– Воды, пожалуйста.
Она усадила Игоря рядом. Почти касаясь его щеки губами, зашептала:
– Наполеон, Лермонтов, Чаплин тоже были не гренадерского роста, но не страдали комплексом неполноценности.
– Я страдаю.
– Этот, – Елена кинула быстрый взгляд на хозяина, – наговорил вам обо мне гадостей. Пора привыкнуть: люди от природы добры, а я девушка одинокая и беззащитная.
– Мы говорили не о вас. – Игорь чуть отстранился.
– Не хамите. – Елена вновь рассмеялась. – Сказать женщине, что говорили не о ней! Где вы воспитывались, молодой человек?
«Уходи, быстро уходи, – повторял себе Игорь, стараясь хотя бы отодвинуться, не чувствовать жаркого дыхания Елены. Он втянул голову в плечи и прикрыл глаза. – Беги, дурак! Ты все забыл? Она сделает тебе больно и будет долго мучить».
Елена провела бархатной, ароматной ладонью по его щеке:
– Я слышала, вы знакомы с Анной? Откройте глаза.
Игорь послушно открыл глаза, попытался нацепить улыбку, но она соскальзывала.
– С какой Анной? – Он облизнул пересохшие губы.
– Аннушка… – Елена назвала фамилию и деликатно отвернулась. – Плебейка, конечно, но существо довольно милое.
– Такая, как вы.
– Вы меня все время оскорбляете. – Елена налила в чью-то рюмку коньяку, протянула Игорю. – Запомните, женщину нельзя сравнивать с другой женщиной, даже с кинозвездой. «Вы похожи на Дину Дурбин!» Сказав такую пошлость, мужчина считает, что сделал комплимент. Женщина – индивидуальность, похожа лишь на себя. Что же касается Анюты, то обещаю: вы с ней еще посчитаетесь.
Игорь выпил, согласно кивнул. Окружающие наблюдали за ними, прислушивались, притихли. Качалину почему-то было на это наплевать.
– Что вы сказали обо мне? – Елена указала взглядом на хозяина дома.
– Что? – Игорь, насупившись, вспоминал: – Длинноногая, большеротая, крашеная блондинка.
– Неплохо. – Она разглядывала Игоря с любопытством. – Я натуральная блондинка. Хотите убедиться?
– Как убедиться? – промямлил Игорь, вспыхнул румянцем. Кровь прилила так сильно, что, казалось, пропитала кожу, она набрякла, щеки по-бульдожьи обвисли.
– Скука… – Елена встала. – Проводите меня.
Она прошла сквозь бросившихся ее удерживать гостей, небрежно раздавая улыбки и реплики-удары, так герой американского вестерна выходит из салуна, расшвыривая картонных врагов. Игорь покорно следовал за победительницей, словно освобожденный или, наоборот, захваченный в плен, и ему казалось, что он слышит позади шипение.
В «Жигулях» Елена рассмеялась, голос у нее был низким, с трещинкой, поцеловала Игоря в щеку:
– Ты прелесть, – и включила зажигание.
Почему он «прелесть», Игорь не знал и узнать не хотел, он получил поцелуй, «ты» он ощутил как дружеское рукопожатие.
С этого момента Игорь плохо ориентировался в пространстве и времени. Расхожее выражение «как во сне» точно соответствовало его ощущениям; движения у него стали замедленные и вязкие, он не мог понять, какое количество комнат в квартире, и, переходя из гостиной на кухню, заблудился. Елена сразу пошла в ванную, он слышал шум воды, но, по очереди открывая все двери, влез к ней. Она стояла под мелкими струйками, массируя ладонями тугое, сильное тело.
– Раздевайся, я сейчас освобожусь. – Елена посмотрела на него, как смотрит женщина, прихорашиваясь перед зеркалом в фойе театра.
«Не может быть! – так Игорь подумал и отнюдь не собирался говорить вслух. – Так не бывает!»
– Крепче держи веснушки – рассыплешь. – Елена рассмеялась.
Он безвольно прислонился к дверному косяку, впервые в жизни почувствовал себя ничтожеством и не уверенным в себе мужчиной.
Ночью Игорь не спал, слушал ровное дыхание Елены, лежал на спине, глядя в идеально чистый, напоминающий больницу потолок. Несколько раз вставал, долго стоял в ванной, разглядывая себя в зеркале, зачем-то оттягивал пальцем нижнюю губу и скалил зубы; замерзнув, возвращался под теплое одеяло, согревался. Сна будто и не существовало. Под утро, когда закрывавшие окна шторы стали наливаться светом, а потолок заголубел, он решил тихо уйти. Лежа неподвижно, он мысленно совершал побег. Одежда, кажется, в комнате направо – он на цыпочках прошел по мягкому паласу, бесшумно оделся, открыл, стараясь не звякнуть, дверной замок и выскользнул на улицу… Свежий ветерок привел Игоря в чувство, он плотнее натянул одеяло.
