Гляжу... Потом Лидка вышла из подъезда. Что дальше было, она
вам, наверное, уже рассказала.
* * *
Я расстался с Лопаткиным и спустился к набережной. Волны на реке были серые, с металлическим блеском. В воде не отражалось ничего.
Сзади кто-то осторожно откашлялся.
Я резко обернулся и увидел господина с седыми патлами до плеч, такого же цвета бородой, в папахе, красной куртке и кирзовых сапогах. Да к тому же он смотрел на мир единственным глазом.
- Прошу прощения, - господин притронулся к папахе, - закурить не найдется?
Я достал пачку и вытолкнул из нее сигарету. Мне вовсе не хотелось, чтобы господин залез туда всей пятерней.
- Благодарствую, - он взял сигарету, оттопырив мизинец, и прикурил. Любуетесь на реку?
Я кивнул.
- Хорошее занятие, приобщает к природе, - он пожевал губами. - Дело, собственно, вот в чем. Я, сами видите, человек не обласканный судьбой, можно сказать, алкоголик. Но, - он поднял указательный палец, - живы еще благородные порывы!
- Охотно вам верю.
- Я человек слова, - господин кивнул, - если обещал
оказать услугу, я ее окажу. Да, вот именно.
- Должен вас огорчить - я в услугах не нуждаюсь.
- Нет, нет, вы меня не поняли. Некий гражданин, которого - слово честного человека - я впервые видел, просил передать вам следующее...
- Откуда вы взяли, что мне?
- Тот гражданин показал на вас пальцем и сказал - вон, видишь того типа? Передай ему... Вы как раз с молодым человеком шли, разговаривали...
- Так что же просили передать? - я невольно огляделся по сторонам. В этом городе слишком много глаз, а я, по всей видимости, становлюсь популярной личностью.
- Вот, - старик достал откуда-то из-за спины сверток.
Я разорвал шпагат, развернул бумагу. Это был мой плащ. Документы и ключи как полагается. В кармане.
- Это все?
- Вы только не подумайте, что я имею ко всему этому малейшее отношение. Курьер, извините за выражение.
- Как тот тип выглядел?
- Как выглядел... Видите ли, у меня на почве алкоголизма очень плохая память... Я больной человек...
- А это? - я достал деньги. Это поможет вам поправить здоровье?
- Здоровье? - старик зачем-то вытер руку о штанину. - Здоровье, может, и поправит. А вот память...
- Ладно, - я сложил купюру вдвое, - тогда обращайтесь к врачу.
- Нет-нет, - старик выхватил бумажку, взмахнул ею в
воздухе, и она исчезла, - кое-что припоминаю... Невысокий,
узкоплечий...
- Возраст? - спросил я.
- Юноша, с лицом, не оскверненным бритвой.
Этого еще не хватало. Образ юноши становится назойливым.
- Без вранья? - спросил я.
- Я человек чести, - он вскинул подбородок.
- Ладно. Пусть будет по-вашему.
- Вижу, не помог вам? - спросил старик.
- Да уж.
- А как же деньги? Могу я их себе оставить?
Я кивнул. Господин вновь притронулся к папахе и,
поначалу пятясь задом, стал удаляться. Я посмотрел ему вслед и
подумал, что самым идеальным для меня выходом было бы сесть в
машину и уже вечером принимать душ в московской квартире. Если
бы у меня была возможность выбирать, я бы поступил именно
так... Потому что теперь я уверен - в первую ночь по дому
бродил не Бессонов. Но кто?
Я облокотился на парапет и снова посмотрел на воду. А сам проигрывал про себя ситуацию: вот подхожу к вешалке, дотрагиваюсь до куртки. Она мокрая... отворачиваю полу, чтобы рассмотреть этикетку...
* * *
К двери номера была приколота записка: "Ваша машина отремонтирована. Деньги оставьте сторожу. Счастливого пути".
Я немного удивился такому сервису, но машина была теперь
как нельзя кстати. Только интересно - когда они успели? Днем в
гараже не было ни души.
...Приятно снова оказаться в салоне автомобиля. У меня возникло такое чувство, словно я вернулся домой. Может, это и есть мой дом, а дорога отечество?
Смотря какая дорога, конечно.
Я остановился и некоторое время рассматривал грязные подтеки на стекле. Потом включил дворники. Стекло все равно оставалось грязным. Решил протереть его изнутри и достал тряпку. Она лежит у меня на полочке под "бардачком". Из тряпки что-то выскользнуло и упало на пол.
Я наклонился и долго шарил под сидением, пока пальцы не наткнулись на круглое и плоское. Это была женская пудреница. Откуда она взялась - не пойму. Машинально открыл крышку, увидел, что зеркало внутри пудреницы раскололось от удара. И расстроился. Не то чтобы я верил в приметы. Это как прогноз погоды. Верить не веришь, а зонтик все равно берешь с собой.
