Такое развитие не является чем-то исключительным, оно не вступает в противоречие с тезисом о том, что родственные этносы в процессе рождения нации стремятся к объединению, а не к разъединению. Всё дело только во времени. То состояние, в котором сейчас находятся йеменские племена, свидетельствует, что время рождении этой нации ещё не наступило – нации не рождаются в одночасье. Принципиальная разница между Йеменом и Германией состоит в том, что сложившаяся после Второй мировой войны немецкая нация была насильственно разделена. В Йемене к разделению страны на две части нации ещё не было. Поэтому нация тут ещё должна сформироваться, поэтому-то и противостояние здесь значительно более выражено, чем в Германии или во Вьетнаме.
И ещё одно важное замечание: поскольку этнически чистых наций нет, но всё же есть разница между нациями естественными (французы, португальцы, китайцы) и нациями, созданными искусственно (американцы, канадцы, новозеландцы, австралийцы…), то, по нашему мнению, было бы правильно естественные нации называть не этническими, а этнически- или этнодоминантными, потому что в каждой такой нации есть один доминантный этнос и может быть несколько или даже много этносов мелких. В Испании доминантным этносом являются испанцы, в Монголии – монголы, в Таджикистане – таджики. В дальнейшем, даже если мы будем говорить об «этнической нации», имеем в виду, конечно же, этнодоминантную.
Доминантный этнос не обязательно должен быть доминирующим. Примером могла бы служить Южная Африка времён белого правления. Доминантным там был и остаётся чёрный африканский этнос. Доминирующими долгое время были так называемые африканёры – белые потомки голландских, немецких и французских колонистов.
Другие, меньшие этносы, существующие в этнодоминантной нации, можно назвать (как антоним «доминантности») рецессивными (подавленными) этносами.
В стране может существовать и кодоминантность этносов, когда трудно определить доминантность одного или рецессивность другого этноса, и поэтому часто политически существует патовая ситуация.
Но есть государства, которые образованы не на основе одной, а на основе нескольких, многих наций. Таких примеров немало, самые известные – швейцарцы, американцы США, австралийцы, канадцы.
Существуют ли американская, австралийская или канадская нации? А если они существуют, то какую роль в них играет этнос?
Политическая нация
Нация не обязательно должна быть этнически гомогенной или образовываться вокруг одного стержневого этноса. Нация может быть и этнически гетерогенной, неоднородной, «многонациональной», как бы смешно это ни звучало.
В Америке, как Северной, так и Южной, конечно, было и есть своё коренное население, частично истреблённое колонизаторами. США населяют ныне белые американцы, приехавшие в Новый Свет чуть ли не изо всех европейских стран – шотландцы, поляки, французы, немцы, русские, ирландцы, итальянцы… Азия представлена там китайцами, японцами, индийцами, пакистанцами, армянами, евреями, малайзийцами, филиппинцами… Бывшие африканские рабы сейчас тоже юридически полноправные граждане Соединенных Штатов. Переселенцы из Мексики, Аргентины, Парагвая, Никарагуа, Кубы – так называемые «латинос» – одна из самых динамичных демографических групп США. Спросите их, все ли они – US-аmericans, американцы, американская нация.
В своё время в борьбе за территории с эндогенным населением, за «жизненное пространство», в борьбе с природой и между собой появилось государство, а вместе с ним и новая нация. Представители различных наций и народов, разного этнического происхождения собрались под одним американским флагом. Они заключили между собой неписаное соглашение о том, что не происхождение и этническая принадлежность, а что-то более высокое и прочное – общее государство – объединяет их. Они взяли на себя определённые обязательства, получив за это определённые права. Они считают этот договор нерушимым, они патриоты своей новой родины. Они готовы проливать за неё кровь и отдавать саму жизнь – каких ещё больших признаков национальной самоидентификации можно от них требовать?
Такой же политической нацией являются и швейцарцы, состоящие из четырёх этнических групп: немцев, французов, итальянцев, ретороманцев. Таковы и британцы, в состав которых входят англичане, шотландцы, валлийцы, ирландцы. Такова Россия с её многочисленными народами Севера, Поволжья, Дальнего Востока. Мы уже не говорим об Австралии, Новой Зеландии или Канаде: эти мигрантские страны стали хрестоматийными примерами новых политических наций.
