Если б он знал, как она его ненавидела!
Чёрный Мамонт не мог забыть Чёрной Ивы. На ту он глядел. Но ведь Чёрную Иву принесли в жертву. Утренней Радуге было больно от его навязчивой памяти. Больно.
Она отворачивалась от них всех. Она видела битву. Странную битву. Зловещую. На узкой высокой скамье с резной спинкой восседал сияющий дух в длинных белых одеждах и простирал руку. Из его руки сыпались молнии и грохотали. Молнии падали в мутную воду, а в той воде стоял лев и гневно скалил страшную пасть. Рядом с ним огромный бык мотал рогатой головой. Ещё в той воде был человек или дух непотребного вида, чёрный, будто обсыпанный пеплом земли, испачканный сажей. У него лицо зубра, огнедышащий лик. И шаманские знаки на груди. Непотребный метался неистово, но не мог побороть грохочущих молний. Возле него могучий орёл хлопал крыльями по воде, бессильный взлететь. За орлом очумело барахталась рыба и шипела кому-то змея, извиваясь. Никто из них не мог сдвинуться с места под ударами молний, и от тщетных усилий над ними поднимался дым. Вода пенилась волнами и бурлила, вливалась своим пленникам в глотки и хлестала бока, будто плетями. Не было им никакого спасения. Они корчились под ударами молний и не могли уклониться от яростных попаданий.
А на берегу собрались обитатели Верхнего мира, много-много бывших людей, новоприбывших душ и разных духов. И над их головами воссевший Воитель в белых одеждах простирал свою руку и говорил громче грохота молний: «Владычествуйте! Над зверями и птицами, над гадами ползучими и рыбами подводными, над деревьями и травами, и над всею землёй и над водами!»
Страх сквозил в лицах смотрящих. Они пугались рычащего льва, и бычьих рогов, и, особенно, чёрного духа. И орла тоже пугались, как он щёлкал своим кривым клювом, и боялись шипящей змеи, и стучащей зубами рыбы. Но молнии сыпались в воду, и дым поднимался над пленниками. Утренняя Радуга слышала, как перешёптывались и перекликались на берегу. «Не нужно просить извинений. Мы их владыки. Пусть знают!»
Она удивлялась таким речам. Будто мальчишки, будто малые дети. Кто позволит им обижать души? Как неправильно они говорят!
И тут молния прогрохотала у неё перед глазами и вспыхнула ослепительно ярко, а потом сделался густой-густой дым. Ничего она больше не видела. Ничего.
Только где-то в дыму уныло ворчал Чёрный Мамонт. Совсем как мальчишка. Его слов она тоже не понимала.
****
Он забился в берлогу льва. Плохое место. Песчаные своды пропитаны трусостью, затхлый воздух мутит рассудок. Ведь у него имеется рассудок, Режущий Бивень верит, что имеется, не весь растрясся во время постыдного бегства. Он собирает воедино по крохам то, что осталось, и постепенно приводит в порядок свои легконогие мысли.
Где-то внизу бродят нелюди. Он не развёл огня, они навряд ли заметят его обычными глазами. Кто станет искать человека в медвежьей берлоге, в которой прятался лев? Но у нелюдей есть ещё третий глаз, скрытный, который видит во тьме так же само, как и при солнечном свете, и даже лучше. Против этого глаза у охотника есть только амулет.
Нелюди – это бывшие люди. Огромные рыжие волосатые люди размером с медведя2. Их лица словно составлены из двух полукружий. Они ходят сгорбившись от собственной тяжести, при этом часто опираются на длинные руки. Они не говорят по-людски, не делают копий. Им это не нужно. У них есть колдовство. Любой ребёнок знает, что колдуны и злые шаманы не могут уйти в Верхний мир. Они превращаются в нелюдей и бродят в предгорьях. Срывают травы, ищут ягоды, грибы и плоды на деревьях, а когда нет плодов, то грызут кору или молодые побеги, и заедают сырой землёй. А ещё подбирают падаль. Отбирают добычу у разных зверей. Это страшные существа. Только заговорённое шаманом копьё способно проткнуть нелюдя. Тогда люди отдают его тело волкам. Но все они должны быть в масках и громко называть друг друга ложными именами. Чтобы другой нелюдь не мог разыскать их и отомстить. Ведь достаточно одного взгляда волосатого чудища – и охотник оцепенеет. А его сердце сожмётся в жалкий комочек и лопнет. Никогда нельзя смотреть в глаза нелюдю. Зимой шаман призывает волков, и только те сражаются с волосатыми по ночам. Только волки их не боятся. Если бы к Режущему Бивню вернулась Подруга, тогда он бы не побоялся вылезти из своей норы. Но волчица исчезла. Он мог бы привабить, завыть по-волчьи и позвать её, но его уста никак не размыкаются от страха.
И всё же он складывает левую ладонь дудкой и призывно воет во тьму. Его дрожащий вой скатывается по склону холма в степь, он отделил вой от нелюдей, направил в другую сторону, если только он верно знает, где волчица и где нелюди. Ведь и так колдуны зашли дальше своих исконных мест. Может быть, теперь они со всех сторон, может быть, окружили охотника… Ни за что он не станет выть ещё раз!
Но ему отвечают. Так неожиданно, что он обомлел. Схватил рукой амулет, потому что копьё всё равно бесполезно. Ему ответила волчица, но та ли это волчица – как может он знать?..
Шуршит высокая трава. Кто-то там приближается, не торопится. Замер. Наверное, нелюдь должен быть выше травы. Наверное, от норы всё ещё несёт львом, потому волчица испугалась. Наверное, надо опять подать голос – но Режущий Бивень не может, его язык онемел, набряк и разбух, как прошлогодняя щепка, перекрыл горло, из которого должен вырваться вой. Никогда больше не пойдёт он охотиться на льва. Никогда!
Под утро его усталые веки всё же сомкнулись. Он увидел Чёрную Иву во сне. Она плакала. Он хотел ей помочь, стремился к ней изо всех сил, но почему-то не мог даже пошевелиться. От злости на свою неподвижность он и проснулся.
Его скорченные конечности затекли и одеревенели. Он не чувствует ни своих рук, ни своих ног. Долго-долго шевелит негнущимися пальцами, а потом ползком вылазит из норы и вдыхает полной грудью свежий утренний воздух.
Удивительно, его страх исчез! Он глядит на бескрайнюю степь внизу, ещё укутанную редеющим покрывалом тьмы, разминает получше руки и ноги, и точно так же разминаются и его мысли. Что будет он делать?
Он набирается смелости и спускается в травяные заросли на степном склоне. Он хочет узнать, кто же там прятался ночью.
Подруга выскакивает из травы ему навстречу. Радостный, он всё же журит её: зачем бросила? Ему было трудно без её помощи.
Но теперь она с ним, и он поднимается на самую вершину холма. Откуда ещё сможет он оглядеть степь?
Высоко в светлеющем небе слышится хриплый грай. Режущий Бивень задирает голову и видит кружащую чёрную тучу. Грачи вернулись в степь, совсем как весной, происходит что-то невероятное. Либо синеватые птицы сошли с ума, либо не будет зимы.
