Грачи не выглядят сумасшедшими. Деловито садятся на солнечном склоне холма, уже свободном от снега, и пропадают в старой траве, оставляя после себя дикий гвалт. Проголодались, покуда летели. Сильно проголодались. Так едят, аж дерутся.
И Режущий Бивень садится на корточки, только без гвалта. Он хочет обдумать свои дела.
Волчица отправилась на охоту. Задумала изловить желтоклюва в штанах. Крадётся в высокой траве в гущу гвалта, исчезает – и орущее чёрное облако вздымается вверх.
Волчица возвращается со взъерошенной мордой, к её голове пристало перо. Режущий Бивень смеётся:
– Теперь ты как раз в ритуальном уборе. Сможешь вместе со мной справлять праздник Ожившего Солнца. Скоро начнём.
В этих словах есть доля правды, горькой правды. Режущий Бивень никак не успеет вернуться в селение до зимнего праздника, если только он не хочет вернуться с пустыми руками. Где найти ему льва?
Грустно глядит он на полосатую равнину, в низинах белую, на взгорках жёлтую, изъеденную пятнами кустарника. Ему нужно спускаться туда и караулить Рыжегривого, а разве он знает, где караулить. Его сразу обуревают сомнения. Может, не нужен ему вообще Рыжегривый? Зачем?.. Что-то шаман начудил. Ведь нельзя убивать вожаков. Это запрет. Всякий знает. И старейшина рассказывал про великий мор. Он помнит. Почему же не посоветовался он и со старейшиной? Бурый Лис мог бы образумить шамана, и теперь охотнику не пришлось бы нарушать запрет. Почему же он не подумал заранее, почему так легкомысленно поступил, сразу послушавшись шамана? Почему? Но теперь ему поздно сожалеть. Теперь надо делать, раз начал. И ему грустно.
Внизу гепард, пятнистый ветрогон, помчался за газелью. Режущий Бивень забыл свою грусть и снова дивится. Как всё перемешалось! Ведь газели и гепарды зимой исчезают – значит, нет больше зимы… Вот что наделало осеннее затмение. Зима запуталась окончательно и заблудилась. А летом стояла несусветная жара. Всё перепуталось. Перемены грядут. Какие-то перемены.
Цепочка охотников выглядит муравьями на белом снегу. Они вышли в степь для Зимней охоты и разделились. Орлиный отряд движется прямо к Медвежьим холмам, где-то здесь они выроют яму, туда спрячется незапятнанный юноша, яму накроют ветками и травой, привяжут сверху жирного зайца. И когда орёл спустится, юноша снизу схватит его руками. Орла принесут в стойбище, и начнётся праздник. Птицу сытно покормят и выпустят в небо вместе с просьбами к солнцу, по полёту орла шаман расскажет о том, что вскорости ожидает людей.
Режущий Бивень поднимается на ноги. Ему придётся сделать выбор. Он не может вернуться в степь, потому что Орлиный отряд заметит его. Как он выйдет к ним с пустыми руками, что скажет?.. Разве он желторотый юнец? Начал дело – и передумал… Хотя бы когти молодого льва он должен добыть. Тогда в новом ожерелье вернётся он в стойбище вместе с Орлиным отрядом, будет участвовать в празднике, как и все, а потом шаман выяснит, нужно ли снова ему искать Рыжегривого или всё же достаточно Пегого Льва… Ведь нельзя убивать вожаков. Он заменит вожака другим львом.
Эта мысль ему нравится. Зачем убивать вождя львов? Духи его перенаправили. Ведь все знают, что нельзя трогать вожаков и нельзя трогать стариков. Ему опять вспомнился старейшина Бурый Лис, как тот рассказывал о великом море… Да! Он даже не посоветовался со старейшиной, послушал одного шамана, безоговорочно послушал – и это было зря. Теперь он первым делом обратится к старейшине, спросит у того, достаточно ли ему Пегого Льва и неужели он непременно должен добыть Рыжегривого. Разве Пегий не может того заменить?
