— Раз, два, три, четыре, пять, знаете наверно, раз, два, три, четыре, пять, жадность — это скверно. Раз, два, три, четыре, пять, скажем без подвоха, раз, два, три, четыре, пять, жадность — это плохо, — напевала себе Ася под нос, не спеша утешать свою подопечную.
— Сердца у вас нету, — осудил её Адам.
Ася потянула его за футболку, заставляя склонить ухо к её губам.
— Ребенок, — негромко сказала она, — только сегодня отказался от поездки к маме из-за собаки. Конечно, ей нужно выплакаться. Просто не мешайте ей.
Адам обернулся на Еву. Она размазывала слезы по щекам и всхлипывала, однако в её руку уже толкался лбом смешной толстый щенок, которого Ася активно подталкивала под попу.
— Что я могу для вас сделать? — спросил он с теплотой, разливающейся по желудку. — Ну просто ради того, чтобы смягчить ваше каменное сердце и не попасть в слеш?
— О, вы погуглили, — оживилась Ася, слегка вспыхнув от удовольствия. — Вы можете сделать для меня кое-что.
— Действительно?
— Бутерброд с колбасой и батоном, — шепнула она заговорщически.
— Серьезно? — расхохотался Адам.
— И это еще не все! Еще я хочу доширак, — тоном избалованной принцессы, требующей для себя звезду с неба, добавила Ася.
— Вас придется кормить под покровом тьмы, чтобы Ева не видела этих ужасающих пищевых паттернов, — вздохнул он.
— И самое важное, — зловеще пробасила Ася, — ни за что, никогда не кормите гремлинов после полуночи.
— Кого?..
— Детка, как ты смотришь на то, чтобы назвать щенка Гизмо?..
— Но это же Вася, — всхлипнула Ева и прижала рыжего толстячка к себе.
— Вася так Вася, — покорно согласилась Ася, присела на корточки и заглянула щенку под хвост. — Девочка по имени Вася. Ничего такого. В наше время гендер вторичен.
— Я заранее тревожусь о том, какое имя вы выберете для своего ребенка, — хмыкнул Адам.
— Как насчет Гермионы?
— Ни за что, — решительно отверг Гермиону Адам.
— Джонсноу, — продолжала Ася, — одним словом. Джонсноу Иванович. Или просто Наруто. Отлично подойдет и мальчику, и девочке.
— Нет, нет и нет. Все ваши варианты никуда не годятся. Я их никогда не согласую.
— А мне нужно их с вами согласовывать? — озадачилась Ася.
— Конечно. Если вы заботитесь о моем ребенке, я просто обязан позаботиться о вашем.
— Мы заберем Васю! — решила Ева. Ася кашлянула, и девочка поспешно добавила: — Папа.
11
— Ка-а-а-айф, — Ася плюхнулась на покрывало, расстеленное на траве. С неё лилась вода.
Адам слегка поморщился, но не отодвинулся.
— Вы бы тоже искупались, что ли, — блаженно посоветовала Ася, — вода прям теплючая.
— Я не купаюсь в разных прудах, — сдержанно уведомил её Адам.
Ева и Димдим носились с щенком по берегу. Клякса пряталась в лопухах и смотрела на подрастающую конкуренцию с неодобрением.
— А, ну да, — пробормотала Ася, — исключительно бассейны с горной водой.
— В вашем пруду тина!
— Ничего и не тина. Экологически чистый пруд. Мы с сестрой все детство из него не вылезали. И ничего, в лягушек не превратились.
— Вы росли прямо здесь?
— Ага. Катьке достался родительский дом, когда мои предки свинтили в деревню. А вы, поди, отдыхали исключительно в турциях и евпаториях?
— Моя мама… не хочет больше видеть море. Поэтому в детстве я проводил каникулы в саду.
— А загородный лагерь?
— С ума сошли? Мама бы умерла от беспокойства.
— Во дела, — сочувственно протянула Ася.
Адам склонился над ней, разглядывая веснушчатую спину.
— Допустим, осиновый кол между лопаток. Черепаха со слонами на пояснице.
— Еще козявка на запястье, — похвастала Ася, села и повертела рукой у него перед носом. Нелепая татуировка, похожая на таракана, по неведомой причине приводила его няню в детский восторг.
