еще неделю назад не хотела даже вспоминать, не то что видеть. – Я ему сказала, что мы снова вместе.
– А мы вместе? – Конечно, этот гад обрадовался. – Я могу уже считать себя твоим мужем? Снова могу?
– Нет, – прервала она его веселье. – Просто он меня уже достал своим предложением. И ладно бы непристойным! Тут я еще могла бы пободаться. Он замуж меня тащит!
– Ну-у, это он не подумал. Не взвесил все досконально. Какая из тебя жена генерала? – Многие были в курсе, что начальник ждет очередное звание, Гена тоже знал. – Если ты сама генерал! Хозяйка так себе. Его грядки в загородном доме сорняком зарастут. И цветы завянут. Надо бы раскрыть ему глаза на все это. И еще, самое главное…
– И что же?
– Ты совершенно не умеешь готовить! Вот как ты вчера жарила мне яичницу, а?..
Аня понемногу успокаивалась. Генка, хоть и сволочь, но все же своя сволочь, проверенная. И он ее не сдаст.
– Ладно, заканчивай веселье, – проворчала она. – Что у нас в сухом остатке?
– У нас две жертвы с идентичными признаками убийства. Только одной удар ножом пришелся по ключице. Обе были знакомы с Осетровым, что дает нам право рассматривать его как подозреваемого. К тому же он подался в бега, что подозрение только усиливает. К тому же некто, напавший на тебя с целью совершить убийство, приехал в твой двор на его машине. То есть на машине, до сих пор оформленной на него.
– Это лишь предположение, – вяло отмахнулась Анна и осторожно тронула полоску пластыря на лбу. – Тот, кто приехал на его машине, мог просто сидеть и наблюдать, как на меня нападают. Любоваться, так сказать. Мог вообще мимо ехать. Мог и маршрут совпасть, как в ситуации с Паршиной. Твоя Алла думала, что Паршина за мной следит. А она просто ездила привычной дорогой. Меня в этой связи другой вопрос интересует: кто ездит на этой машине сейчас? Доверенность была выдана на Паршину Лидию. Она мертва. Кто катается на тачке?
– По закону, никто не может, кроме хозяина. Если только…
Гена смотрел на нее удовлетворенно-проникновенно. Вот нравилось ему, что все сходилось на Осетрове. Убей нравилось!
– Если только он не оформил генеральную доверенность еще на кого-нибудь. А?
– Оформил и промолчал. Почему? Что за фокусы?
Ей было очень неприятно, что человек, которому она позволила написать свой портрет, с которым общалась довольно тесно, вдруг оказался таким лжецом. И это она еще не спешила его в убийцы записывать. Тогда вообще…
– Что с обыском в его доме?
– Обыск в доме Осетрова состоится примерно через полчаса, – взглянул Гена на свои наручные часы.
– Почему именно через полчаса? – не поняла она.
– Потому что именно столько времени нам понадобится, чтобы доехать до коттеджного поселка, где он построил себе дом по собственному проекту. Едем?
– А ордер?
– Уже у меня. Пока ты с Якушевым расставляла точки с запятыми, я его получил.
– А группа? Эксперты и…
– Все уже в машине, ждут команды.
– Едем, – скомандовала Аня, вскакивая с места.
Они доехали даже раньше, не через полчаса, а через восемнадцать минут. Воспользовались служебным положением и включили мигалку. Гена пригласил понятых из соседей. Аня пошла по участку. В дом еще успеет. Ей надо сначала здесь, на улице, осмотреться.
Обычный участок. В меру ухоженный, в меру зеленый. Где-то срочно требовалось прополоть сорняки – газон паршивел. Где-то нужен был полив. Полог огромного красного зонта покрылся пылью. Хозяин давно не складывал его, не промывал из зеленого резинового шланга. Тот валялся в дальнем углу у забора, свиваясь неправильными восьмерками.
Он всегда так валялся, Аня помнила. Осетров признался, что каждый раз сворачивать шланг для него обременительное и нудное занятие. К тому же лишенное смысла. Шланг все равно будет размотан на следующий день.
Аня тогда его про себя поддержала. Она бы точно не стала этого делать. И на даче навсегда избавилась от шлангов, устроив систему полива по часам из труб.
Она ходила и ходила и все не могла понять, что ищет.
– Эй, ребята, – громко позвала она, встав возле груды досок – большой, почти достающей ей до груди.
На ее зов прибежали Гена и Ольховцев – он присоединился к ним по дороге, закончив все дела в кофейне «Страус».
– Что случилось? – обеспокоенно глянул на нее бывший муж.
– Это надо разобрать, – указала она пальцем на доски, набросанные кучей кое-как. – В доме что-то нашли?
– В самом доме ничего важного. Все чисто, почти стерильно, – доложил Ольховцев. – Джип в гараже. Тоже вычищен до блеска.
