— Деньги? — теперь заторможено соображал Фабио, — ах, конечно, но может поехать прямо в город и самим продать шкатулку?
— Ну, что ты, Фа, — Лючия погладила сына по голове, — меня сочтут воровкой, отберут клад и посадят в тюрьму.
— Но ведь ты нашла его у себя в саду! — Фабио очень не хотел, чтобы кто-нибудь в долине узнал про клад сейчас.
— Кто мне поверит?
Фабио не было, что ответить. Он не знал, что делать. Если бы он предполагал такие сложности с реализацией клада, он попросил бы у «Демиурга» денег, а не драгоценностей, но не выбрасывать же всю эту красоту в реку. Да и матери пришлось бы объяснять тогда все остальное. А значит, нужно было идти к Макфинли.
Пока он обо всем этом размышлял, мать уже переоделась и уложила шкатулку в сумку. Она была очень взволнована, когда давала сыну последние наставления, которых он не слышал уже давно:
— Не балуй тут и жди меня! Я скоро приду.
И малыш снова принялся ждать…
Вилла Макфинли с бассейном и белыми мраморными колоннами занимала немалую часть долины вместе с приусадебным хозяйством и парком. Это был трехэтажный особняк, смешавший в своей архитектуре основательность средних веков и просторность современных построек: мрамор и много стекла.
Лючия перебросилась парой фраз с охранником у ворот, не сообщая ему о цели своего визита, и тот пропустил ее так как знал, что она здесь работает. Длинная аллея, ведущая к особняку, окончательно вымотала нервы женщине.
Эрхард Макфинли — богатый землевладелец — был собственником не только этой долины, но и прилегающих пастбищ с тысячами голов скота на них и разбросанными в округе деревушками пастухов и ферм. Он был четвертым наследником этого хозяйства и получил вместе с воспитанием соответствующие черты характера и мировоззрение, о которых Лючия знала понаслышке от личной прислуги хозяина, что лишь увеличивало ее волнение.
Войдя в дом через черный ход, она обратилась к аскетичному старику, выполнявшего работу дворецкого:
— Оливер, не могли бы вы доложить господину Макфинли, что у меня к нему срочное дело.
Проницательный дворецкий доброжелательно осведомился:
— Ты чем-то взволнована, Лючия? Что-нибудь случилось?
— Честно говоря, да, Оливер, но что именно я не могу вам сказать. Это слишком серьезно для меня.
— Как знаешь, — не выдал своего разочарования вышколенный старик, — но ты слишком взволнована, чтобы говорить сейчас с хозяином.
— Это правда! Я очень волнуюсь, — женщина поежилась, — но дело, по которому я пришла не терпит отлагательств.
— Хм! — лицо дворецкого все же выразило недоумение, — ты меня заинтриговала, но это не мое дело. Я доложу о тебе.
Старик вышел и вернулся меньше, чем через минуту со словами:
— Хозяин просил подождать. Он сейчас занят делами с управляющим пастбищами.
— Надолго? — нервно вскинулась Лючия.
— Не могу знать, — сухо ответил тот, но потом смягчился, — налить тебе чего-нибудь выпить, чтобы снять напряжение?
— Пожалуй, — Лючия хотела попросить ликер, но подумала, что ей понадобится ясная голова, и потому закончила, — нет, спасибо.
— Как угодно. Жди здесь. Я приглашу тебя, когда хозяин освободится.
По прошествии двух часов нервное напряжение Лючии внезапно прошло, она была настолько вымотана, что ей было абсолютно безразлично все, что будет дальше, и именно тогда появился Оливер.
— Ты можешь пройти, — он указал ей на дверь, ведущую в кабинет Макфинли.
Лючия направилась к двери, когда дворецкий остановил ее словами:
— Сумку ты можешь оставить здесь.
Женщина смутилась, но потом быстро нашлась:
— Но в ней именно то, ради чего я пришла.
Старик пытливо посмотрел на нее, а потом усмехнулся своим мыслям и, освободив дорогу, сказал:
— Надеюсь, это не бомба.
Лючия оторопела от этих слов, но потом, уже взявшись за ручку двери, в тон ему парировала:
— Нет, это — ядерная боеголовка.
Эрхард Макфинли сидел за огромным столом в чуть меньшем по размерам кресле, и сам он был чуть меньше этого кресла. Его апоплексическое лицо было все еще красным после общения с управляющим, который в итоге был уволен. Это был уже девятый за последние пять лет. Эрхард не выносил даже тени воровства, когда такая тень ложилась на подчиненных. С другой стороны его совсем не угнетало то, что тысячи людей работают на его карман за нищенскую плату.
И теперь этот высокий и грузный мужчина безразлично рассматривал стоявшую перед ним женщину, понимая, что она достаточно красива, но никаких эмоций это обстоятельство у него не вызывало, ибо люди были для него машинами по извлечению денег. Они интересовали его только, как части этого сложного процесса, а что означала в этом процессе особь, стоявшая перед ним. Наверняка она явилась сюда с какой-нибудь ничтожной просьбой. Это и бесило Макфинли: эти людишки даже просят всегда настолько мало, что ему лень руку поднять для выполнения их потребностей.
— Ну, что там у вас? Сын заболел?
— Н-нет, — переминалась с ноги на ногу Лючия, — я… как вам сказать.
— Что? — начал раздражаться Макфинли, — крыша дома потекла?
— Да нет, нет, я … а впрочем, — она сделала несколько торопливых шагов к столу, доставая одновременно что-то из сумки, чем перепугала хозяина дома, заставив его оцепенеть сначала от страха, а потом от изумления, когда он увидел то, что оказалось перед ним, поставленное со стуком на стол, — вот! Я нашла клад!
В комнате, где неярко горели светильники, поскольку Солнце уже давно зашло, повисла тишина. Даже неяркого света хватало, чтобы камни, лежащие в шкатулке, показали всю свою красоту. Наконец, Макфинли задал единственный вопрос:
— Где вы это взяли?
— У себя в саду, когда вкапывала столб, — Лючия заторопилась, полагая, что искренность поможет ей, — вы знаете, господин Макфинли, у меня сегодня именины, и я так…
— Хорошо! Очень хорошо, — уже не слыша ее, хозяин дома набирал какой-то номер на телефоне, и когда на другом конце провода сняли трубку, он произнес в сторону селекторного аппарата, — Самуэль, у меня возникло срочное дело: немедленно — ко мне! Да, и еще: захвати с собой Логарта.
При имени Логарта Лючия недоверчиво взглянула на Макфинли: при чем здесь полиция? Адвокат еще понятно: он может понадобиться как консультант, но полиция…
— Ну вот, — обращаясь к посетительнице, произнес Эрхард, — сейчас приедут представители закона, и мы все сделаем, как положено, — его взгляд не отрывался от шкатулки, а в глазах появился алчный огонек, однако Лючия была не в том состоянии, чтобы оценивать психологию собеседника. Ее занимала предстоящая беседа с тремя мужчинами наедине, да еще какими мужчинами.
Они в долине — все, она — никто. Поэтому внутренне, хотя и пыталась себя успокоить, Лючия уже отчаялась что-либо получить от заветной шкатулки.
Приглашенные появились через пятнадцать минут. Увидев Лючию, Хенинкс изумленно приподнял бровь: какое, мол, серьезное дело может зависеть от служанки, — но потом увидел шкатулку и замер с приоткрытым ртом на полуслове. Ронни Логарт напротив был совершенно невозмутим, хотя первое, что он увидел в комнате, была именно шкатулка. Его вообще больше интересовала связь предметов с людьми, чем людей с предметами. Предметы более объективно говорили о своем хозяине, если хозяин не стоял на пути этого предмета со своей субъективностью.
— Господа, — без лишних церемоний начал Эрхард Макфинли, сегодня ко мне пришла эта женщина и сказала, что нашла у себя в саду эту шкатулку с драгоценностями.
— Вы подтверждаете эту информацию, госпожа Синти? — напористо, не дав хозяину дома сказать больше ни слова, спросил адвокат.
— Да, — не очень уверенно ответила Лючия.
— Прекрасно! Мистер Логарт, — обратился Хенинкс к полицейскому, — я прошу вас составить протокол по этому поводу.
— Да, но мы должны произвести опись содержимого шкатулки, отреагировал лейтенант, — иначе протокол будет недействительным.
— Совсем не обязательно, — не уменьшая давления, настаивал Хенинкс, глядя прямо в глаза Логарту, — я потом объясню вам, почему.
— Хорошо, — Ронни взял со стола Макфинли бумагу и ручку с молчаливого одобрения хозяина и стал писать, только однажды спросив у Лючии год ее рождения, после чего протянул ей протокол. Та, пробежав его глазами, молча подписала.
— Прекрасно! — повторился Хенинкс с таким видом, будто гора упала с его плеч. — А теперь, лейтенант, я прошу вас опечатать эту шкатулку, поскольку заявляю, что найдена она в саду госпожи Синти, а сад этот, как и вся земля окрест, принадлежит моему клиенту, господину Макфинли, и по законам нашей страны все, что находится на или в этой земле принадлежит ее владельцу целиком и полностью.