Все проходит, ночь, налитая до краев блаженством и стыдом, тоже прошла.
Игорь уже знал, как женщины просыпаются и как они в этот момент выглядят. Возможно, мужчины смотрятся еще хуже, но ведь мужчин даже в плохих стихах никто не называет небесными созданиями. Елена не натягивала одеяло на голову, не разглаживала на лице кожу, хлопая потекшими ресницами. Она сразу села, потянулась до хруста – на лице не было и тени сна.
– Тебе к какому часу? – И, не слушая ответа, побежала в ванную.
Через десять минут – заряженный энергией хозяйки Игорь умылся и оделся мгновенно – он уже завтракал, пряча глаза и поддерживая разговор односложными междометиями. Елене, видимо, вести монолог надоело, она взяла Игоря за подбородок, посмотрела в глаза:
– Человек одинок и достаточно беззащитен. Со мной ты можешь не психовать по пустякам, не надувать щеки, изображая Голиафа…
– Уж какой я Голиаф…
– Не перебивай старших. По паспорту я старше тебя на два года, а по жизненному опыту – на двести тысяч километров.
– Почему не тонн? – Игорю вдруг стало легко и беспечно.
– Скрещивают пространство и время, а не лунный свет и килограммы. Ничего ты еще не знаешь, – сказала Елена ласково.
Игорь услышал: «Я тебя научу всему» – и ответил:
– Спасибо, я буду стараться.
Елена помедлила лишь мгновение, поняла и парировала:
– Пока не за что.
Уходя, Игорь поцеловал ее в щеку, наклонившись, боднул в плечо, установил ритуал утреннего прощания, которому будет следовать всегда.
Качалин неоднократно и безуспешно пытался вспомнить, как провел этот день. Елена приходить не приглашала, он не позвонил, не знал, дома ли она. Заскочив к себе, сунул в портфель электробритву и зубную щетку и отправился чуть ли не через весь город пешком. Шел он долго, по дороге несколько раз выпил и явился к Елене около семи. На работе он в тот день либо не был, либо заглянул совсем ненадолго. Он не знал, как его примут, пустят ли вообще; ожидал чего угодно, только не шумной и изрядно выпившей компании, среди которой он сразу затерялся. Он даже не понял: заметила ли Елена его появление. Игорь спиртное в то время не любил, ему было стыдно трусливой выпивки по дороге, однако он не остановился, а, притулившись в самом темном углу, напился по-настоящему. Зато ночью он спал, точнее, пребывал в мире потустороннем.
Утром Елена кормила его завтраком, беззлобно подшучивала над тихим алкоголиком, ловко прячущимся за легендой трезвости. Прощаясь, она сказала:
– В дороге не пей: дома всего в достатке, хоть купайся.
Так Игорь Качалин получил бессрочный пропуск в рай.
Прошло несколько дней. Елена вела себя так, словно они женаты, причем уже давно, своим многочисленным приятельницам и знакомым мужчинам представляла Качалина просто:
– Знакомьтесь, Игорь.
Никто ничего не спрашивал. С Игорем в первый же вечер все держались как со старым знакомым, женщины называли Игорьком, смотрели кокетливо.
Он слова любви не говорил, о браке тоже не заикался. Елена рассмеется, скажет: пошутили – и хватит.
Елена где-то работала тренером, однажды она уехала в воскресенье на соревнования, Игоря с собой не пригласила, и он впервые остался в квартире один. Он методично и внимательно осмотрел трехкомнатную квартиру. Оценивая обстановку, решил, что она стоит тысяч двенадцать, преуменьшив стоимость почти вдвое. Содержимое холодильника и кухонных шкафов добило его окончательно. Заглядывать в платяной шкаф и оценивать гардероб хозяйки ему не хотелось: он с детства был равнодушен к музеям и выставочным залам.
Он налил себе чаю, уселся на кухне, схватился за голову в прямом и переносном смысле. «Если даже обновок не покупать, только поддерживать уровень, нужно рублей шестьсот в месяц», – решил он. Игорь ошибся вдвое: Елена давно уже не укладывалась в тысячу. Он с ужасом вспомнил, как на второй день достал из кармана восемьдесят рублей и с деланной небрежностью сказал:
– Возьми на пропитание.
– Брось на трюмо, – ответила Елена, даже не взглянув.
Тогда Игоря это покоробило, сейчас, обдумывая ситуацию, он понял: восемьдесят рублей здесь можно только бросить, ничего купить в эту квартиру на них нельзя. На какие же деньги все это существует? И как он, Качалин, собирается жить дальше?
Странное дело, мысли у Игоря были цвета чернильного, а настроение светлое: он попивал чаек без сахара, уверенный, что добровольно он отсюда не уйдет, выгонять его пока не собираются, все образуется, деньги будут. Что у него деньги будут, Игорь не сомневался с детства – на чем зиждилась уверенность, неизвестно, однако он никогда в своей удаче не сомневался. Он дошел до края, ждать больше нельзя, настало время действовать.
