За их спинами заскрипели тормоза джипа. Из машины выскочил Галирж, бросился к Станеку. Плоский кожаный планшет бился о его бедро, на груди подпрыгивал бинокль:
— Дружище, что ты вытворяешь? Или ты единственный добился права не находиться на своем командном пункте?
— А ты находишься на своем? — отрезал Станек.
— Это по твоей милости. Я разыскиваю тебя по всему фронту, тогда как ты должен быть…
— Я там, где я больше всего нужен.
— Так-то вы воюете! Каждый на свой страх и риск — вот и результат!
— Ну-ну, потише!
— Тебе КП не нужен! Но мне и всему штабу ты нужен, чтобы обеспечивать связь. — Он заметил висевший на шее у Станека телефонный ящик. Сбавил тон. — Проверяешь связь? Здесь?
— Здесь, — буркнул Станек и двинулся вслед за связистами.
— Погоди же, дружище! Куда ты несешься? — Галирж схватил его за плечо. — Мне позарез нужна связь со вторым батальоном. Я должен разработать предложение о помощи Рабасу. Если немцы его разобьют, это будет на твоей совести! Понимаешь?
Станек резким движением смахнул с плеча руку Галиржа:
— Понимаю! Иначе зачем бы я бросился на передний край?
— Значит, вы тянете линию к Рабасу?
— А разве не ты нуждаешься в этой линии больше всех?
Галиржа вдруг как подменили. Если за дело взялся Станек, все будет в порядке.
— Я и не предполагал, что ты сам пойдешь тянуть. Как только линия будет готова, дай ее мне!
Станек побежал:
— Ладно!
— Мне первому, Ирка!
— Дам! Дам! — обещал Станек.
Галирж кричал ему вслед:
— Будь осторожен, дружище!
Боржек помогал Калашу закапывать в землю кабель, который они вели через дорогу.
— Йоза, объясни мне, почему это, когда наш Старик рядом, совсем даже не страшно?
Калаш удивленно поднял глаза:
— Ты думаешь, что там, где он, не падают снаряды…
— Хе-хе-хе, — устало отдувался Боржек. — Наверно, так. Солдат думает так: офицер слишком умен, чтобы лезть туда, где жарко. Но Старику уже пора быть здесь, как бы нам не потерять его…
Похудевший, сухопарый Станек бежал легко. Время от времени он останавливался и осматривал работу связистов. «Отличные парни! Не так уж плохо я их обучил. Молодец Боржек! Как устал, а сейчас опять воспрянул духом! Здорово! Я на это рассчитывал. А вот и они».
Боржек дорогу помнил. Лишь иногда он колебался, скорее от усталости, чем от неуверенности, но снова находил правильное направление. Отыскал и старый кабель. Ведя по нему рукой, проверил, нет ли где-нибудь разрыва.
Четыре немца перебежали дорогу. За ними прихрамывал пятый. Связисты залегли. Боржек щелкнул затвором. Хотя бы одного-единственного! Ведь лезет прямо на мушку. Но прежде чем спустить курок, выдохнул:
— Можно?
— Дурак! Сумасшедший! Посмей только! — приглушенно крикнул Станек. — Ни в коем случае!
Хромающий немец исчез в сгущающихся сумерках.
Станек вызвал пункт связи с некоторым опозданием.
— Я — «Липа», я — «Липа»… — Голос Яны звучал так радостно, что он почти увидел, как она улыбается.
Он попросил исполнить внезапно возникшее желание:
— Пока я не дойду до Рабаса, останьтесь у телефона вы, Яна.
— Хорошо!
Станек отключился, и все трое побежали дальше. На дороге — неподвижное человеческое тело. Солдат. Они остановились.
— Дальше! Дальше! — подгонял их Станек. — Вы это еще много раз увидите!
— Нет уж лучше не надо, пан надпоручик, — глухо отозвался Калаш.
Станек подошел к мертвому ближе — форма свободовца.
— Это наш… — И запнулся.
У солдата на лбу была вырезана свастика. Кровавая свастика, залившая кровью все лицо. В глазных впадинах стояли лужи гранатового цвета.
— Дальше, ребята! Бегом! — поборол волнение Станек. — Здесь мы бессильны. Боржек, куда теперь?
Боржек огляделся по сторонам, он чувствовал себя изнуренным, колебался.
Калаш подумал: где мертвые, там и опасность — скорее отсюда.
— Ну давай соображай.
Боржек побежал дальше, напрягая все тело, каждый метр пути давался ему с трудом.
Он вглядывался, вспоминал, у него было ощущение, что тут он никогда не проходил. Дорога в пригородном лесу, когда он тянул кабель «Андромеды» и когда возвращался по ней назад, выглядела совсем по-другому и теперь, в сумерках, казалась незнакомой. Он бежал и, озираясь по сторонам, искал что-нибудь, что подсказало бы правильное направление.