— Какая-то абракадабра на щиколотке, — продолжал инвентаризацию Адам.
— Expecto Patronum, — возмутилась Ася тому, что он не понимал самых очевидных вещей, — мой патронус — бурундук, — и она надула щеки.
Он решил игнорировать всю эту бесовщину.
— Но где еще одна татуировка?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— В надежном месте, — Ася закуталась в полотенце, — вы её никогда не увидите.
— Что, прям там?
Под его взглядом Ася мучительно покраснела.
Да и Адам ощутил, как полыхнули его уши.
Ему плевать на то, как она выглядит. Ася же не двадцатилетняя красотка, чтобы быть ему интересной.
Все было хорошо до того момента, пока Адам не принялся пересчитывать её татуировки.
Она вполне невозмутимо сновала перед ним в купальнике и вовсе не думала, что у неё на бедрах и боках отложился весь жизненный опыт.
Она современная женщина на бодипозитиве и имеет право выглядеть, как угодно.
Вообще возвращение подростковых комплексов, считавшихся давно похороненными, было плохим знаком.
Нет никакого смысла хорохориться перед этим красивым мальчиком, который по-братски целомудренно проводил свои ночи в её постели.
Она просто тетушка из Таганрога.
— Не знаю, — с максимальным достоинством произнесла Ася, — что вы имеете в виду под «прям там», но мой ответ — нет. Не прям там.
«Как выйдете — налево», — едва не добавила она, но воздержалась. У мальчика и так уши полыхали.
— Для чего вам нужны… эти украшательства? — спросил Адам.
В белой футболке и белых легких брюках он выглядел странновато на заросшем берегу маленького прудика.
— Осиновый кол от упырей, — пояснила Ася. — Я его набила, когда один мой бывший из милого юноши вдруг превратился в чудовище. Заклинание вызова патронуса — от тех, кто выпивает из тебя всю радость и надежду. Это появилось после того, как я порвала с одним абьюзером, который едва не довел меня до хронической депрессии. Великий А’Туин… ну черепаха…
— Дайте догадаюсь. Четыре слона на ее спине и еще один, который падает… у вас что, был период поиска себя и полиамории?
— Что? — от неожиданности она расхохоталась. — Господи боже, четыре с половиной слона на бедную черепашку? Нет, к стахановскому труду я и по молодости лет не тяготела. Эта метафора, а не оберег, понимаете? Мне нравится представлять себя гигантской черепахой, плывущей в открытом космосе… На самом деле, я выбирала между космической черепахой и звездным китом, ну тем самым, который любит детей. Из Доктора Кто, понимаете? В любом случае, это символ моего принятия собственного одиночества как заслуженной награды после многочисленных страданий в нездоровых отношениях…
Адам внимал ей так внимательно, как будто она говорила что-то важное и серьезное. В эту минуту он был очень похож на Еву, слушавшую перед сном свою сказку.
Да что сегодня такое — почему они ведут такие странные разговоры?
— Я ведь могу уговорить Еву повелеть вам залезть в пруд, — пробормотала Ася, снова смутившись.
Адам моргнул.
— Только не эта зеленая лужа, — взмолился он. — Кстати, до каких пор я буду находиться в подчинении у несмышленой девочки?
— Только до вечера, — утешила его Ася. — Но это интересный опыт. Каково это — когда тобой командуют другие?
— Это… обескураживает, — подумав, признал Адам.
— Представляете, что дети чувствуют это каждый день?.. Пойду искупаюсь, — Ася встала, скинув полотенце. Сделала несколько шагов и обернулась. — Но вы же хоть когда-нибудь купались в море? — спросила она неуверенно.
Он покачал головой.
— Ваша мама — ужасный манипулятор, — огорчилась Ася. — Не становитесь таким, когда вырастете.
Ужинали у Кати и Димы, отца Димы. Глядя на то, как Ася пререкается и смеется с сестрой, а Ева подворовывает сосиски из тарелки Димдима, Адам ощутил едкий дискомфорт, как человек, который утратил нечто, чего никогда не имел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
По дороге домой он чуть отстал, задумчиво вертя телефон в руках.
Если мама узнает — она его никогда не простит.
И, внезапно решившись, он набрал номер, который почти никогда не набирал.
— Привет, Линар, — сказал Адам как можно беззаботнее.
