— Он знал, из-за чего убили его курьера? — спросила я.
— Я в тот же день по почте отправил запись с диктофона. С тех пор я стал распутывать его дело и следил за всей компанией Высоковского-старшего. И тогда понял, что в бриллиантовое дело его втянул финансовый. Павел пытался вылезти, но из-за пропажи партии не мог.
— И ты это не рассказал Енисееву?!
— Рассказал я! Но мои доказательства косвенные. Ни одной реальной улики. Павел со своим курьером переиграл Троянского коня, но потерял жизнь. Они поняли, что он сбегает. Стали угрожать. И он зачем-то свалил все на брата.
— Чтобы за ним менты следили и уберегли от бандитов, — догадалась я. — Павел боялся за него. Наша задача найти Троянского коня?
— Да. Поначалу я думал, что это финансовый.
— Это не он. Он сам боялся кого-то и пытался найти бумаги. Почему бумаги?
— Надо за партию платить, а Пашка все деньги увел, чтобы с родни ничего не спрашивали. В лучшем случае банкрот, продажа имущества, но Мишка свою мать без существования не оставит, а этого дохода не хватит для погашения долга за партию. По их меркам это гроши. Павел все продумал, только не учел хвост. Он не успел реализовать свой грандиозный план. Троянский конь его настиг. Потому что он подумал, как и мы, на финансового! Он не нашел настоящего коня.
— Ты думаешь, конь в офисе?
— А где же еще? Конь — тот, кто знал о передвижениях средств, кто имел доступ ко всем кабинетам и был наблюдательным. Знал все, что творится вокруг.
Мне вдруг стало жарко, даже душно. Перед глазами всплыл образ Алины. Но поверить, что она — Троянский конь, я никак не могла.
— Что с тобой? Ты догадалась, кто конь? У тебя есть мысли?
Я набрала воздуха и по методике йоги не стала делать поспешных выводов.
— Есть идеи. Но надо их проверить, — ответила я.
— Проверять — моя задача, — напомнил Гущин.
— Я не буду показывать на человека, если он лишь образно подходит под твои описания.
— А если он — конь?! Ты первая жертва, потому что у тебя был Высоковский-старший. Ты и последняя, кто разговаривал с ним, и ты нашла его завещание.
Я не стала ему больше ничего говорить. Напомнила про врача, и мы, пообедав, отправились в больницу обрабатывать мой глаз и делать уколы. Глаз действительно чуть лучше видел — капли и уколы помогали. Только вот я в зеркало пока не могла смотреть. Я себя боялась. Но врач меня заверила, что зрение вернется, и глаз примет нормальный вид, а шрамы будут почти незаметными, да и можно их потом пластикой убрать.
Домой мы вернулись к пяти часам вечера. Гущин затарил холодильник продуктами и, отправив меня спать, стал готовить ужин. По звукам я поняла, что он еще и прибирается в доме. Видимо, решил физическим трудом отрабатывать койку в отапливаемом гараже.
Мне действительно хотелось спать. Наверное, так подействовали лекарства. Проснувшись, я осознала, что выгляжу не очень, и решила немного принарядиться. Надела новые джинсы, кофточку — хотя бы это. Сегодня я не хотела ныть по поводу моего уродства. Я хотела показать, что я боец, и выполняю свой долг. Еще я собралась было уложить волосы, но не успела, так как услышала щелчок двери и выскочила встречать Высоковского.
Он разулся у порога и, вешая куртку, заметил мою новую.
— Откуда? — спросил он.
— Сережа купил.
Я хотела развернуться, чтобы избежать вопросов, но почувствовала, как сзади меня кто-то держал за шиворот.
— Не крутись, ты этикетку не сняла, — сказал Гущин, и я услышала, как он ее отрывает зубами.
Я готова была провалиться. А Михаил меня огрел острым взглядом.
— Кофту тоже Сережа купил? — спросил Высоковский, сунув ноги в тапки.
— Нет, кофту купила сама… — ответила я тихо, сомневаясь, что мой ответ кто-то еще ждет. Да вообще, какая ему разница, кто меня одевает?! Я всего лишь охрана!
Глава 4.3
Через минуты две Высоковский вышел из ванной и сказал:
— Отлично.
Затем направился в сторону кухни. В дверях он остановился и взглянул на Гущина:
— Ты готовил?
