношение опричников своему государю. Их смятение не отразилось на лицах, лишь едва-едва приметить можно было, как руки их сильнее вцепились в длинные рукояти секир. Едва рынды взялись за кованые кольца да приотворили дверь, Фёдор Басманов выпустил голову из рук своих да принялся тотчас же затворять ворота. Никто не поспел уразуметь, в чём дело. Штаден и без того стал с Фёдором затворять дверь, да придержал толпу опричников, ибо те продолжали шествие своё и давки было уж не избежать при закрытых воротах.
Рынды приняли натиск, позволив двум опричникам затворить тяжёлые двери. То сопровождалось гулким ударом. Иоанн едва повёл головой на шум, доносящийся из-за двери. Ругань Басмана-отца донеслась сквозь затворённые двери. Послы, коих принимал владыка и коих успел приметить Фёдор сквозь приоткрытую дверь, переглядывались меж собою. Иоанн вскинул бровь, будто и сам подивился поднятому шуму за дверьми.
– Стало быть, послания мои дошли до королевского престолу? – молвил царь, воротясь к разговору.
– Дошли, великий князь, – кивнул один из лордов, прибывших нынче накануне со своею свитой. – Отчего же вы, владыка, ищете заступничества в наших землях?
– Не ищу заступничества, – молвил царь, мотнув головой. – Но ищу мира, ладу и согласия с владычицей вашей и великой дружбы.
– Покорнейше благодарим вас, великий князь, – ответил лорд, кладя руку на сердце, отдавая поклон Иоанну, – за щедрость вашу. И премного ценим доброе расположение и добрые порывы ваши. Посланные торговцы воистину удивление своё передали королеве, как воротились на родину. Милостивый князь Московский, будьте гостем нашим, ежели вам в том будет какая нужда.
– Великий князь, – молвил Иоанн, постукивая пальцами по подлокотнику трона.
Лорд сохранял холодную учтивую улыбку на своём лице, покуда государь точно упрекнул посла. Иоанн пронзительно глядел на присланного из-за моря вельможу, который ни разу не стал величать владыку священным титулом.
– И царь всея Руси, – добавил владыка, взирая на посла.
Лорд глубоко вздохнул, поджав тонкие губы. Английский вельможа вновь поклонился, точно соглашаясь с речью царской, но прищуренные глаза посла хранили холодную учтивость, не боле. То будто забавило Иоанна. Он едва заметно повёл головою, оглядывая пришлых вельмож. Пронзительный царский взор читал всё, что не было высказано.
– Королева готова принять при дворе своём, великий князь, – произнёс лорд.
Иоанн вскинул бровь, и лицо его будто бы озарилось искренним удивлением. Владыка поднялся с трона, медленно ступая к заморским посланникам.
– Вместе с женою вашей, вместе с сыновьями вашими, вместе с ближними вельможами, – произнёс посол, плавно кивая в такт речи своей.
Иоанн поднял руку, точно и не заметил, сколь близко подле него стоит посланник Англии. Резкий щелчок прямо над ухом лорда заставил вздрогнуть вельможу и ещё отступить назад. На жест Иоанна приблизился некто боярин Михаил Морозов. То был советник царёв, приближённый с недавних пор – примерно в годы учреждения опричнины и приметил государь подле себя Морозова в числе прочих новых людей при дворе.
Боярин проводил англичанина вместе со свитою его прочь, оставив русского царя одного. Лорд покосился на кровавый след, оставленный в коридоре, прямо подле входа в просторную залу.
– Пойдёмте, сударь, – поторопил англичанина Морозов. – Неча тут глядеть. Ну, расплескали вин маленько, с кем не бывает?
– Что за запах? – спросил англичанин на своём наречии, мельком оглядев свою свиту.
Спутники его преисполнились той же тревожности, коей голос лорда. Нынче же порешили послы безмолвно следовать за Морозовым.
* * *
– Да черти эти прибыть когда должны были?! – негодовал Басман-отец. – Откудова знать нам было-то?
– А всяко славно бы сложилося, ежели б заявились с башками к государю, – молвил Малюта, утирая усы да бороду.
– Эй, ты! – крикнул Басман, подзывая холопа. – Поди и выкинь их! Уж никакого виду. Да собакам выкинь али свиньям, безо всякой разницы. И шустрее – провоняло всё уж!
– Эт же труд, и всё насмарку! – грустно вздохнул Малюта, глядя, как парнишка с дрожью во всём теле приступается к приказанию своему.
Заставши государя с послами заморскими, опричники порешили меж собою пока перехорониться да отобедать – видно, уж нынче без государя. Всякий из братии точно ведал о наказе царском во сношениях с чужеземцами. Нет, дескать, никакой опричнины – уж наказали конюхам поотстёгивать башки собачьи да мётла с сёдел, кабы какой латин не проведал об том.
Заморские гости застали братию врасплох, а посему сидели нынче они всё одно что с крестьянами. Строго-настрого воспрещалось опричнику с чужеземцами якшаться, оттого никто и вовсе не хотел явиться на глаза послам.
Посему же сбилися опричники ныне в трапезной, что в премногом отдалении была ото всяких ходов, от тронной палаты, да и велели подавать на стол.
– Не иначе как намеренно раньше приехать удумали, гниды! – сплюнул Басман-отец. – Так что глядите в оба! Видали глаза их? Ну право, крысьи!
– Кабы они добрых вестей не нанесли из-за моря… – протянул Афанасий.
Алексей хмуро поглядел на князя, поглаживая бороду.
– И то верно… – молвил Алексей. – Долго ж они толкуют…
– Ох, токмо бы не про Курбского али ещё какого гада беглого! – вздохнул Малюта. – Они-то гневу царского подымут, а нам как с ним совладать! От оно, эти башки выкинуть всё не можем управиться, а то и гляди, новые полетят!
На сих словах в полутёмную трапезную вошёл Кузьма, и виду он был мрачного. Мужик обошёл стол, за которым сидел первый круг опричников, да остановился подле Вяземского.
– Скверно, – молвил Кузьма, да так, чтобы все речи его внять могли.
– Неужто прям скверно? – усмехнулся Алексей, всплеснув руками.
– Скверно, – повторил Кузьма. – Владыка во гневе ослепил всех стольников и кравчих, служивших ему при послах, да языки поотрубал своею рукой.
– Всего-то! – Алексей усмехнулся, пожав плечами. – Оно что, садись с нами, пей за царя!
Афанасий улыбнулся да кивнул, будучи с Кузьмою в довольно тёплом свойстве. Не раз они сближали чаши на застольях, и мало кому Вяземский довериться мог так, как доверялся он Кузьме. Притом мужик-то и вправду был верный, и службу нёс свою исправно, за что полюбился не токмо князю, но и всей братии, и посему никто не
