стрелки, взгромоздившиеся на гребаный холм, могут сделать с любым, кто достаточно глуп, чтобы подняться на него после них!
Он был прав… и он знал, что у 3-й роты Эйкимото Макгэйвиска не было другого выбора, кроме как начать эти атаки в любом случае. Армия Сиридан, наконец, оказалась на открытом месте, вынужденная отступить в сухую погоду и на местности, которая благоприятствовала мобильности ИЧА. Последнее, что было нужно графу Хэнту, — это позволить сэру Фастиру Рихтиру восстановить равновесие и вернуться к подготовленной обороне. Заставляя его двигаться, лишая возможности отдышаться, стоило рискнуть… или потерять несколько человек, как бы это ни было больно.
Но 3-я рота приняла на себя основную тяжесть наступления 4-го батальона с тех пор, как рухнули доларские позиции вокруг Этлина. Потери Макгэйвиска на этом пятидесятимильном расстоянии были значительными, поэтому, когда доларцы на том холме продемонстрировали, что они намеревались создать трудности, майор Эдминдсин отвел 3-ю роту назад и поручил ее расчистку капитану Зохэнсину.
— Итак, теперь наша очередь, — сказал себе Алдирс, сам добравшись до подножия холма и начав подниматься по нему, в пятнадцати ярдах позади своего передового отделения.
* * *
Винтовки начали сверкать и трещать в темноте, когда лейтенант Тирнир скользнул в свою ожидающую ящерную нору. Он чертовски сомневался, что кто-нибудь из его стрелков действительно мог видеть то, во что, по их мнению, они стреляли, но они могли бы это сделать. И, по крайней мере, эти лающие винтовочные выстрелы показали, что некоторые из людей 1-го отделения все еще были живы и действовали.
— Задайте им жару, парни! — закричал он. — Устроим им ад! Двадцать минут — мы должны задержать их на двадцать минут!
С таким же успехом он мог бы попросить двадцать лет, — с горечью сказал он себе. Предполагалось, что полковой резерв достигнет позиций 2-й роты в течение двадцати минут после серьезной атаки еретиков, но это было днем.
И когда на пути нет проклятых Шан-вей еретиков, — с горечью добавил он, услышав внезапную вспышку ружейной стрельбы с крайней левой стороны.
Он выпрямился в своей норе, вытянув шею, и злобно выругался, когда ослепляющий ракураи из дульных вспышек пронесся по дороге к северу от семидесятифутового холма. Еще больше выстрелов вспыхнуло и сверкнуло дальше по склону, его смертоносная красота отмечала огневые рубежи других взводов 2-й роты, но еретики уже перерезали дорогу. Теперь этот фланг их атаки откатывался от холма. Ублюдки расположились между 2-й ротой и остальной частью полка, и…
Что-то просвистело мимо его левого уха, и он упал обратно в дыру, отчаянно ударив кулаком по ее стенке. Если еретикам удастся перерезать эту дорогу или даже просто помешать резерву использовать ее….
* * *
Первый взвод поднялся по склону мрачной, целеустремленной волной, не сделав ни единого выстрела, чтобы не демаскировать своих людей в темноте.
В отличие от любой другой армии — даже от АРС, которая стала одной из лучших армий в истории Сейфхолда, — имперская чарисийская армия очень редко указывала своим младшим офицерам, как выполнять свою работу. Она тщательно обучала их, обучала их общей доктрине, ставила перед ними самые сложные полевые задачи, которые только могла придумать. Но когда дело доходило до фактического использования этого тренинга, она сказала им, что они должны были делать, а не как. Они были ответственны за понимание намерений своего начальства и последующее их выполнение. В процессе они должны были думать самостоятельно и быть совершенно готовы адаптироваться, импровизировать и преодолевать трудности по ходу дела, и те же ожидания распространялись на их сержантов, капралов и даже рядовых.
Вот почему ИЧА была готова атаковать даже в темноте, когда никакая другая армия не могла рисковать потерей сплоченности — потерей контроля — которую ночные атаки влекли за собой. Немногие из их противников — даже Аллейн Мейгвейр, который оказался гораздо лучшим военным мыслителем, чем кто-либо в Чарисе мог бы поверить до того, как чарисийцы столкнулись с армией Бога, — действительно понимали это. Для них потеря контроля приравнивалась к хаосу, и храмовая стража поняла задолго до того, как кто-либо услышал об армии Бога, что ни одна организованная сила никогда не превосходила численностью неорганизованную толпу. Но 1-й взвод 4-й роты 8-го полка 4-й пехотной бригады имперской чарисийской армии не был дезорганизован. Он был просто децентрализован на отдельные отряды… и максимально далек от толпы, какую только можно себе представить.
— Продолжайте двигаться! Продолжайте двигаться! — взревел капрал Жирэлд Томис, когда ослепляющие мигающие ящерицы доларского стрелкового огня заискрились на черном фоне холма. Он протянул руку, схватил Хааралда Кингсфирда за сбрую снаряжения и поднял спотыкающегося рядового 3-го отделения с колен. — Взбирайся на чертов холм, черт возьми! Не целуй его!
Впереди него взорвались первые гранаты.
* * *
— Слева! — закричал кто-то. — Они приближаются к..!
Предупреждение погасло, превратившись в пронзительный вопль агонии в оглушительном взрыве еретической ручной бомбы.
Склон холма представлял собой адский пейзаж тьмы, пронзаемый молниями ружейного огня, раскатами грома гранат, криками предупреждения, или приказами, или просто яростью.
Второй взвод умирал, но умирал тяжело, и Амброс Тирнир повернулся на предупреждающий крик, подняв револьвер, который он взял у мертвого еретика, двумя руками и взвел курок. У него было всего двадцать патронов к нему, но пока их хватало…
Там! Он увидел движение, силуэт фигуры, вырисовывающийся на фоне мерцающих вспышек взрывов и дульных вспышек. Фигура, которая двигалась, когда каждый из его людей знал, что нужно оставаться в своей ящерной норе в темноте — что остальная часть взвода примет
