— Она тебя чем-то держит… Шантажирует! Наверняка, у нее все документы и у нее наши денежки!
Есть совсем не хотелось. Я схватилась за голову, пытаясь молчать и не идти на провокацию.
— Вика все отдала, — защитил меня Высоковский, спокойно жуя.
— Но не документы! Если бы она отдала все, то деньги были бы у нас! Я это так не оставлю ей… Наверняка, она знает, где они…Ты у нее на крючке. Если ты этого не видишь, то я все вижу! Она — хохлушка! Она заманила тебя!
Я чуть в голос не засмеялась от такой нелепости и, чтобы скрыть смех, положила в рот кусок стейка.
— Лена, дело не в документах, — произнес Высоковский, выделяя слова. — Я начал свою личную жизнь.
Миша поманил меня на колени, и я чуть не подавилась от неожиданности. Но делать нечего, села. Правда, я была напряжена, как пружина. Михаил подвинул мою порцию поближе и стал сам есть из моей тарелки. Видимо, он все же не ест, как птичка.
— Не говори мне, что у тебя с ней серьезно. Ты — человек свободы!
Лена не верила нам, как бы Миша ни старался. И правильно делала.
— А мне казалось, что я был в рабстве, — напомнил он Лене.
Я вспомнила слова Алины, как Михаил ходил за ней всю беременность, хотя был всего лишь деверем.
— Ты намекаешь на меня?! — взвыла Лена.
— Я шучу. Я добровольно тебе помогал. Сейчас все позади. И у меня есть Вика. Есть за кем присматривать, чтобы это чудо не убило себя, — Высоковский поцеловал меня в грудь. — Даже личного пажа ей нашел. Убирает, готовит и за Викой присматривает. Никакого младшего брата не нужно.
Лицо Елены от злости позеленело. Конечно, даже мне было видно, что Михаил играл. И Лена тоже это видела: Миша делает всем назло. Он устал быть послушным рабом и устроил бунт, связавшись с девушкой без образования с воронежской пропиской. Невзрачной, которая к тому же не умеет себя вести в их обществе.
Я это понимала, как и она, и сидела на коленях у Миши, еле сдерживаясь, чтобы не побить хозяина и не уволиться. «Я не должна его бить, — повторяла себе я, словно заклинание. — Он меня не обманывал. Мы играем пару. Я — его охрана под прикрытием…».
Но тут рука Высоковского залезла под кофту и направилась к бюстгальтеру. Я не выдержала и вскочила.
— Пить… — выдавила хрипло я и улыбнулась, смотря на Мишу. Хотя понимала, что улыбка у меня, наверняка, получилась в лучшем случае жалкой, скорее, это был злобный оскал. Но светлые глаза Михаила хитро сияли. Он схватил меня за руку и, притянув к себе, поцеловал и потом только отпустил. Опять для Лены?! Она и так зеленая! И на нервах съела лошадиную порцию ужина!
Гущин подал мне воды. Я не заметила, что в ней был лимон, и залпом выпила стакан, а потом сморщилась от кислоты. Я ненавижу лимоны! У меня, наверное, переизбыток витамина С. И Гущин это знал. Отомстил за поцелуйчики или просто поприкалывался? Его уже не разобрать.
Повернувшись спиной к Высоковскому и Елене, я приходила в себя после воды с лимонным соком. Я не хотела, чтобы они вместе с Гущиным смеялись над моими гримасами. Когда я обернулась, то увидела, как Лена делает Михаилу массаж и кладет свою безразмерную грудь ему на голову, трется о него, что-то шепчет… Он пытался подняться, но она ему не давала. Тогда я увидела все это именно так. Хотя… Уже позже я подумала, что это было мое больное воображение, и она просто хотела с ним пошептаться, а я уже приплела сюда ее огромные буфера…
Что я тогда схватила? Потом Гущин рассказал мне, что это был половник.
— Ах ты, сука! — заорала я и огрела им Лену по лицу.
Она тут же дала сдачи, обозвав меня последними словами. Да так ударила, что я треснулась головой о барную стойку и упала. Сознание я не потеряла, просто головная боль была сильной, и глаз заболел.
— Эй-эй-эй! — закричал Гущин.
— Я думаю, на сегодня хватит. Кто-то не умеет вести себя в гостях, — это был ужасно холодный голос Михаила. — Проводи ее домой, — обратился он к Гущину.
— Ты меня выгоняешь?! — кричала Лена. — Она сама виновата!
— Ты ее спровоцировала, — Михаил поднял меня и усадил на кухонный диванчик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что ты с ней нянчишься? Она деревня! Посудой дерется! Чуть было не испортила мне лицо…
— Иди домой! — приказал ей он.
Вероятно, Гущин ее насильно уводил, потому что она заорала:
— Не выгоняй меня! Я тебе не чужая!
— Тебя проводит слуга Вики.
Я чувствовала, как Миша положил мою голову себе на грудь, обнимая меня. Боль уже стихла, но уходить из объятий не хотелось. Я была, как в тумане.
Гущин послушно проводил незваную гостью. А мы с Мишей некоторое время сидели, обнявшись. Потом Миша вызвал врача, а после отнес меня в спальню, где через некоторое время мне сделали укол.
Больше я ничего не помнила.
Глава 5.1
Казалось, я ничего не видела. Спала крепко, но как только услышала звонок в дверь, то поняла, что, скорее всего, проспала на работу. Вскочила с кровати и вдруг обнаружила, что спала одетой: в новой кофточке и джинсах. В зеркало смотреться было некогда, и я понеслась открывать дверь. Уже в прихожей столкнулась с чистеньким и душистым Высоковским. Он посмотрел на меня и сказал:
— Доброе утро! Я сам открою. Иди умойся.
Он направился к двери, а я стояла совершенно ошарашенная. Я грязная? Или такая страшная? Краснея и потея от стыда, я бросилась в ванную комнату, чтоб хотя бы взглянуть на себя. Но увидела в зеркале привычное обклеенное пластырем лицо с больным, но уже не таким отекшим глазом. Михаил был прав, отек сходил, правда, очень медленно. И зрение, кстати, почти полностью вернулось, что меня еще больше радовало. И все-таки я была страшная и, жуть, какая лохматая. Мне самой на себя было больно смотреть. А он вчера… целовался со мной и даже приставал! Конечно, назло вдове своего брата… Наверное, противно смотреть на такой ужас на моем лице. Я и так красотой не блещу, а тут прямо кошмар… Разумеется, он специально мстил Лене, только за что? За слухи? Или это было у него проявление ревности из-за слухов? А вдруг он испытывал к ней чувства, поэтому всю беременность и ухаживал? Может, он, правда, отец ее ребенка?
Грудь все сильнее сдавливало. Мне страшно хотелось его побить, но я понимала, что не имею на это право. Он, охраняемый мною, объект, и я, наоборот, должна его оберегать, как китайскую вазу.
Ситуация бесила меня и одновременно угнетала. Я чувствовала себя загнанной в лабиринт и теперь не знала, как мне оттуда выбраться. Как найти правду? Что Высоковский чувствует? Кого на самом деле любит и способен ли этот педант вообще на нежные чувства? А то, ведь какое внимание вчера изображал! На руки взял, в спальню отнес…
Мне стало холодно, и я поняла, что стою в ванной мокрая, забыв вытереться. И в этот момент постучали в дверь.
— Вика, ты забыла вещи, — сказал тихо Миша.
— У нее рассеянность в крови, — комментировал Гущин. — Ты отойди от двери подальше, а то, ведь можно с ноги в нос получить.
Ага, вот кто пришел с утра пораньше! Вместе с тем было стыдно. Я и правда забыла взять сменные вещи. Высоковский это заметил и, видимо, рылся в моем гардеробе.
Я просунула руку в щель и нащупала махровый халат. Все-таки я о нем хуже думаю, чем он есть на самом деле. Халат принес! И нигде он не рылся… Только… зачем он мне его принес? Я могла бы пробежать в комнату, обернутая в полотенце… Вспомнилось первое утро в его доме, и я сразу покраснела. Конечно, Гущин — причина всему! Этот дух соперничества…
Войдя на кухню, напрасно я старалась отыскать взглядом Высоковского. Сергей сидел за ноутбуком и что-то строчил, отхлебывая горячий чай. На столе одиноко дымилась недопитая чашка кофе. Заметив пустое место начальника, я погрустнела. Даже кофе не удосужился допить, педант! А ведь мог меня подождать, попрощаться, наконец… Узнать, как мое самочувствие…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вик, присаживайся, — обратился ко мне Гущин, не отрываясь от ноутбука. — Что стоишь, как несчастная брошенка? Или одним глазом не можешь стул найти?