Положил пудреницу в перчаточницу, завел машину. Впереди большая лужа и пришлось притормозить, чтобы не обрызгать молодого человека в светлом плаще и шляпе с мягкими полями. Он проводил меня внимательным взглядом.
Торопиться было некуда, и я петлял по разбитым улочкам города. Кончилось тем, что проколол шину. И именно в тот момент, когда я, тихо матерясь, менял колесо, меня осенило. Наверное, по ассоциации. Я вспомнил, что уколол палец, рассматривая чужую куртку на вешалке в доме Бессоновой. 0 металлическую скрепку. Такими в химчистках прикрепляют номерок.
И теперь я знал, что мне делать дальше.
Через четверть часа не без помощи администратора гостиницы у меня в кармане лежали адреса химчисток. Их оказалось всего две. Надеюсь, количество зависело от общей численности горожан, а не от их гигиенических воззрений. В первой мне не повезло. Закрыта на ремонт, и, видно, давно. А вот в другой меня ждали сюрпризы. Один лучше другого.
К примеру, за окошком приемщицы восседала чересчур статная особа с ядовито-рыжими волосами и огромными круглыми, словно блюдца, глазами. Между прочим, кристально голубого цвета. Редчайший экземпляр.
Я закрыл дверь и стал внимательно изучать прейскурант на стене. Пожалуй, даже слишком внимательно. Экземпляр искоса наблюдал за мной, явно забавляясь.
Наконец я не выдержал и обернулся, стараясь сохранить подобающую твердость.
- Пришел по делу, - начал я, - да совершенно не могу вспомнить, какому. А почему я не вижу толпы мужчин, осаждающих вашу химчистку?
- Это еще зачем?
- Думаю, не из корыстных соображений привести в порядок свой гардероб, а лишь обогатить свою серую жизнь встречей с вами. Такое не часто увидишь.
- Ну да, - она надула губки, - эти мужики самые противные. Так и норовят в каждое пятнышко носом ткнуть, словно я его наделала.
- Не может быть! Вам явно попадались изгои. Да, кстати, моя куртка тоже здесь побывала, и я не имею ни малейших претензий.
- Что-то вас не припомню.
- Просто не я получал... В уме быстренько подсчитал: вечером в четверг, когда Бессонов поругался с женой и ушел из дома, куртка была на нем. А в субботу утром я обнаружил ее на вешалке.
- В пятницу приносили, - уточнил я, - такую спортивную куртку, синию, с красными полосами. Просили побыстрее почистить.
- Сынок, что ли, приносил?
- Почему вы так решили?
- Нет, для такого сына вы слишком молоды.
- Спасибо. Но как вы запомнили?
- Сейчас мало клиентов. Да и куртка старомодная. Такую выбросить дешевле, чем почистить.
- И вас ничего не смутило в этой куртке? Пятна крови, например?
- Да вы что? - голубые глаза заполнили все помещение. - Куртка в глине была. Никакой крови, такие мы не принимаем...
* * *
Я позвонил Бессоновой из первого автомата, а когда подъехал к дому, она уже ждала меня у калитки. В этом было что-то патриархальное.
- Поедем к реке, - сказала она, развязывая шарф на шее. - Мне хочется видеть реку.
Нина была чудо как хороша.
Возле домика знакомой старушки пришлось съехать на
обочину, чтобы обогнуть дорожные машины. Дальше была грунтовка,
раскисшая от дождя, и колеса стали пробуксовывать. Я боялся,
что мы застрянем, и потому ехал очень осторожно. Всю дорогу мы
молчали. Нина смотрела в окно, и только один раз, когда нас
здорово тряхнуло на ухабе, обернулась в мою сторону. Но ничего
не сказала.
По машине застучали капли, и я включил дворники. У обрыва остановились.
Моя спутница задумчиво провела пальцем по запотевшему стеклу. Я достал сигарету.
- Подождите, - сказала она, - откройте лучше окно. Подышите здешним воздухом. Я дышу им каждый день, не мешало бы и вам попользоваться. Как врач говорю.
Слышно было, как в траве шумит дождь.
Я повернулся к ней и осторожно провел ладонью по обтянутым капроном коленям. Она замерла, и я только чувствовал в темноте ее взгляд.
- Довольно банально, - прошептала она.
Ее кожа казалась обжигающе горячей, и, едва я наклонился к ней, она приоткрыла рот. Губы были мягкими и отдавали помадой. Я почувствовал ее пальцы на затылке. Она прижималась ко мне всем телом, и я, казалось, был весь в этих губах и в этой помаде...
- Как тут душно, - сказала она.
- Не выходить же под дождь.
Я поднял с пола сломанную сигарету и выбросил в окно. Достал новую. Включил зажигание, и некоторое время двигатель работал на холостом ходу. Потом выжал сцепление, и мы тронулись
