От того, что внутри невыразимо тепло, весь мир представляется дружелюбным. И полная дама в баклажановом пальто с таксой на поводке, и пара обнимающихся подростков, и даже обычно угрюмый клерк на ресепшене. А мальчик в черной рубашке и длинном бежевом фартуке так умело расхваливает свое мороженое, что я не удерживаюсь и беру вафельный рожок с двумя шариками клубничного. Правда, поймав волну эйфории, я совсем забываю, что меня далеко не везде рады видеть.
– Александр Владимирович занят, – сквозь зубы цедит Митина, длинными ногтями клацая по экрану последней модели айфона. Все пространство в приемной буквально пропитано ее неприязнью, и я до сих пор не могу взять в толк, чем и когда успела ей насолить.
– Ничего, мы люди не гордые, – а также нескромные, толстокожие и в меру вредные, но этого я не говорю пыхтящей секретарше вслух. Я молча опускаюсь на край стола прямо перед ее носом, закидываю нога на ногу и твердо обозначаю свои намерения: – мы и здесь подождем.
Кофе мне не предлагают, чай тоже зажилили, да и, была б ее воля, Митина бы с большим удовольствием использовала меня в качестве мишени и бросала бы дротики в лоб. Но нижняя ступень иерархии вкупе со страхом перед Волковым не позволяют ей открыто конфликтовать, поэтому я решаю облегчить девушке задачу.
– Оль, скажи-ка мне, пожалуйста, а за что ты меня так не любишь? – спрашиваю спокойно, потому что отношусь к той категории людей, кто привык решать проблемы и говорить о них прямолинейно, нежели прятаться в скорлупу и надеяться, что все рассосется само собой.
– Да потому что таким, как ты, все достается на блюдечке с голубой каемочкой! – и столько иррациональной злости в красивых глазах Митиной, что мне даже становится ее жаль. И пока я мысленно рассуждаю, как ей живется с таким негативом, Ольга все больше распаляется. – Митина, принеси Елизавете Андреевне воду с лимоном, как она любит. Митина, перекрои мой график, чтобы я успел на открытие «Кабриолета». Митина, запиши меня на прием к архитектору, бумажки для Лизы надо согласовать. Какого черта весь мир крутится вокруг тебя?
Что ж, по крайней мере, теперь мое любопытство удовлетворено, правда, продолжать начатую мной же беседу не хочется. Потому что в случае с Олей медицина бессильна, а любые аргументы с вероятностью в девяносто девять процентов разобьются о стену черной зависти.
– Елизавета Андреевна уже приехала? – из селектора раздается Сашин голос, обрывающий тираду секретарши и подталкивающий меня к осознанию, что все это время Волков заботился обо мне, откладывал свои дела, решая мои проблемы. И этот факт затмевает абсолютно все: и неприятную перепалку, и отголоски былых обид, сидящих в груди.
– Да.
– Отлично, пусть проходит, – звук стираемой зубной эмали свидетельствует о том, что Волков, сам того не желая, опять прошелся по чужим болевым точкам. Митина нервно пожевывает нижнюю губу, но молча слушает льющиеся из динамика указания. – Немцам сделай кофе и вызови такси.
– Вот и чудно, – опережаю раскрывшую рот Ольгу и соскальзываю со стола. – Дорогу сама найду.
Я прекрасно знаю, что от приемной до Сашиного кабинета ровно двадцать восемь шагов, короткий стук в дверь и десятки ударов моего заполошно бьющегося сердца. А внутри трое мужчин с нечитаемым выражением лица и сияющий, словно начищенный медяк, Волков.
– Привет, Лиз, мы уже закончили, – довольно сообщает Александр и, пожав руку партнерам, провожает их до коридора.
Я даю себе слово не торопиться, не ставить на кон отношения с Аликом, ценить то, что имею, но проигрываю эту битву вчистую. Потому что не выжженная до конца привязанность разгорается с новой силой, а я нервничаю, как перед первым свиданием, четко продумываю будущие монологи и не следую воображаемому сценарию.