Вышли на открытое пространство. Боржек обрадовался: он ведет Станека и Калаша верно! Это место он уже дважды перебегал.
Теперь Станек побежал первым — по направлению к шеренге низких деревянных домиков. Калаш — за ним. У Боржека от усталости заплетались ноги: «Я так быстро, как они, не могу. Я должен, как они, и быстрее, чем они. — Он смотрел Станеку в спину. — Я могу, я должен, я знаю дорогу». Сжимал зубы и грузно бежал.
Жалобный свист пересек пространство. Кто его услышал, был уже в безопасности. Это наверняка не случайный снаряд, подумал Станек и крикнул:
— Ложись!
И бросился на землю. Где-то рядом залег Калаш.
Боржек все бежал, его инстинктивно влекло ближе к Станеку: там, где он, снаряды не падают. Прямо в середине поляны разорвался второй снаряд, фонтаном брызнули осколки. Боржек почувствовал резкий удар в подбородок. Зашатался. Но боли не было. Станек видел, как он, спотыкаясь, направляется к нему, ноги его подкашиваются. Станек вскочил и побежал навстречу. Увидел его глаза, неестественно широко раскрытые, вместо рта и подбородка — сплошное кровавое месиво. Приблизившись к Станеку, Боржек опустился на колени — силы оставили его. Из раны хлестала кровь. Станек видел, что у Боржека оторвана вся нижняя челюсть.
Из горла — ибо рта уже не было — вырывались неясные, нечеловеческие звуки. И вместе с тем такие понятные, полные беспредельного человеческого ужаса. Боржек протягивал Станеку руку. Тот протянул ему свою, желая поддержать его. Но Боржек взял ее и повел к своему рту, сам не решался, хотел, чтобы Станек ощупал его рану и сказал, что с ним. Станек невольно отдернул руку, но Боржек сжал ее крепче и снова потянул к ране. Теперь Станек не сопротивлялся. Он не мог его предать. Нагнулся и дотронулся до страшной раны. Подумал: «Боржеку конец».
— Не бойся! — сказал вслух. — Ничего страшного… Вдалеке показалась группа темных фигур в касках с узким ободком. Надо спасать Боржека! И надо спасать «Андромеду», а значит, тысячу солдат батальона Рабаса.
— Ко мне! — приказал Станек Калашу. — Помогите мне! Быстро! Мы должны укрыться.
Они взяли Боржека под мышки. Несколько минут он отчаянным напряжением всех сил еще держался, помогал себя тащить. Но, чувствуя облегчение от того, что Станек знает его ранение, и веря, что он сделает для него все необходимое, Боржек терял контроль над собой. С каждым шагом on все оседал, руки и шея стали ватными, голова болталась из стороны в сторону.
Совсем недалеко был густой кустарник. Они укрыли Боржека в нем. Калаш бросился перевязывать ему рану.
— Это бесполезно… — тихо сказал Станек. — Ему конец.
Калаш опустил руку с бинтом.
Станек выжидал, куда направятся немцы, что они предпримут. Он подчинился закону, строгому исполнению которого учил своих солдат: связист избегает столкновений.
Немцы забеспокоились. Однако у них, видно, не было желания ввязываться в бой. Когда линия фронта отодвинулась, они вылезли из укрытий и теперь пытались проскользнуть за вторыми эшелонами войск, окруживших Киев, к своим. Сейчас они не знали, где те солдаты, которых они только что видели? Готовятся ли нападать на них или просто где-то укрылись? На пути немцев лежал кустарник. Волей-неволей они должны были пройти через него. Поэтому они залегли и, пользуясь сумраком, поползли к кустарнику по вспаханной снарядами земле, прячась за кучами глины, остовами автомашин, брошенными бензобаками.
Станек разгадал их маневр. Он увидел, как крадутся гитлеровцы, ползут прямо на них. Тихо сказал:
— Калаш! За мной!
Пригнувшись, с автоматом в руке, он побежал вдоль кустарника, сохраняя возможность обстрелять немцев с фланга.
Калаш не послушался. Он не мог покинуть Боржека. Что с ним будет? Он похолодел, подумав об Эмче. Если б она была здесь!
«Звонить на основной пункт связи, чтобы прислали санитаров? Пока они нас найдут! Разве мы можем их здесь ждать? Тысяча солдат Рабаса ждет… Но разве я могу оставить Боржека? Ему не дадут спокойно умереть. Эти изверги замучают его! Нет, живого я им не отдам!»
Боржек, когда раздавались взрывы, открывал глаза, в них стоял страх, в них отражалась приближавшаяся смерть. Он смотрел на мутное небо. Видел ли он это небо?
Вокруг головы растекалась алая лужа. «Сколько же в нем крови?» — подумал Калаш.
В этот миг кустарник прочесали пули.
Калаш присел возле Боржека. Как быть? Остается одно. Он быстро вытащил пистолет, взвел курок, приставил ствол к сердцу Боржека…
