Заведующая презрительно поджимает губы. А я думаю о том, что природная магия сильнее стихийной. И если идея не полная ересь, то под воздействием шоковой терапии возникнет именно она.
— Вы упомянули, что кто-то в результате эксперимента потерял рассудок.
— Что-то в этом роде. Свихнулся, обезумел… Я же тогда была рядовой студенткой, мы передавали друг другу лишь слухи. Сплетни ходили самые невероятные! От обретения подопытными сверхспособностей до превращения их в полных идиотов.
Звонок устройства связи отвлекает меня от мыслей.
Голос Алана сдержан и зол:
— Ани, можете подойти?
— Иду, — отвечаю я и перевожу взгляд на госпожу Клейгер: — Благодарю за информацию. Всего доброго.
Библиотекарша не утруждается любезностями, ограничиваясь сухим кивком. Я слишком тороплюсь, чтобы прививать ей уважение к государственным службам. Ни один сотрудник УМКи не досаждает гражданам Кериза без веской причины, никто из нас не расспрашивает людей забавы ради и не пользуется служебным положением — настолько строго сие контролируется и наказывается, от штрафа до тюремного заключения. И считать, что мой жетон висит для красоты, — бо́льшая глупость, чем теории о восстановлении магии.
Архив Академии Стихий до безобразия скучен. Комната похожа на банковский сейф, стены которого от пола до потолка занимают полки с папками. В центре стол с парой жёстких стульев и парящий над ними светильник. Алан нервно расхаживает, сжимая в руке пачку бумаг.
— Эти… — с трудом подавленное ругательство. — Нехорошие люди! Во главе с ректором Академии! Скрыли все данные! Испугались гнева Совета! Списки участников, имена подопытных — всё уничтожено! Любуйтесь — засвидетельствованные протоколы о ликвидации записей! «Ради полного сохранения тайны», — издевательски цитирует он формулировку. — С каждого из причастных взята магическая клятва о молчании… Слава Всевышнему, что заклинание Полного Забвения не применили!
Забираю протянутые мне документы, сажусь и читаю. Обтекаемые формулировки, почти в каждой строке встречаются «чрезвычайно опасно» и «не допустить повторения». Ни одного имени, профессор Уэстен упомянут вскользь. Также нет имён пострадавших — «жертвы» и «потерпевшие». Во множественном числе — значит, библиотекарша не ошиблась, их было несколько.
— Тем не менее Шэнон слышал про эту историю, — другим тоном, уже спокойнее, замечает Алан. — В общих чертах, и всё же…
— Группа юных энтузиастов со всего Кериза собирается, увлечённая необычной идеей, — я зажмуриваюсь, стараясь сосредоточиться. — Стихийники высшего уровня, из которых мы знаем четверых: Каэлу Уэкри, Вэмора Генела, Корэша Лорейна и Акено Гуэра. Пятый нам пока не известен, но Шэнон его отыщет по снимку. Профессор Мориж Уэстен из Государственной Академии Стихий в Луре предоставляет им полигон… Масштабные, однако, исследования. Был профессор в курсе подробностей или нет, уже неважно, поскольку Уэстен давно покоится с миром. Теория студентов проста и оригинальна: считая стихийную магию основной энергией, они подвергают добровольцев жестоким испытаниям, каким — боюсь даже и предполагать, у юности богатое воображение. В идеале, балансируя на грани жизни и смерти, подопытные должны вернуть силу стихийника. По факту в результате одна девочка умирает, второй испытуемый сходит с ума.
Выдыхаю и открываю глаза.
— Но первоосновой является природная магия — самая могущественная сила в мире. И предположив, что эксперимент удался и именно она пробудилась в том испытуемом, мы получаем мага-природника с неадекватной психикой.
— За что он мстит, если дал добровольное согласие на участие в исследовании? — задаёт закономерный вопрос Алан. — И почему спустя столько лет?
— В Керизе безумие настолько редко, что специальных заведений не существует. Зато есть закрытые реабилитационные центры, где помогают людям в сложных ситуациях. После сильных потрясений, болевого шока или ради восстановления резерва. Допустим, наш природник попал туда.
— Это легко проверить, — загорается Алан. — В Керизе всего два таких центра — в Нэ́йзе и Ро́крэ. Но держать там человека столько времени! Ему сейчас не меньше шестисот лет — вся жизнь взаперти!.. Может, поэтому он и захотел поквитаться с теми, по чьей вине так получилось?
— Госпожа Клэйгер припомнила имя — Селев или Селен. Гений, в чью голову пришла опасная идея. Он был студентом этой Академии, следовательно, его имя можно посмотреть в списках учащихся.
— Так… — Алан ищет в записях дату событий. — Сто сорок восьмой год одиннадцатого тысячелетия… Хоть что-то не утаили, паршивцы!
Он оглядывает полки и устремляется в дальний угол. Я ещё раз пробегаю записи. В скупых строчках официальных документов мне чудится страх. Обычный студент-старшекурсник открыл способ с риском для жизни возвращать магию, но вместо утраченной стихийной пробудилась иная, опасная сила… Или я это всё придумала? В бумагах нет даже намёка на природную магию, если бы не наш преступник, ничто не связывало бы эксперименты в прошлом и убийства сейчас.
Звонок вызова в тишине архива заставляет меня подскочить.
— Господин Шэнон?!
— Ани, Эрол с вами? Я нашёл человека со снимка. Гéрзи Сéлер, маг-стихийник, шестьсот три года, проживает в Луре, Театральный район, площадь Искусств, девятнадцать.
Алан подскакивает с листком в руке, показывает мне.
«Герзи Селер, сельскохозяйственный факультет, выпуск сто сорок девятого года, стихийная магия, высший уровень. От распределения отказался».
— Шэнон, если вы приложите к снимку выписку из базы данных, я буду очень вам признателен, — благодарит Алан. — Встретимся там, хорошо?
— Ждите через пять минут.
— А он молодец! — признаёт архимаг. — Времени зря не тратит!
— Господин Шэнон настоящий профессионал, — заявляю с такой гордостью, словно это моя личная заслуга. — Нам тоже неплохо бы поторопиться.
Портал в Театральный район я открываю, не дожидаясь просьбы, — вряд ли Алан представляет карту Лура. В сквере на площади Искусств в третьем часу дня полно родителей и нянь с малышами. Незадачливый папаша вытаскивает из фонтана вопящего карапуза, в то время как второй озорник за его спиной радостно закапывает в песочнице свои сандалии, поливая их водичкой из формочки. Ужас в глазах Алана при виде этой картины подмывает меня спросить, думает ли он о детях так же мрачно, как и об ученике, но свой неуместный порыв я сдерживаю.
Высоченного красавца, спасающего сандалии от скорбной участи, я сначала не узнаю — потому что никогда не видела на этом бледном лице такой ослепительной улыбки… Это Шэнон?! Начальник УМКи, подхватывающий хохочущего ребёнка на руки, поражает меня настолько, что я неприлично открываю и закрываю рот. Алан прослеживает направление моего взгляда и многозначительно хмыкает. Но Шэнон, вручив
