Добровольно попалась на крючок. И Тася сейчас даже не колыхнулась. Будто ей физически тяжело говорить, выточила:
— Это тебе повезло со мной. Я с легавыми не работаю.
— Тогда пришёл мой черёд задавать вопросы. Всего один, — побарабанил по расписному маркером ограждению моста. — Исповедуйся мне. О своих печалях, о своих врагах. С явками, с паролями. Я всё решу.
— Зачем? *п твою мать, зачем?!
— Потому что я люблю тебя.
Немые слёзы хлынули свежей порцией кипятка. Она смотрела сквозь них на своего мучителя, своего кровавого рыцаря, и они его нисколько не трогали. Тася рассеянно глотнула пар, и устройство нечаянно выпало из ослабевших пальцев. С мягким плеском навеки упокоилось на речном дне. Остап сочувственно выпятил нижнюю губу.
Девушка кашлянула. Сгорбившаяся на перилах, добавила себе ещё десяток лет и пуд веса. Нездорово рассмеялась, докрасна расцарапала лоб.
— У меня просто тяжёлый период. Всё хорошо. И врагов нет, я с ними не вижусь. Признаться, при встрече решила — ты мой враг. Но если утверждаешь обратное… — Оскалилась. Сперва казалось кокетливо, а после — жутко, маниакально. — Ты даже не представляешь, что у меня в кармане.
Остапу только дай повод — оглядел всю. В очередной раз на пустом месте, себе в пользу, распознал подстрекательство. Верно, смелая. Хочет, чтобы лично проверил. Чтобы поиграли в полицейского и проститутку, и он провёл досмотр со всеми пристрастиями.
— Как же «хорошо»? От хорошей жизни сделала это с собой?
— Сделала что?
— Вот это недоразумение, — он провёл рукой сверху вниз, демонстрируя ей саму себя. — Так боишься понравиться мужчине?
Тася вздохнула, расслабившись.
— Только твоих нотаций мне не хватало. Разберусь, папочка.
— Вот, молодец. Уже лучше. — Обнял за плечи. Девушка рефлекторно накрыла свой карман ладонью. — Всё равно семью захочешь, любви. А будет поздно.
— Знамо, слышали. «Тр*хну и брошу»? — Ударила кулаком по поручню. — Не нужна мне любовь! Не хочу!
— Ложь. Все хотят.
Не терпящий возражений, потянул за собой.
— Давай, родная, пошли. Доведу до общаги, а то с ног валишься. Чего доброго, за дудкой своей нырнёшь.
Глава 7 — После пар
Старушка в медицинской форме цвета морозной мяты изучала снимок МРТ на дневном свету меньше минуты. Остальные три что-то неустанно строчила в медицинской карте. Подняла голову и глянула на молодую пациентку так, будто это она должна ей что-то сказать.
— Чего? — огрызнулась Тася.
Тётя-доктор проявила исключительную невозмутимость. Вот уж точно — невролог с большой буквы.
— Только головные боли беспокоят? Со сном как?
— Плохо, — пробубнила грубиянка, почёсывая локти. — Ною постоянно, истерю. Бессонница.
— Принимаете что-то?
— Пока нет.
Неудачная угрюмая шутка проскочила незамеченной. Бабушка опять переключилась на бумажки. Тася сидела на кушетке, сгорбившись, и щурилась от белизны стен кабинета. Правая верхняя часть лица вновь онемела и будто бы потяжелела. Наверное, снова давление. Или просто цены платной поликлиники в глаз попали. Деньги Остапа, всученные в университетской библиотеке, ушли также легко, как и пришли. Десятка улетела на МРТ с контрастом, ещё две — на первичный и повторный приём. Тася держала три несчастные тысячи рублей про запас, полагая, что в покупке лекарств к ним придётся ещё из своего кармана докладывать.
Симптомы появились недавно. Предположительно, вскоре после того, как нашла подработку. Вероятно, это случилось ещё до истории с упырём, а последние события только обострили. И на этой почве Тася поверила, действительно поверила, что буквально умирает. Что это действительно конец. В груди давило чувство… Нет, не жадность и не жалость к себе. Всего-то невидимые крюки, тянущие на дно.
Тётя-доктор протянула исписанный листочек.
— Пить месяц, раз в день. Гуляй почаще, отдыхай.
Тася замерла, как водой окаченная. Вскочила. Сама от себя того не ожидая, гневно воскликнула:
— И всё?!
— Что? Всё нормально. Хочешь — через полгода приходи. Посмотрим в динамике.
Краем глаза заметив, что пациентка не ушла, бабуля глянула на неё, злую, недовольно. Той потребовалось дюжее терпение, чтоб не смять рецепт в кулаке. Перспектива сбежать от реальности в больницу, в психушку или на тот свет… До этой самой секунды Тася не догадывалась, насколько сильно нуждается в подобном. В любой форме спасения, только бы изменилось. Хоть что-то, хоть куда-то. Как бы в доказательство душевного нездоровья, повысила голос:
— Я читала заключение. Я гидроцефал8. С какой стати «нормально»?! Я, чёрт побери, на грани!
— Хватит! — осадил непоколебимый невролог. — Просто возьми себя в руки!
Старушка проследила за переменами в выражениях лица Таси. Как она постояла, видно, пытаясь немедля последовать совету врача. Только никак не взять, коли опустила руки.
Пациентка покинула стены поликлиники с громким топотом. Живой сгусток негатива окунулся в безмятежный солнечный день. Настоящая весенняя оттепель, о мимолётности которой горожанам только предстоит узнать. Терпкость фитонцидов в неподвижном воздухе, лилейная нежность небесных лучей, радостная птичья трель из кленовых клеток. Тася чувствовала, как добро льётся через глаза, нос и уши. Как старается лечить показной беспечностью. Мол, отвлекись, всё ведь хорошо. Правда, ничего хорошего у неё-то не было. Казалось, она одна, неудачница, оторвана от белого мира и заключена в своём чёрном. Тело большое, а тесно. Те же воробьи следуют своей эволюционной программе, жрут и размножаются. Люди также, хоть и со своими прибабахами, идут по проторенной дорожке детских психических тенденций. Тотальное одиночество своё Тася расширяет и углубляет, а внимание Остапа только укрепило её неприступные стены. Так получилось, что, когда извне навалились проблемы, в заплывшем жиром замке стало почти невозможно дышать.
Девушка скомкала бесполезный рецепт, что стоил ей двенадцати тысяч, и вышвырнула в ближайшую урну. Туда же отправились изорванные бахилы, в которых она, на потеху прохожим, прошагала уже метров сто. Душевная паршивость склоняла пуститься во все тяжкие. Здесь и сейчас. С её образом жизни оно неизбежно. Всё благоволит, всё уже на руках. Последним ангелом хранителем выступила вывеска магазинчика, у которого и стояла мусорка. Тася в который раз обратилась к воле с закономерным вопросом. Потёрла сальные щёки, потопталась на месте. В итоге победила себя — зашла и вышла уже с новым дорогим вейпом, заряженным жижей со вкусом корицы. Девушка терпеть не могла пряных кондитерских приправ. Хотелось гадости. Хотелось плохого.
После семи затяжек полегчало. Теперь голова гудела целиком. Дым давил на глаза изнутри черепа, оставив разум кристально чистым. Слава Богу, мыслей не было. Аутоагрессия, помноженная на разочарование от медицинского заключения, переросла в опасное поведение. Будто заражённая таксоплазмой9, Тася в кой-то
