Как было уже сказано, набор параметров (вопросник) зависит в значительнейшей степени от установки историка. В советской историографии был распространен так называемый классовый подход. На нем необходимо остановиться, поскольку рецидивы его весьма устойчивы: до сих пор распространено мнение, что личность определена своей социальной принадлежностью. Конечно же, в современных условиях этот подход не столь жёсток, но и не столь явен: если в прежние времена авторы декларировали свою приверженность классовому подходу, то у современных авторов он проникает в исследование зачастую помимо воли самого историка и не рефлексируется им.
В советской историографии считалось, что характеристики личности главным образом обусловливаются ее «классовой принадлежностью». Причем понятие класса не было четко определено. Например, применительно к авторам XIX в., в том числе и авторам историографических источников, часто употребляли характеристики «дворянский» и «буржуазный», но если буржуазию действительно можно охарактеризовать как класс, то дворянство – это сословие, весьма пестрое по своей классовой принадлежности[711].
Конечно же, социальная характеристика автора чрезвычайно важна. Но для того чтобы ее определить, надо сначала задать сеть координат – осмыслить ту систему социальной стратификации, в которую вы помещаете характеризуемого автора. Это могут быть классы в их ленинском понимании, это могут быть сословия (для тех периодов истории, когда они существовали), это могут быть и микрогруппы, определяемые по самым разнообразным параметрам: например, выпускники Московского университета, ветераны Афганской войны, арбатская интеллигенция, фанаты «Спартака». Естественно, что при социальной характеристике автора возможно, а часто и необходимо задать систему признаков, выстроив их иерархически.
Кроме социальных (социологических) характеристик, чрезвычайно важны характеристики психологические, принадлежность человека к тому или иному психотипу и типу темперамента: хотя бы на уровне «интроверт – экстраверт», «холерик – меланхолик – флегматик – сангвиник». Эти характеристики исследователи, как правило, вообще не учитывают, но излишне говорить, насколько они важны, причем не только при изучении отдельно взятого исторического источника, но и целых видов. Например, логично предположить, что дневники ведут только люди определенного психологического склада, а типы личности авторов мемуаров-автобиографий и мемуаров – «современных историй» различаются на уровне «экстраверт – интроверт». Но это только предположения, исследования в этом направлении находятся в зачаточном состоянии. Богатый материал здесь могут дать историческая психология и психоистория[712].
Наконец, а может быть и в первую очередь (как у В. Дильтея), стоит вспомнить, что все люди делятся на мужчин и женщин (не будем здесь касаться проблемы так называемого третьего пола). Несмотря на успешное развитие в последние годы гендерных исследований, их результаты пока еще не востребованы в источниковедении.
Итак, при изучении автора историк более или менее волен в выборе параметров при соблюдении баланса социальных и индивидуально-психологических характеристик. Все-таки и при изучении авторства, в частности социального происхождения и социального положения автора, можно дать один универсальный совет – ориентироваться на то, как автор сам себя позиционирует, о ком он пишет «мы» или «наши». Целесообразно также обратиться к той социальной стратификации, которую дают современники, например авторы публицистических произведений или художественной прозы.
Существуют разные типы авторства. Значительная часть исторических источников имеет индивидуального автора. В это понятие укладывается и наличие соавторов, каждый из которых должен быть исследован как отдельный индивидуум. Единственно отметим, что кроме индивидуальной характеристики каждого из соавторов необходимо понять, что их объединяет и как распределены между ними функции.
Индивидуального автора имеют источники личного происхождения и в значительной части источники общественного происхождения – публицистика, газетные статьи и т. п. В случае источников общественного происхождения обостряется проблема воздействия социального контекста (например, направленность газеты при изучении газетной статьи), который в любом случае учитывается при изучении автора.
Исторические источники, порождаемые в государственной сфере (например, законы, делопроизводственные материалы и проч.), как правило, имеют так называемого коллективного автора, функции которого выполняет та или иная институция. Конечно, и в этом случае сам текст исторического источника пишет один человек или группа соавторов. Здесь исследователь должен решить, насколько необходимо (часто текстологическими методами) устанавливать степень участия конкретного индивидуума в создании исторического источника с коллективным авторством. Это в большинстве случаев зависит от вида и разновидности исторического источника. Например, при изучении законодательного акта мы фиксируем только породившую его институцию, а при изучении проектов законов зачастую необходимо обратиться к личности автора. Выше мы уже приводили пример того, как личность автора и знание конкретных обстоятельств порождения исторического источника приводят к его переквалификации из законодательных источников в публицистику.
Изучение обстоятельств создания исторического источника – исследовательская процедура, логично следующая за изучением автора. В отличие от исторических условий возникновения исторического источника, задающих необходимый социокультурный контекст, конкретные обстоятельства создания исторического источника самым тесным образом связаны с личностью автора и обстоятельствами его жизни. Как и в случае изучения социокультурных условий, историк самостоятельно и творчески определяет необходимые для его исследования характеристики обстоятельств возникновения исторического источника. Но главная задача историка при изучении обстоятельств создания исторического источника – максимально точно выяснить целеполагание, а следовательно, и окончательно (в рамках данного исследования) определить видовую принадлежность анализируемого исторического источника.
Таким образом, реализовав первые три исследовательские процедуры источниковедческого анализа, историк проверяет и уточняет гипотезу о видовой принадлежности исследуемого исторического источника. Видовая принадлежность исторического источника в значительной мере определяет способы анализа содержания.
В ряде случаев анализ происхождения востребует еще одну исследовательскую процедуру – изучение истории текста[713]. Как правило, оно необходимо, если текст складывался не одномоментно и подвергался правке, редактуре и т. п. В структуре источниковедческого анализа изучении истории текста имеет совершенно определенное прагматическое значение – выбор того варианта текста, на основе которого мы будем изучать содержание исторического источника. Нам могут возразить историки-педанты: необходимо изучать всю историю текста – от авторского замысла до последних по времени публикаций. Отчасти с этим нельзя не согласиться: изучение истории текста исторического источника может представлять самостоятельный интерес в рамках исторической и филологической субдисциплины текстологии, может иметь существенное значение при изучении творческой биографии автора, например в рамках интеллектуальной истории, отдельные этапы истории текста могут представлять существенный интерес при изучении истории цензуры, истории отдельных периодических изданий, а также при исследовании археографической практики. Но все же в рамках классического источниковедческого анализа чрезвычайно важно корректно подойти к выбору основного для нас варианта, поскольку это сэкономит массу исследовательских усилий и обеспечит точность последующего анализа содержания.
Не случайно изучение истории текста как исследовательская процедура следует за установлением видовой принадлежности исторического источника. Мы должны выбрать тот вариант текста, который реализует первичную социальную функцию исторического источника, т. е. максимально отвечает его видовой природе. Применительно к Новому, Новейшему и Постновейшему времени стоит помнить, что значительная часть исторических источников изначально создавалась с расчетом на публикацию: от газетных статей до мемуаристики – на том ее этапе, когда она преодолевает внутрифамильные рамки и пишется, чтобы быть опубликованной в виде книги, а иногда и по заказу какого-нибудь журнала или издательства. В этих случаях логично предположить, что наиболее полно социальная функция исторического источника реализуется в опубликованном варианте. Это тем более важно подчеркнуть, что среди части историков по-прежнему распространен своего рода «архивный снобизм»: такие историки глубоко и искренне убеждены, что «истинная наука» делается только в архиве, по неопубликованным, а еще лучше – по никому до поры до времени не известным историческим источникам, которые они извлекут на свет божий (введут в научный оборот). Природа этого явления была выявлена при анализе определения понятия «исторический источник» в первом разделе, и к этому вопросу мы еще вернемся в третьей главе этой части настоящего учебного пособия. Такие историки считают необходимым обращаться к рукописям автора, желательно к самому первому варианту текста исторического источника.
