Она растерянно улыбнулась и быстро оглядела себя. Черный лебедь отражается в зеркале знакомой гримерной – зубцы стрельчатой короны рассыпают темные искры, два перышка на висках упруго покачиваются, пух на митенках подчеркивает тонкие запястья, туго подвязанные пуанты делают ноги бесконечными. «Где я сейчас была, у викингов, в зазеркалье?» – растерянно подумала балерина. По внутренней радиотрансляции раздался звонок и прозвучал голос помощника режиссера, ведущего спектакль: «Госпожа Скворцова, ваш выход!»
Алла отбросила посторонние мысли, выпрямилась и летящим шагом выбежала на сцену. Зрители ахнули в едином порыве, ослепленные мрачным великолепием черного лебедя, и Алла раскинула руки, приветствуя принца Зигфрида.
– Сигурд, – одними губами шепнула она.
Александр Мартусевич
По ту сторону
Рассказ
При работе в такси никогда не знаешь, кого сегодня увидишь и с кем пообщаешься. Все время новые люди, а они все такие разные… за это Андрей и любил свою работу. А вот те, кто любил ее только за чаевые, обычно недолго держались в таксомоторе.
Мартынову приходилось возить артистов, спортсменов и других знаменитостей. Он был свидетелем и семейных сцен, и безутешных слез, и бурного восторга по случаю свадьбы, рождения сына и прочих событий. Все это жизнь, она многогранна и интересна, она крутится вокруг тебя, и ты будто в ней участвуешь.
Да что говорить, подвезти красивую девушку – уже заряд положительных эмоций для молодого человека. Так и в тот день получилось: в совершенно неожиданном месте «проголосовала» красавица с ярко-рыжими волосами, прелестными конопушками на чуть вздернутом носике и симпатичном малиновом плащике.
– Вы свободны?
– Для вас – да!
– На Гражданку отвезете?
– Непременно. Садитесь.
Девушка оказалась идеальной пассажиркой – не сидела как сова, уставившись в одну точку, но и не хихикала невпопад, после каждого слова. Представилась Юлей, выслушала пару фирменных анекдотов Андрея с вежливой улыбкой, что-то спрашивала, указывая маленьким пальчиком на какой-нибудь необычный дом или сооружение. Андрей знал город и с удовольствием пояснял. На Пискаревском проспекте девушка попросила остановиться у недавно построенной церквушки. Выходить не стала, смотрела из окна. «Туристка?» – подумал Андрей и предложил:
– Может, хотите сфотографироваться? У Вас есть фотоаппарат?
– Нет-нет. Просто… красиво построено. Поехали дальше.
– Она восстановлена, недавно. Говорят, здесь и до войны была церковь.
Юля нравилась Андрею, она держалась непосредственно, но скромно. С ней было легко говорить на разные темы. И неожиданно для самого себя Мартынов спросил, есть ли у нее молодой человек.
– Есть.
– А-а-а… Жаль, что это не я.
– Не надо жалеть, – с грустью в голосе ответила девушка.
В разговоре выяснилось, что Юля любит кататься на мотоцикле со своим парнем. Андрей рассказал, как в молодости, в деревне заехал на своем «Минске» в огород к соседу и застрял там в картошке.
– Ой, как же так получилось?
– Это называется – не справился с управлением.
– Наверное, ушиблись?
– Ни царапины! А вот мотоциклу досталось – сосед весь гнев на нем выместил.
Подъехали к нужному дому. Стандартная девятиэтажка. Юля сказала, что у нее с собой денег нет, но она поднимется домой и вернется, чтобы рассчитаться.
Девушка скрылась в подъезде, Андрей остался ждать. Минут через пять забеспокоился: «Неужели прохиндейка оказалась? А так не похоже на нее!» Мартынов вышел из машины, закурил. «По этажам бегать бесполезно. Имя наверняка наврала. Вот почему сказала – не жалейте, что я не Ваша девушка… прохвостка – профессионалка… но как натурально сыграно!»
Начал накрапывать мелкий осенний дождик. Андрей горько сплюнул, чертыхнулся и пошел к машине.
Случаи с неоплатой (как сейчас говорят – кидалово) у него уже были. Издержки работы. Вот и сегодня… ущерб невелик, но настроение от этого портится сильно – как будто об тебя ноги вытерли. «Ведь я к ней со всей душой!»
Только открыл дверь машины, как из подъезда вышла женщина. Андрей ее окликнул и подбежал:
– Извините, а не знаете, девушка… рыженькая такая, красивая… здесь живет?
Женщина задумалась. Андрей попробовал ей помочь:
– Плащ у нее такой… ярко-малиновый.
– Юля, что ли?
– Да-да, – Андрей радостно закивал головой. Лицо женщины изменилось. Она опустила голову и вполголоса сказала:
– Нет ее. Погибла она.
– Как? Да не может быть… я ее вот… только что…
Женщина пристально посмотрела Андрею в глаза, и он осекся:
– К-как же так?