– В мастерской есть интересные вещи. – Гена встал перед кучей досок, озабоченно потирая подбородок. – Твой портрет, например. Когда же ты успела ему попозировать, подполковник Смирнова?
– Я знала, что он писал мой портрет. Но я не позировала. Он писал с моей фотографии.
– И ты разрешила? – уточнил он с неприятным выражением лица.
– Разрешила.
– Зачетно, Ань! – фыркнул Гена со злостью. – Ты позволила фигуранту писать свой портрет.
– Он мог сделать это и без моего разрешения! – огрызнулась она.
– Но фотографировать-то ты себя ему позволила! – еще злее выпалил он.
– И Аллу Иванову он тоже фотографировал, – неожиданно вставил Ольховцев. – Это я и на записях видел. И официант подтвердил. На телефон фотографировал. И насколько мог слышать официант, Осетров уговаривал Аллу на портрет.
– Ее портрета нет, – хмуро глянул на Ольховцева Гена. – Как нет и набросков с пурпуром. В котором он якобы перепачкал руки.
– Когда бы он успел? – округлил глаза Ольховцев. – Только вчера фото сделал в кафе. Потом его сразу к нам в отдел, а потом он сбежал.
– Ага, при этом успел убить Иванову, сбрить ей волосы, измельчить их… – он пнул нижнюю доску. – Что мы тут должны найти, подполковник?
– Что-то, что не дает мне покоя. Раскидывайте…
Они нашли эту машинку! Не слишком большая: семьдесят на семьдесят сантиметров, она уместилась в картонную коробку из-под какой-то бытовой техники. Не разобрали какой – название давно стерлось. Но вот в том, что машинка была для утилизации садового мусора, сомнений не возникло.
– А вот и волосы. Чудом остались. На барабан намотались, – бубнил эксперт Рома, выкладывая тонкие белые волосы в герметичный контейнер.
– Это волосы Аллы! – ахнул шепотом Гена, и его затрясло. – Сволочь! Гад! Найду… Ты видела эту машину, Ань, в его саду, да? Видела раньше?
– Нет. Не видела, хотя и гуляла по саду.
– Тогда почему заставила нас эту свалку разгребать?
– Потому что ее раньше здесь не было, – она пожала плечами и глянула на Рому, сидевшего перед садовым инвентарем на корточках. – Что с отпечатками пальцев, Роман?
– А вот отпечатков-то и нет, товарищ подполковник. Ни единого. Машинку тщательно вымыли. Наверное, из того вон шланга.
Аня в три шага оказалась у забора, схватила конец шланга с навинченным краном.
– Шланг сухой! Роман, взгляни потом.
Эксперт кивнул согласно, собирая что-то в пробирку.
– Что там еще? Кровь? – нахмурилась Аня так, что ранка на лбу заныла.
– Вода. Капли воды, которой обмывали это замечательное устройство. Решил собрать. Мало ли где ее обмывали. Может, из-под крана, может, из шланга… – Он как раз подошел, присел и рассматривал теперь шланг через лупу. – Если и из шланга, то точно не из этого. Этим не пользовались минимум неделю. Сообщу о результатах после анализа.
– Роман, в доме следы замытой крови имеются?
– Не обнаружено, – ответил тот меланхолично.
– Ну хоть что-то есть? – спросила Аня, бросив взгляд исподлобья в сторону Гены.
Тот все еще стоял столбом возле садового инвентаря и не сводил взгляда с барабана, на который намотались волосы Аллы. Кулаки сжаты, щеки бледные, губы крепко сжаты.
Что творилось сейчас в его душе, можно было только догадываться. Винил ли он себя в том, что так несвоевременно ушел от Аллы? Считал ли, что она осталась бы жива, не уйди он посреди ночи? Когда-нибудь он непременно об этом ей расскажет.
Но Гена высказался уже через минуту. И сказал совсем не то, что Аня предполагала.
– Алла была помешана на своих чувствах, – проговорил он, когда Аня повела его в мастерскую осмотреть все снова и вместе.
– К тебе?
– Да. Это было что-то ненормальное. Поэтому она и за тобой следить начала. – Он не смотрел на нее, он глядел себе под ноги, будто боялся споткнуться. – Я тут подумал… А что, если она начала и за Осетровым следить? И их встреча в кофейне не случайна? Может, видела вас как-то вместе. Может, из новостей что-то узнала. И решила за ним проследить. Что-то обнаружила и… Черт!
Он все же споткнулся и встал, уткнувшись лбом в стену на пороге мастерской художника. Плечи его пару раз вздрогнули.
– Прости, Ань! Жалко ее! И гадко от себя… Знаешь почему?
– Потому что оставил ее? – Она уже ходила