— Ну, не она же! — ответил Сережа, взяв меня за руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я быстро вернула руке свободу. Надоели они уже со своими играми в женихов!
Михаил заглянул в сковородки.
— Стейки немного пересушены, а в картошке много масла… Ладно, я подправлю… Соус делал? — спросил Миша.
— Я кетчуп купил, — ответил Гущин.
Михаил ухмыльнулся и стал что-то готовить. Я хотела спросить его, как прошел день, даже рот открыла, но тут позвонили в дверь. Мы все переглянулись, Гущин тут же побежал к мониторам и заявил оттуда:
— Мадам Высоковская. Вдова явилась, — подчеркнул он.
Вспомнив Елену, я готова была взорваться: как она посмела сюда прийти?! Она в курсе, что я здесь живу?
Михаил пошел открывать ей дверь. Я услышала щелчок и следом возглас:
— Как же я рада, что с тобой все в порядке!
— Что со мной может произойти? — спросил он тихо.
Дальше я услышала чмоканье. Елена зацеловывала Михаила, говоря:
— Леша сказал, что на тебя было новое покушение…
— Он преувеличивает…
Ох, ну, ничего себе! То-то я изуродованной хожу! Ну, конечно, кто я ему?! Я оглянулась на Гущина. Он смотрел в монитор, как Михаил деликатно пытается отделаться от Елены, но она не выпускала его из своих объятий. Я заметила, что рассматривал Гущин: огромный полуоголенный бюст Елены. Гостья была в вечернем платье до колен с огромным разрезом сзади и глубоким декольте.
— А дамочка явно не на чай пришла… — заметил Гущин.
Тут я сама пошла показаться этой несчастной вдове. Она еще пыталась оставлять на Мише следы от яркой помады, и я крякнула, не выдержав. Елена меня заметила и в ужасе вытаращила глаза.
— Что она тут делает? — спросила она Михаила.
— Я здесь живу, — отрезала я. — Позволь тебя спросить, что ты здесь делаешь? Проверяешь стойкость помады на моем парне?
Я скрестила руки на груди, мысленно сожалея, что не надела вечернее платье. Хотя какое платье, с моим-то лицом…
— Миш, что это все значит?! — выкрикнула Елена. — Я тебе говорила…
— Но я тебе ничего не говорил, — прервал он ее, направившись на кухню. — У нас ужин. Прошу к столу.
И он ее еще приглашает?! Я была уверена, что Елена откажется, но она прошла и уселась рядом с Михаилом. За нами вошел Гущин, наряженный в фартук.
— Добрый вечер! — улыбался он. — Сейчас все будет подано.
— Кто это? — сморщилась Елена.
— Личная прислуга Вики, — ответил Высоковский, хитро посмеиваясь.
У Гущина выпала лопатка из рук.
— Неуклюжая прислуга, — добавил Высоковский.
Я не могла спокойно смотреть на лицо Михаила с отпечатками губ вдовы и, намочив полотенце, стала стирать поцелуи. Что удивительно, Высоковский давался и даже заигрывал со мной. То к пятой точке пристанет, то руку чмокнет. Так и хотелось двинуть по его нахальному лицу.
Но мы играем… И он зачем-то злит вдову. Или Гущина?
— Молодой парень живет у тебя в прислугах этой деревни?! — заистерила Лена.
— Попрошу не выражаться в таком тоне о моей любимой… хозяйке, — сказал Гущин, подавая блюда.
Лена вскочила и закричала:
— Ты хоть видишь, что у тебя под носом творится?! — ее глаза сделались какими-то безумными. — Нет… Я не верю… не верю, что ты спишь с ней после Зайцевой… Здесь что-то не так…
Елена рванула в мою комнату и чуть не выбила дверь. Увидев мятую постель, мои разбросанные вещи, остановилась. К ней подошел Михаил.
— Все? — спросил он, выводя ее из спальни. — Теперь ты веришь, что и у меня может быть личная жизнь?
— Нет… Нет… Она не в твоем вкусе… Что, я тебя не знаю?
— Вкус со временем меняется, — ответил Миша и обратился к Гущину: — Соус подай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Гущин просто вжился в роль хозяюшки. Причем, Михаилу он положил совсем маленькую порцию, а нам, как мне показалось, разделил все оставшееся. Поставил на стол соус. Но Лена явно не оценила юмора слуги и, уплетая еду за обе щеки, приговаривала:
