выдвижными пилонами с двигателями. Кончились снаряды – и тебе крышка. Обороняться больше нечем.
В качестве чит-кода «прыгун» оснащён противофазной маскировкой, отменно работающей в оптическом диапазоне. По крайней мере, мы так думали, пока нас не обстреляли те гаврики рядом с подбитой «Судьбой»… но человеческий глаз маскировку Древних не пробивает: проверено и гарантировано. Значит, условный оператор переносного зенитно-ракетного комплекса не сможет обнаружить «прыгун» визуально… зато умная тепловая головка самонаведения более или менее современного мобильного ПВО может быть способна навестись и зафиксировать наведение по тепловому излучению. Достоверных данных нет: «прыгун» – слишком дорогой даже в масштабах Вселенной аппарат, чтобы ради эксперимента гробить его об копеечную «Вербу», «Иглу» или «Стингер».
Но это ещё не всё. «Прыгун» не оснащён бронированием от слова «абсолютно». Его корпус может выдержать обстрел из лёгкого ручного стрелкового оружия штатным боеприпасом. Условный КПВТ с бронебойной пулей прошивает его насквозь, вдоль, поперёк, по диагонали и во всех плоскостях, проекциях и измерениях. Про более мощные авиационные пушки калибром от двадцати трёх миллиметров, наподобие ГШ-23 или ГШ-30, и вовсе молчу. Но даже ручному стрелковому оружию может сопротивляться лишь корпус кораблика. Выдвижные пилоны с потрохами от двигателей открыты всем ветрам, осколкам и пулям…
А. Забыл добавить. Для «прыгуна» крайне проблематично отработать по цели, не входя в зону поражения противовоздушной обороны противника. Дальность пуска снарядов позволяет вести космические бои на огромных по меркам воздушных баталий расстояниях. Но на планете слишком много препятствий и преград: нельзя выпустить снаряд, находясь на северном полюсе, чтобы он поразил мишень на южном. Это так не работает. Наиболее эффективная обработка целей происходит при прямом визуальном контроле. Снаряды умеют маневрировать и огибать преграды. А вот умеет ли управлять этим пилот пустившего их корабля – вопрос.
И вот на этой мечте суицидника полковник Мигунов посылает меня штурмовать позиции наступающего люсианского десанта, просачивающегося откуда-то из глубины лесного массива. Давно я переквалифицировался из слесаря в пилота штурмовой авиации?!
Ладно. Хрен с ним. Опыт есть – прорваться сможем.
На первый взгляд штурмовка на «прыгуне» действительно выглядит самоубийством чистейшей воды. Но если посмотреть на оперативную ситуацию чуть шире, становится видно, что победа буквально у нас в кармане.
Осторожно заходя на посадку к нашему лагерю, я уже развернул на оперативном экране картинку с бортового радара и детекторов признаков жизни. Согласно их показаниям выходило, что наши бойцы заняли оборону в отрытых окопах, траншеях и огневых точках, а со стороны прореженного нами же леса противник пытался подойти максимально вплотную, навязывая ближний бой и просачиваясь в нашу окопную сеть.
Одного взгляда на расположение биологических сигнатур хватило, чтобы понять: кто бы ни командовал десантом «люсиков», делал он это с рядом технических ошибок. Использовать прогал в лесу (а на строительство, кухню и обустройство лагеря ушло леса на добрые несколько десятков «соток») выгодно, чтобы пострелять наших издалека, нанести огневое поражение, смять защитников огнём и этим расчистить себе путь. Этим занималась самая многочисленная группа отметок численностью до роты. Вторая, около взвода, пыталась по заросшим буеракам обогнуть стянутые силы защитников и зайти им с фланга. Целью, очевидно, выступали примыкающие к лесному массиву оконечности траншей, возле которых просто не успели вырубить растительность. С одной стороны, всё сделано правильно: отвлекающий удар, прикрытие диверсионной группы, скрытный обход во фланг, одновременное действие двух групп. С другой стороны, на что они надеялись? При штурме «укрепов» эталонным считается соотношение нападающих к обороняющимся «четыре к одному» или «пять к одному». Лучше – больше. Обороняться почти всегда проще, чем наступать. Тем более, из «зелёнки». В нашем же случае силы почти равны. А теперь ещё и мы в небе вступаем в игру. Лучше бы «люсикам» бросить свою затею и бежать. Потому что сейчас не просто прольётся кровь. Сейчас полетят жареные ошмётки по всему массиву.
Кое-как зашёл над посадочной площадкой. За нехваткой времени сбросил саркофаг абы как, не заботясь ни о чём. Дистанционно, из кабины, отсоединил подвес. Тросы стальными анакондами рухнули с высоты на грунт.
Ну, держитесь, господа мои хорошие. Кто не спрятался – я не виноват.
До самого отсоединения груза Рыкова-младшая сидела тише воды и ниже травы, лишь растерянно созерцая происходящее за бортом и сопоставляя видимое с отображаемой информацией на оперативном экране перед лобовым щитом «прыгуна». Но как только кораблик скинул ношу и «свечкой» взмыл в небо, вжалась в кресло и заметно побледнела.
Каюсь, я дурак. О том, что, минимизации рисков и безопасности ради, Юльку стоило высадить вместе с грузом, вспомнил уже тогда, когда всё было кончено. Да и, если совсем уж честно, о самой Юльке тоже не особо вспоминал. По сути, в этом вылете рисковал нами обоими: при крушении «прыгуна» шансов выжить нет ни у неё, ни у меня. Но до самой посадки после звездореза юный гений не покидала кресла второго пилота, вцепившись мёртвой хваткой в ремень безопасности.
«Прыгун» взмыл в небо. Ещё на этапе набора скорости и высоты я включил маскировку кораблика. Борт скрылся от визуального обнаружения.
Масштабировал отображение информации с детекторов признаков жизни, чтобы в одном окне видеть происходящее в лагере и за его пределами. Ожидаемо, Мигунов не сидел без дела: объявил эвакуацию всех безоружных. Сейчас самое крупное скопление живых сигналов регистрировалось в месте, рядом с которым была развёрнута медсанчасть. Но что странно – рядом с ними же, там, где я сбросил грузовую платформу, стояли пустующие «прыгуны» без экипажей.
Хотя, странным было лишь на первый взгляд. Если так пораскинуть мозгами, то полковник принял правильное решение. Из квалифицированных пилотов, имеющих действительный налёт, в наличии только я. Остальные даже не лётчики. Офицер просто отобрал имеющих активный ген Древних бойцов и посадил их крутить педали на «прыгунах». Ни о каком участии в активных боевых действиях не может иди и речи. В лучшем случае столкнутся в небе несколько машин. В худшем – потеряем всех до единого.
Но много ли я навоюю с двумя десятками снарядов в запасе? Как оказалось, кое-что могу.
На земле огневые точки, в изобилии и согласно военной науке расставленные вдоль ломаных верениц траншей, огрызались короткими, экономящими боезапас очередями. Вот только уже с неба было очевидно, что огонь в сторону противника был изумительно и до недоумения нерезультативным. Поголовье десанта люсианцев сокращалось непозволительно медленно.
Можно понять: стрессовая ситуация, первый боевой контакт на другой планете, бойцы на нервах и всё
