Шум воды прекратился. Уля надёжнее обняла себя руками, взывая к остаткам самообладания: не дёргаться, сидеть и спокойно дожидаться появления друга пред её очи. В конце концов… Она предупредила его, что вернется, а потом предупредила, что вернулась. В конце концов, она взрослая девочка, не упадёт в обморок в случае чего. Надеется… Она вообще здесь, чтобы помочь!
Вторая композиция тоже настраивала на расслабление. «Эй!». Легкая, летящая, игривая, немножко наивная и в то же время интимная, поднимающая внутри тёплую волну. Начинала девушка, но со второго куплета прорезался и мужской голос. Ну как прорезался? Звучал еле уловимый намек на присутствие рядом мужчины. «…Между нами, должно быть, дьявол. Дыра в моей голове. Дыра у двери. Дыра в кровати. Эй, ну где же ты был? Если ты уйдешь, я абсолютно точно умру. Прикован. Ты прикован. Прикован, не так ли?». Душа выражала с посылом полное согласие. Абсолютно точно умрёт…
Интересно, у Егора подборки на все случаи жизни имеются? Да наверняка! Энергичные, когда нужно настроиться на день, и успокаивающие, когда надо прийти в себя. Вот так вошел в квартиру и с ходу включил. Вгоняющие в сон. Будоражащие воображение. Наверное, отдельный плейлист собран под шафл, отдельный под солнце и отдельный под луну. Наверняка собрал каталоги вдохновляющей и побуждающей к жизни музыки.
«А ещё, наверное, есть и… Так!»
Третья… Уносила сознание в полет. С первой попытки не удалось разобрать фактически ни слова, что-то про путь к святыне, и Уля, загипнотизированная мужским вокалом и просочившейся в вены мелодией, перестала пытаться. Под неё хорошо танцевать, паря над землей, отпуская тело… Если бы не риск, что её застанут, она бы попробовала. В целом все эти композиции объединяло одно: они баюкали нервы и в то же время поднимали на море легкие волны, оставляя слушателя в состоянии тления.
Послышался щелчок замка, на некоторое время в квартире воцарилась не нарушаемая ничем, кроме ненавязчивой музыки, тишина, а потом босые ступни зашлёпали в направлении комнаты. Открывать глаза оказалось ужасно волнительно, мало ли что предстояло увидеть. Картина ведь могла быть любой – от абсолютно жуткой до растерзывающей воображение в клочья. Уля осторожно чуть приоткрыла один: не сидеть же вот так, когда он тут. Это глупо.
Одет. Весьма гуманно с его стороны.
Резко распахнув ресницы, Ульяна уставилась на Егора во все глаза, больше не пытаясь изображать спокойствие и умиротворение. Вот что он так долго делал в ванной! Не только смывал с себя грязь и кровь. Он и раны частично обработать успел. То есть наглядно продемонстрировал ей, что взрослый мальчик и действительно в состоянии справиться с такой «херней» самостоятельно. Не надо, мол, вокруг него скакать.
Теперь Уле удалось разглядеть, наверное, всё. Внимание вновь приковал глубокий порез, что рассекал кончик брови и уходил к виску. Ульяна понятия не имела, чем Егора приложили, и не хотела иметь: от предположений – каждого! – табуны холодных мурашек по всем позвонкам и косточкам бежали. Вариантов много: нож, кастет… стекло… камень… На левой скуле вокруг содранной кожи будто бы образовалась легкая припухлость, которая наверняка перейдет в отек. Нужен лёд.
Костяшки пальцев обеих рук сшиблены до мяса. Вроде уже обработаны, но до сих пор не перебинтованы. Если Егор не посчитает этот пункт обязательным, то она попробует настоять. Напульсник крепко обхватывал запястье правой руки, а из-под рукава футболки на левой виднелся бинт. Что там под футболкой, знать ей не положено… Может быть и множественные гематомы, хотя для них ещё рано.
— Малая, не смотри на меня такими глазами круглыми. Это даже не повреждения средней тяжести, — проворчал Егор. Кинув мимолётный взгляд на стол, бодро двинулся в ту сторону. Действительно бодро, особенно если сравнивать с моментом его появления из лифта. Однако резкое движение, видимо, всё-таки отозвалось неприятными ощущениями: на секунду прикрыв глаза, он болезненно поморщился, а Ульяна невольно задалась вопросом, каков же его порог боли. Наклонившись с ноутбуку, Егор убавил громкость до минимальной, разгреб бинты и пластыри, что вывалила на поверхность Уля, и достал из-под завалов свой телефон.
— Лёд бы… — неуверенно пролепетала Ульяна, наблюдая за тем, как его взгляд бежит по экрану. Тихое и чуть раздраженное: «Ну что ещё случилось у нас?», слетело с ободранных губ.
— Разберусь, не переживай, — отозвался он отрешенно. Бросив телефон на стол, распаковал бинт, в сомнении повертел его в руках, оценил вид костяшек и отринул мысль о бинтовке. И так сойдет. Так и знала! Ну нет, придется ей проявить жесткость. Попозже.
— С кем это ты?..
— Без понятия, — ровность тона поражала до глубины души! — Помахались немного, вроде трое там было. Меня больше волнует, что машину повредили соседскую: лобовое разбили и крыло, кажется, помяли. Надо будет подняться к нему…
Уля не сводила с сосредоточенного лица глаз, внутренняя тряска с каждой секундой лишь усиливалась, хотя должна бы уже начать угасать. Господи! Трое на одного, а он стоит и думает о чужой машине! Как живой вообще остался?.. Хотелось орать. Взметнуться с дивана, схватить за плечи, встряхнуть и задать вопрос, который волнует не её одну и который совсем недавно она в запале уже задавала. «Егор, ты нормальный?!». Он игнорировал реальность, но это же неправильно! Трое! Что им от него понадобилось? А если они вернутся?
Видимо, собственные психи придется держать при себе: этот диалог и вообще её реакция Егору явно не нравились, по напряженным плечам всё понятно было, по поведению. Она прямо шкурой чувствовала его неготовность обсуждать именно эту тему. Последний вопрос, и она попробует отстать.
— Они ничего тебе не отшибли? Печень? Почки? Голова не болит? Не тошнит тебя?
— Малая… — Егор оторвался от процесса обработки ссадин антисептиком, вскинул подбородок и угрожающе сверкнул глазами. Посыл в них читался ясный: «Прекращай!». — Они и сами отхватили, иначе бы я не тут стоял, а валялся под кустами за домом. Ч-черт… — хмурый взгляд вновь устремился к телефону, — сейчас, минуту, кажется, всё-таки придется послушать… Как не вовремя!
Вновь схватив трубку, прижал её плечом к уху и принялся за распаковку коробки с пластырем. Сквозящая в каждом движении нервозность намекала на то, что человек сейчас далёк от привычного Ульяне равновесия. Достала его, наверное, уже просто своими причитаниями и попытками сунуть нос куда не приглашали, вот и всё. Но… А как? Ей же не всё равно! Вот было бы ей всё равно, тогда… Тогда не цеплялась бы к нему и вообще тут не сидела! Неужели не понятно?
Уля глубоко вздохнула и поднялась с дивана в намерении все же прогуляться до кухни: в душе теплилась надежда, что в морозилке найдется лед. Хоть что-то… Хоть мяса мороженного кусок. Уже фактически в коридор вышла, когда в спину донесся незнакомый голос:
— …тать порезы? В каких случаях нужно зашивать?
Женский.
«… … …»
Действительно чужой, неузнаваемый, дрожащий, высокий голос, но вопрос… Это её вопрос! Ульяна застыла на пороге, чувствуя, как каменеет, как больше не в состоянии шевельнуться, сделать хотя бы вдох, не то что шаг. Егор хранил гробовое молчание, пространство схлопнулось до размера квадратного метра, а затылок пекло: его буравил пристальный взгляд. Её пригвоздили к полу, глядя в спину! Трясущейся рукой достав из кармана сарафана собственный телефон, Уля открыла переписку и сквозь стремительно наплывающую на глаза пелену разглядела двойную галочку.
Прослушано.
А потом… Потом долгую звенящую тишину разрезало ломкое:
— Такие не зашивают.
Ульяна как в густом киселе увязла. В каком-то болоте, топи, зыбучих песках, и пески эти продолжали стремительно её засасывать. Никаких шансов на спасение… Стены поплыли и размылись, язык отказывался подчиняться, а мозг – осознавать происходящее. Вообще перестал работать: мыслительные процессы мгновенно встали колом. Это же… Как?.. Обернуться к нему стоило невероятного труда. Егор по-прежнему опирался на стол, из-под густых вихров пытливо вглядываясь в свою нежеланную гостью, а экран телефона светился в опущенной руке.