От голодного темнеющего Сашиного взгляда я робею и одергиваю до колен темно-бордовое гипюровое платье, ругаю себя за то, что не одела что-нибудь менее обтягивающее и провокационное. Я стаскиваю с волос резинку, растрепываю их пятерней, чтобы выглядеть, как Агилера на своей лучшей фотосессии, и тыльной стороной ладони вытираю с губ бесцветный блеск. Потому что в мозгу вертится фраза, однажды брошенная Волковым: «Что бы вы там ни думали, мужчины не любят есть помаду».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Какая же ты красивая, а, – Александр останавливается сантиметрах в двадцати от меня так, что я могу чувствовать его мятное дыхание и древесный парфюм, моментально заполняющий легкие.
Пространство между нами трещит от внушительной дозы электричества, и я сама делаю шаг вперед, так и не научившись противостоять его притяжению. Гулко сглатываю, отчего начинает шуметь в ушах, когда Саша прикасается большим пальцем к уголку губ и неторопливо по ним ведет. Стирая то ли следы чужих поцелуев, то ли остатки косметики. Мое тело немеет и покалывает, когда Волков кладет ладонь на поясницу и придвигает меня так, что зазора между нами не остается. Дыхание становится рваным, перед глазами плывет, и я уже почти готова совершить еще одну глупость, когда с громким щелчком отворяется дверь.
– Александр Владимирович, я принесла отчет, – судя по внешнему виду Калугиной, она тоже планировала произвести впечатление на шефа. Ибо в сравнении с висящим на ней клочком белой ткани, с трудом прикрывающей бедра, мое платье можно назвать монашеским.
– Тот, который должен был лежать у меня на столе еще неделю назад? – ухмыляясь, уточняет Волков и прижимает меня еще ближе, хотя, кажется, что ближе уже некуда. В отличие от меня, присутствие посторонних, как и их мнение волнуют его не больше, чем шерифа беспокоят проблемы пресловутых индейцев. – Можешь выбросить в мусорку, сведения уже не актуальны.
С таким откровенным пренебрежением Анжелика справляется неплохо: прячет расстройство, если таковое имеется, и отправляет листы в стоящий на тумбе у входа шредер. Хлопает густыми пушистыми ресницами, практически достающими до бровей, и с холодной вежливостью интересуется.
– Что-то еще?
– Нет, иди, – Александр машет на нее свободной рукой и, шумно выдыхая, утыкается носом мне в плечо, шепча оттуда: – как же они заколебали! Лиз, мне нужно еще в Департамент заскочить, твой проект согласовать, а потом я свободен. Приезжай ко мне через два часа, сделаю обещанные отбивные.
Что бывает крайне редко, Волков видится уставшим и беззащитным, ну а я слишком слабовольна, чтобы отказаться от его предложения. Поэтому я переплетаю наши пальцы и захожу в приемную с высоко поднятым подбородком, игнорируя и сопящую Митину с низко опущенной головой, и косящую нам вслед Калугину.
Глава 18
Александр
... эмоция: нечто на грани гнева,
с толикой вожделения и каплей отчаяния.
«Ревность», — просветила меня Мелани.
(с) «Гостья», Стефани Майер.
Бюрократы из архитектуры выпили из меня все соки, поэтому домой я приезжаю измотанным. Нет, конечно, Рубенович все подписал и даже позвал в баньку на следующих выходных, настоящую, русскую, с веничками, как полагается. Но полуторачасовое ожидание на жестком стуле в тесной приемной с неровно покрашенными стенами никак не то, о чем я мечтал под конец рабочего дня.
До Лизиного приезда я едва успеваю достать мясо из морозилки и принять душ, так что иду встречать ее в одном полотенце. Она мечется смущенным взглядом по моему телу и закрывающему стратегически важные места куску ткани и так очаровательно краснеет, что я с трудом давлю подступающий к горлу смех. Вроде взрослые люди, а по-прежнему ведем себя как дети.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Дай мне пару минут, – я быстро влезаю в серые спортивные штаны, пренебрегая футболкой, потому что мне нравится внимание Истоминой. И румянец на ее щеках тоже нравится.
Она сидит на высоком стуле у импровизированной барной стойки на моей стерильной мужской кухне, где я сам готовлю очень редко. Предпочитая перехватить что-то по пути или не заморачиваться и заказать доставку. Случайных любовниц на пару ночей к плите я, тем более, не подпускаю, будучи весьма консервативным в гастрономических пристрастиях.
