«Нет, в ней разрыва нет…»
Нет, в ней разрыва нетИ даже узелков,В той нити, что на светВела из детских снов.
И это я в игреКасаюсь ворса лбомНа вытертом ковреНа серо-голубом.
И это схвачен мнойУ мокрых скал морскихПодброшенный волнойМой самый первый стих.
И это отдан мнеВесь мир из Божьих рук,И я стою в окнеВагона всех разлук.
Старушечья скамьяИ стайка воробьев…И там, должно быть, я –Не вижу без очков.
«Из норки бурундук метнулся и исчез…»
Из норки бурундук метнулся и исчез,По небу облако переползло спокойно.Нет, жизнь не только боль – она и этот лес,Она и этот блеск, и этот шорох хвойный.
Вот шишка под ногой подсохшая хрустит.Вот рыжики во мху и капли в паутине…Нет, жизнь не только боль, не только ложь и стыд,Она – и этот день благословенно-синий.
«Вошел, как вестник…»
Вошел, как вестникИных миров, –Светло суров, –Коснулся песниКонцом жезла –И душу сузилВ горячий узелДобра и зла.Кто славу любит,Он узел тотЛегко разрубит,По нем пройдет.Кто правды жаждет –Тот занемог,Того развяжетПоследний вздох.
«Говоришь – толпа. Но ведь это люди…»
Говоришь – толпа. Но ведь это люди:Мать, жена, возлюбленный, брат, –Кто-то где-то их ждет, волнуется, любит,Их приходу, как солнцу, рад…
Если ж нет у кого в этой дольней стужеИ родной души на земле,Если кто никому и нигде не нужен –Их тем более пожалей.
«Снова одинокая…»
Снова одинокаяПровожаю я, –Отплывает легкаяЛодочка твоя.
И одна на пристаниЯ слежу за ней, –Я смотрю всё пристальней,Вижу всё мутней.
Не слышны уключины,Ярок тихий плес…А глаза приученыЩуриться без слез.
Так светла излучинаТвоего пути.… А душа приученаГоворить «прости».
«Жизнь была натянута, как парус…»
Жизнь была натянута, как парус,Полный ветром солнечного дня,Но к поре закатного огняШтиль упал – и наступила старость…
И она мой парус убрала,Скрипнула уключиной весла,И на мой недоуменный зов:«Доплывешь теперь без парусов!»
«Сидел мальчонка маленький…»
Сидел мальчонка маленькийС удилищем в руке,Другой повис зеркально к нимВ струящейся реке:
Подошвами приклеилсяИ в облако повис,И даже не разделся он,А головою вниз.
В воде один поблескивал,Другой примолк на пне,И связанные лескоюЗадумались вдвойне.
А под пеньком мальчишечьимВода плыла, тиха, –Еще, пожалуй, тише, чемРождение стиха.
«Если сядешь в лунный омут на полу…»
Если сядешь в лунный омут на полу –Шелковинку вденешь запросто в иглу;А заглянешь в опьяневшее окно –Ночь висит, как голубое полотно.
И на землю льются лунные холсты,А по ним теней прозрачные мосты.За росистым, за мерцающим кустомВот бы мне к тебе прокрасться тем мостом:
Не манить тебя, не звать тебя ко мне –Лишь разок привидеться во сне.
НОНА
Всё ярче неба розовые перья,Прозрачная растаяла звезда…За наскоро прихлопнутою дверьюВ траве росы зернистая слюда.Я не вернусь. Не обману доверьяСудьбы, смыкающейся, как вода,Над оттиском последнего следа,Последнего несказанного слова.Пусть будет всё по-утреннему ново.
«Мокрый воздух снова полон блеска…»
Мокрый воздух снова полон блеска,Солнце льется в облачный провал.И лежит комочком занавеска —Ветер грозовой ее сорвал.
Для него тесны коробки комнат,Он еще о вольном небе помнит —Он оттуда на крыле принесСладость вздоха после долгих слез.
«Свободна? О да, не спорю…»
Свободна? О да, не спорю, –Да только что же!И щепка в открытом мореСвободна тоже.
И щепкой кружусь одна яВ пустыне водной;Плыву — а куда, не знаю –Совсем свободно.
«Сну под утро вырасти…»
Сну под утро вырасти,Днем темнеть во мне,Словно пятнам сыростиНа глухой стене.
Прерывая утреннийБеспричинный смех,Тьмой клубиться внутренней,Тайною для всех.
Всё мутней, огромнее,Жутче, может быть;Хоть его не помню я –Не могу забыть.
«Из темноты и в темноту…»
Из темноты и в темноту,Как по висячему мосту,Бреду по жизни осторожно, –И мост мой солнцем освещен,Но хрупок он, но зыбок он,И так легко сорваться можно.
И слева – черных туч полет,А справа – радуга цветет…Держусь за шаткие перила,Иду – и откровенья жду,Не знаю ведь, куда иду,Откуда вышла – позабыла.
Идущих вижу впереди,Идущих слышу позади –Несчетна наша вереница, –Но всех ведет единый путь,И ни вернуться, ни свернуть,И ни на миг остановиться.
«Говорили мудрые люди…»
Говорили мудрые люди,Будто время только одно:То, что было, и то, что будет,В настоящее вплетено.
Значит, где-то еще вдвоемМы весенней рощей бредем…
Сколько света в первой листве!Сколько белых фиалок в траве!
Хорошо, что памяти нетО печали грядущих лет.
«Как шуршащий ворох разрывая…»
Как шуршащий ворох разрывая,Боком скачет сойка голубая,Как блестящ глазок и осторожен —Я хочу, чтоб ты увидел тоже.
Как идет весна лиловым громом,Плещет ливнем по лесным хоромам,Бьет ручьем о каменное ложе —Я хочу, чтоб ты увидел тоже.
Но живем с тобою параллельно:Жизнь моя и жизнь твоя отдельно, –Только там, в заоблачном пределе,Говорят – сойдутся параллели.
«Так зябко было. И моя рука…»
Так зябко было. И моя рукаТепла искала у тебя в кармане.Мы проходили мимо кабачка,Где надрывались тощие цыгане.
Вошли и столик заняли в углу,Так хорошо – опять на нашем месте.Мы радовались чадному теплу,Тому, что вновь, на целый вечер вместе.
Мы заказали красного вина,О чем-то говорили и молчали,А музыка цыганская полнаБыла извечной страсти и печали.
Теперь ничто не манит впереди,Одна зола осталась от пожара.Теперь за нашим столиком сидитДругая очарованная пара.
«Как смирю грызущую муку?..»
Как смирю грызущую муку?Сколько слез этой ночью вылью?Как на казнь, мы шли на разлуку,Ветер веял с развалин пылью.
Мы по улицам шли знакомымСамых первых свиданий наших,Но слова стали в горле комом,Каждый шаг был тягуч и страшен.
Шли — не веря еще и веря —Мимо прошлого, мимо, мимо…Гарью дула в лицо потеряБезнадежно, непоправимо.
На губах еще долго стылоЛедяных твоих губ касанье, —Потому что последним было,Как последнее целованье.
«Дай руку из небытия…»