– Вот так. Разбились они два месяца назад, со своим другом, на мотоцикле.
– Это… точно?
– Молодой человек, я над ее гробом стояла. В новой церкви на Пискаревском их отпевали. Извините, мне надо идти.
Андрей посторонился, пропуская женщину. Ошарашенно посмотрел ей вслед, потом поднял взгляд на окна девятиэтажки. В горле пересохло. Он сел в машину и, прежде чем уехать, твердо решил, что никому этого не расскажет. Все равно не поверят.
Назавтра, в выходной, Андрей сходил в церковь. Впервые за несколько лет.
Август 2011
Александр Мартусевич
Вечер 20 мая
Рассказ
23–55
Мы успели! Ура! А ведь не верилось уже. Напряжение было такое, что у меня ладони вспотели. А не так уж жарко – вторая половина мая. Наконец совсем стемнело, и на площади были видны только ярко сияющий ларек с сигаретами и обшарпанное вокзальное здание с тускло подсвеченной вывеской «Волхов».
– Вы еще пива успеете попить, зазор у вас 20 минут, – сказал водитель Алексей, вынимая наши вещи из багажника «мерседеса».
– Ладно тебе, пиииива! Скажешь тоже! Поезд, наверное, пару минут всего стоит в этой глуши, надо узнать, где третий вагон остановится, – подал голос Иваныч. И добавил: – Сколько с нас?
– Ну, к-как договаривались. Три.
– Три тысячи? Да тут ехать… чуть больше часа. А нервотрепки сколько…
Иваныч посмотрел в мою сторону в поисках поддержки. Но не дождался и продолжил:
– Может, скостишь? Мы не олигархи, в командировку едем.
– Да т-тариф такой, и п-потом ведь договаривались, – Алексей говорил спокойно, но легкое заикание выдавало его волнение.
– Ну давай – две? Ладно, две пятьсот! – не унимался старшой.
Тут я не выдержал, скинул сумку с плеча и подошел к нему вплотную:
– Денис Иваныч, давай деньги. Уговор был? Был. Или тебе не хватает? Я добавлю.
В этот момент мне захотелось его ударить. Видимо, он что-то прочел в моих глазах, отступил на шаг и полез в бумажник, пробурчав что-то вроде «кругом миллионеры». Достал три тысячные купюры и отдал Алексею. «Неужели он не понимает, – подумал я, – что этот парень только что дважды нас спас – сначала от позора, а потом от смерти?»
– С-спасибо, обращайтесь, – выдавил наш водитель удрученно. Я пожал ему руку, Иваныч – не стал. Мы двинулись к перрону, а «мерседес» пыхнул в нас порцией выхлопных газов и укатил в сторону Питера.
23–30
Я тоже волновался, но не так, как Иваныч. Старшой достал уже третью сигарету подряд и хлопал себя по карманам в поисках зажигалки.
– Черт бы побрал всех гаишников и все старые «мерседесы», – злобно прошипел он, закуривая.
Водитель услышал, и вращение баллонного ключа замедлилось.
– Зачем ты валишь все в одну кучу? – удивился я. Это могло случиться и с твоим джипом.
– Не могло. Я умею ездить.
У меня сжался кулак в кармане, но я взял себя в руки и подошел к Алексею:
– Не надо помочь?
– Да здесь д-двоим нечего д-делать, – сказал наш водитель. – Не волнуйтесь, успеем, все р-рассчитано.
Он уже поставил запаску и затягивал гайки. Я отошел на обочину.
Темнело. Солнце уже скрылось, а выкрашенный серой краской небосвод опирался на черный силуэт леса. Чувствовалось приближение белых ночей: полдвенадцатого, а ночь еще не вступила в свои права.
Машины проносились по шоссе все реже, немного сбавляя скорость перед нашим аварийным знаком, потом снова разгонялись. Все спешили куда-то, каждый по своему делу. Мы тоже спешили, даже очень, но… стоя на месте.
23–15
Ничто не предвещало никаких неожиданностей. Мы с Денисом Иванычем развалились на заднем сиденье, смотрим в окно на выкрашенные багровым закатом верхушки деревьев. Они пробегали мимо нас со скоростью 100 км/час. Настроение у меня было благостное, и для поддержания разговора я изрек:
– Вот не люблю немцев, они моего деда на войне убили. А машины умеют делать, черти. Подлокотники удобные, пепельницы, подстаканники – полный ажур. А кожа за столько лет даже на швах не затерлась. Какого она года выпуска, говоришь?
– Восемьдесят седьмого, – гордо ответил Алексей.
– О! Почти двадцать лет! А как бежит! – толкаю я локтем Иваныча.
– Да, хорошо едем. Не знаю, что бы без тебя делали, – старшой похлопал водителя по плечу. Он сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в приоткрытое окно. Я в то время тоже был курящим, но решил потерпеть. Когда в Питере садились в машину, Иваныч спросил Алексея:
