— Это что такое было? Астма, или что? Почему я не знаю, что у тебя астма?
О, ты обо мне очень многого не знаешь..
Я оглядываюсь на фотографию Мэтта, по-прежнему стараясь восстановить дыхание, а затем смотрю на Тейлор, пожимая плечами.
— Прости. — Я возвращаюсь к лежащему на столе учебнику по математическому анализу.
Тейлор смотрит на меня еще какое-то время.
— Ты уверена, что все нормально?
— Уверена.
Она растягивается на полу моей спальни со своим экземпляром учебника и пожевывает резинку на конце карандаша.
— Так, как тебе удалось заполучить двух самых горячих парней в мире в качестве партнеров по эссе и лабораторным?
Я не поднимаю взгляд.
— Не знаю, судьба, наверно.
— И теперь они оба падают к твоим ногам. Все равно не понимаю. Это как будто ты превратилась в долбанную Пэрис Хилтон.
— Никто не падает к моим ногам, не выдумывай, — смеюсь я, но понимаю, что, в некотором роде, она права. Они, можно сказать, свалились на меня. А остальная часть правды заключается в том, что мне это нравится.
Я наношу клей на обратную сторону картинки из журнала, которую только что вырезала, стараясь не злорадствовать, и прикрепляю ее на стену над комодом. Тейлор вытаскивает набор фломастеров из своей сумки, а затем подходит ко мне, чтобы оценить картинку Моны Лизы, которую я только что повесила на своей стене. Посылая мне злую усмешку через плечо, она пишет «Моне Лизе» темно-синими чернилами поверх изображения «необходимо потрахаться».
— Твою комнату надо перекрасить, — говорит она, осматривая созданные мной за последние несколько лет шедевры на стенах, а затем снова ложится на ковер.
Почти каждый дюйм стены покрыт совершенно случайными изображениями: от лиц и цветов до мебели, и большинство из них имеет комментарии, написанные Тейлор или Райли. Каждые несколько лет мы отправляемся в магазин красок «Истинный смысл» и просим что-нибудь из того, что они собираются выбросить. Возвращаясь, мы красим мои стены. Последний раз нам повезло добыть краски цвета мандарина, бургундского вина, лепестков розы, темно-коричневого, ярко-зеленого и синего, которые теперь покрывают все видимые участки стен. К настоящему времени здесь должно быть, по меньшей мере, шесть слоев бумаги и краски.
Я вновь сажусь за свой стол, стоящий около окна, и беру в руки учебник по математическому анализу.
— Думаю, можно оставить все как есть. Все равно я уеду в Лос-Анджелес этой осенью, не хочу возвращаться домой из колледжа и видеть унылые пустые стены.
— Тоже верно… Ну, так что, ты собираешься лишить одного из тех парней свободы?
Я не отрываю взгляд от книги, пока сухо спрашиваю:
— Которого бы ты хотела, Тай?
— Люка.
— Что?
— Ты спросила, которого бы я хотела. Люка.
Я подавляю вспышку ревности. Я знала, что так будет.
— А что там с Марти?
— Ну, он милый и все такое, но он и Люк… никакого сравнения.
— Серьезно? Почему?
— Не знаю. Полагаю, из-за таинственности. И пирсинга, — говорит она, щелкая кольцом в губе. — И он выглядит опасным. Все, как я люблю. Он из той серии, когда ты, находясь с ним рядом, и предположить не можешь, что будет дальше.
— Ну да, наверно.
— Но, по какой-то совершенно не объяснимой причине, похоже, он действительно хочет тебя. — Она с улыбкой качает головой, когда залазит в сумку рукой и достает оттуда двухдюймовый блестящий квадратик, зажимая его между средним и указательным пальцами.
— Ты же знаешь, что с этим делать? — Она вскидывает руку, запуская презерватив, словно фрисби, в мою сторону, и он, пролетая через всю комнату, задевает мое плечо и шлепается на пол.
Естественно, я знаю, что с этим делать. В своих мечтах я уже даже попрактиковалась.
— Да ну тебя, — говорю я, закатывая глаза.
Она побеждено вздыхает.
— Думаю, тебе проще было бы с Гейбом.
Дверь моей спальни распахивается, и в ней появляется мама с двумя стаканами молока, как будто нам все еще по восемь лет.
— Кто такой Гейб?
Тейлор прячет усмешку, когда я незаметно ногой заталкиваю презерватив за свою сумку.
— Просто парень из школы, — говорю я, выпрямляясь на стуле.
Мама улыбается.
— О, ты должна пригласить его, я хочу с ним познакомиться.
Я чувствую, как к лицу приливает тепло, и надеюсь, что не покраснела.
— Мам, он просто друг. На самом деле.
— А я люблю встречаться с друзьями, — заявляет она, вручая нам молоко и поправляя юбку.
— Завтра заниматься ко мне придет другой друг.
— Да? А ее как зовут?
— Его. Его зовут Люк. — Я игнорирую усмешку Тейлор.
— Ну, ладно, хорошо. Буду надеяться, что ты нас познакомишь. — Она улыбается Тейлор. — У меня шоколадное печенье в духовке. Оставьте немного молока, я принесу его через пару минут.
— Спасибо, — говорю я, прежде чем она поворачивается и уходит, закрывая за собой дверь и оставляя слабый аромат женских духов.
Тейлор ухмыляется.
— Может, тебе и Гейба привести? Попросишь у мамы совета. Спорим, она бы выбрала Гейба. От него более положительная аура.
— Ага, и оставить Люка тебе? Весьма удобно.
Хотя Гейб и правда обладает более светлой аурой, это не заставляет меня желать его так же сильно, как Люка. Я чувствую, как горят мои щеки от одной только мысли об этом.
Покалывание в теле вызывает головокружение и, в каком-то смысле, чувство «дежа вю». У нас и раньше были такие беседы, и я всегда могла рассчитывать на то, что Тейлор поможет мне с решением. Понимание того, почему я всегда держала Тейлор рядом, внезапно обрушивается на меня. Она была для меня чем-то вроде оберегающей решетки. Не пропускала ко мне ни одного парня, потому что я ей это позволяла… Я хотела, чтобы они не доходили до меня. Только один парень прорвался сквозь эту ограду и оказался в опасной близости от моего сердца. Райан.
Она прыгает на кровать и выдает обреченный вздох.
— Значит, ты хочешь придержать их обоих для себя, — делает она вывод, словно прочитав мои мысли.
— Может быть. — Тело наполняется еще большим количеством непонятных ощущений.
Я хочу их, и я не позволю Тейлор забрать ни одного из них, не в этот раз. Я скрываю улыбку, которую не могу остановить, зевая.
Она поднимает голову и впивается в меня взглядом.
— Ну, ладно, главное, держи этот презерватив под рукой.
Запах, просочившийся под дверь, возвещает о прибытии моей мамы с подносом горячего печенья в руках. Мы с Тейлор мгновенно уминаем его, запивая молоком.
Закончив с математическим анализом, мы спускаемся вниз.