Однако и Пегого Льва он добыл только в мыслях. Нужно обратно спускаться в ложбину и пробираться по его следу. Режущий Бивень колеблется. Утром при солнечном свете холмы кажутся безопасными и нигде не видать никаких нелюдей. Ему нужно идти, а он не может собраться с духом. Он только пристально смотрит туда, вниз, шагает глазами, тогда как ноги отказываются слушаться чересчур смелых глаз.
Волчица с интересом наблюдает за ним. Конечно, она чувствует его трусливые мысли, охотнику становится стыдно. Он нерешительно делает первый шаг – и волчица радостно бросается вперёд, обгоняет его, зовёт за собой. Теперь он не может уже остановиться.
На дне ложбины волчица неожиданно сворачивает. Уткнув нос в землю, она бежит теперь по следу нелюдя, и напрасно Режущий Бивень пытается её отозвать. Очень быстро она исчезает среди камней. Он опять остаётся один. Незадача.
Наверное, ему нужно и дальше преследовать льва. Нелепо вновь возвращаться. Он немного проходит вперёд, но, почувствовав на спине взгляд, оборачивается. Волчица вынырнула из-за камней и глядит ему вслед. Она машет хвостом и зовёт его за собой. Поворачивается, бежит, останавливается, снова глядит на охотника и зовёт.
И что-то с ним происходит необъяснимое. Забыв всякий страх, он идёт за волчицей по следу нелюдя.
Волосатое тело глыбой лежит за камнями. Нет никаких следов борьбы. Нелюдь пришёл сюда умирать. Ночью, когда Режущий Бивень трепетал в норе, тот был уже мёртв.
Волчица сразу вгрызается в труп, рвёт прочную шкуру. Режущий Бивень поспешно отходит. Пугливо озираясь, извиняется: «Охотник не сделал тебе плохого! Охотник не тронул тебя!» Но даже если душа нелюдя где-то здесь, всё равно человек не может ту увидеть. Режущий Бивень не знает, что происходит с душами нелюдей после смерти. Возвращаются ли они снова в образе колдуна-человека или в звериной шкуре, или же бродят неприкаянными духами. Всё равно в любом случае лучше держаться подальше. Теперь ничто не мешает ему выследить раненого льва. А потом он вернётся за волчицей.
Тяжело карабкаться вверх-вниз, взбираться и спускаться. Он изрядно вспотел, покуда заметил падальщика. Чёрный гриф клевал что-то жёлтое, и Режущий Бивень заторопился.
Он аккуратно вытащил из раны наконечник при помощи двух камушков, не прикасаясь пальцами. Очень удачно попала стрела, наконечник совсем не обломился, и Режущий Бивень отнёс его на ночь в снег, чтобы очистить от скверны смерти. Рядом он поместил лоскут львиной шкуры, который специально отрезал заранее. Теперь он мог заняться и самой жертвой.
Он не решился зажарить сердце трусливого льва. От такого сердца не будет проку. Печень могла впитать яд, потому что отравленная стрела вонзилась недалеко от неё. Охотник вырезал печень вместе с отравленным мясом вокруг раны и затолкал под большой камень, чтобы Чёрный Гриф не погиб почём зря. Себе на еду он отрезал уши и лапу. А пока жарилось мясо, вырезал когти и выбил клыки. Клыки, как и следовало ожидать, оказались недозрелыми, совсем небольшими. Но других не было, и Режущий Бивень всё же решил забрать эти. Авось Кривой Хребет не станет усмехаться… хотя, какое ему дело до усмешек Кривого Хребта. Лев остаётся львом, Режущий Бивень добыл себе клыки льва – и пускай кто-нибудь другой добудет хотя бы такие же… Он неторопливо поел, и пришло время подыскивать место для ночлега, потому что солнце уже опускалось за вершину холма, стало быстро смеркаться.