С точки зрения житейской, большой разницы между этнической и политической нациями нет: все граждане любят свою страну и радуются её процветанию. Между этими двумя типами наций есть лишь одно принципиальное различие: нация этническая более однородна, нация политическая разорвана этническими границами. Эти границы, как уже отмечалось, могут быть размыты различными жизненными и политическими условиями, но они существуют, они никуда не исчезают, этнос сохраняет свою самобытность даже не века – тысячелетия.
Поэтому перед элитой политической (или ещё говорят «договорной») нации всегда остро стоит вопрос удержания единства нации как таковой.
Внутри этнической нации также множество «границ» – гендерных, возрастных, имущественных, религиозных и т. д. Но ни одна из них не достигает такой глубины, как границы этнические (коммунисты, начиная с Маркса, утверждали, что самая глубокая пропасть – имущественная; история этот тезис, как известно, опровергла). Поэтому удерживать политическую нацию вместе значительно сложнее, чем этническую. В своей инаугурационной речи (20 января 1961) американский президент Джон Ф. Кеннеди сказал: «Со времени основания этой нации каждое поколение американцев должно было присягать на верность своей нации».
Этническая нация «присягать на верность» не должна, потому что другой, альтернативной нации, другой родины у неё нет. А вот гетерогенная должна постоянно («каждое поколение») клясться в верности, потому что эту нацию составляют пришельцы, у которых есть – может, где-то далеко, но есть – другая родная им нация. Какими бы привлекательными (экономически, политически, имиджево…) ни были США, но и здесь есть расовые и этнические грани, и здесь существует опасность «разлома» по национальному (или расовому) признаку.
Создать гетерогенную политическую нацию рамного быстрее, чем вырастить этнически гомогенную. Должны были пройти тысячелетия, чтобы на землях Европы, Азии или Африки выросли национальные государства. В то же время для США потребовались лишь одно-два столетия, чтобы провозгласить американскую нацию.
Вместе с тем такой политический национальный союз менее прочен. Бельгия, например, получив в 1830 году независимость, ещё не может «переварить» разницу между северянами страны – фламандцами (говорящими на голландском языке, 60% населения) – и жителями юга валлонцами (которые говорят на валлонском и французском, 40% населения).
Хотя попытки удержать нацию «вместе» были значительными. Сразу после обретения независимости Бельгия начала ориентироваться на Францию и единственным государственным языком объявила французский. Его насаждали и во Фландрии, где преподавание в средних и высших учебных заведениях шло исключительно на французском. Однако после Первой мировой войны (1914—1918) в стране началось движение за эмансипацию нидерландскоязычного населения, в частности «борьба за язык» (нидерл. taalstrijd). В 60-х годах ХХ века появились первые результаты этой борьбы, в 1980 году оба языка были фактически уравнены в правах. В 1993 году Бельгия была разделена на два (фламандский и валлонский) федеральных региона. Единственным официальным языком на территории Фландрии стал нидерландский. Борьба за полноправие фламандского этноса сказалась и на бельгийских политических раскладах: в 2010 году большинство мест в палате представителей парламента получила националистическая партия «Новый фламандский альянс» – предостережение всем тем, кто пытается поработить другой народ.
Как видим, попытки ассимилировать фламандцев, «валлонизировать» их были значительными, но безуспешными. Однако первых изменений удалось дождаться только через полвека. Практические результаты появились через 70 лет, а победу когда-то подневольного народа на демократических выборах удалось отпраздновать лишь спустя столетие.
Медленно мелют мельницы истории, но мелют, не останавливаются!
Иногда трудно провести чёткую грань между этнической и политической нацией. Так, многие авторы считают политической нацией французов. Они опираются на тот факт, что когда создавалась французская нация (время Французской революции, конец XVIII века), то в неё не на этнических принципах, а под лозунгами свободы, равенства и братства вошли такие этносы, как бретонцы, баски, эльзасцы, каталонцы, пиккардийцы и другие.
