Аргунова девушка не заметила. Когда она скрылась за дверью, Гокадзе поднял вверх три пальца и поцеловал их.
— Не девушка — персик! Хочешь познакомлю?
— Да куда уж мне, старику… Она скорее в дочери годится…
— А ты что, не женат? — обрадовался Сандро. — Тогда мы тебя мигом женим! Да за тебя, летчика-испытателя, какая хочешь пойдет!
И он дурашливо закричал на весь зал:
— Товарищи женщины, слушайте мою команду! Появился завидный жених, всех незамужних прошу ко мне!
Женщины заулыбались, но выполнить команду своего начальника вовсе не торопились.
— Что? Вы все замужем? Вай-вай, что же нам делать?
— Перестань! — попросил Аргунов. — Что ты их смущаешь?
— Да, их смутишь! Просто они знают, что я очень строгий и не позволю без особого разрешения покидать рабочие места. Зато после работы… Ну ничего, — успокоил он Аргунова, — займемся ими в индивидуальном порядке. Главное, держись меня. Я… как это по-русски? Густой сват. Такую за тебя сосватаю — пальчики оближешь!
Да, Сандро Гокадзе ничуть не изменился: каким был в молодости — весельчак-балагур, — таким и остался.
Андрей был рад, что встретил Сандро, однако он безотчетно все время оглядывался на дверь, за которой скрылась знакомая незнакомка. Теперь, правда, он знал, что ее зовут Лариса и что она работает в серийно-конструкторском отделе.
— А где Русаков? — прервал его мысли Гокадзе. — Помнится, вы с ним были неразлучны.
— Русаков на фирме у генерального конструктора работает. Героя присвоили.
— Нет, вы пасматрите! — опять вскричал Сандро. — Люди живут, героями становятся, а тут…
— Но по твоей физиономии не видно, чтобы ты был недоволен жизнью, — возразил Аргунов.
— Я доволен, очень доволен, однако ж обидно!
— А кто говорил: «Лучше быть хорошим инженером, чем плохим летчиком»?
— Эх, Андрюха! — Гокадзе сощурил свои шмелиные глаза. — Говорил ведь себе в утешение. А летать хочется! Я до сих пор во сне летаю.
Расстались добрыми друзьями. На прощание Сандро обещал вскоре наведаться на ЛИС.
— Хоть посмотрю, как другие взлетают.
Первым на ЛИС Аргунова встретил механик. Полное добродушное лицо его расплылось в улыбке.
— С приездом, Андрей Николаевич. Как отдохнули? Как дочка?
— Все в норме! — Андрей кивнул, показывая в небо: — Кто там, Струев?
— Волк.
— Какой еще Волк?
— Нового летчика прислали.. Фамилия такая.
— Понятно. С места да в карьер?
— Что вы сказали?
— Для пилотажа зона, говорю, имеется, а он над аэродромом резвится.
Аргунов поднялся в летный зал. В глаза бросились разные новшества: новый бильярдный стол, новая мебель, цветной телевизор. Против входа во всю стену красовались вырезанные из пенопласта буквы: «Испытательная работа является наиболее сложным, напряженным и ответственным видом летной работы». А кто этого не знает?.. Вокруг — схемы, схемы, куда ни повернись. От них тесно и неуютно.
В зал с шумом ввалились летчики.
— Андрюха, наконец-то!
Аргунова обступили, тормошили, пожимали руки, засыпали вопросами:
— Пресс-конференцию устраивать будешь?
— Поди, наелся шашлыков?
— А как насчет рыбалки, хоть одну форельку поймал?
— Смотри-ка, а загорел как!
Андрей, по-медвежьи переваливаясь с ноги на ногу, подошел к дивану и грузно опустился, раскинув в стороны руки. Он хотел бы их обнять всех сразу, таких близких и родных. Вот Федя Суматохин — моторный парень, со взрывным, неуживчивым характером. Этот не станет разводить дипломатию, вспылит, рубанет с плеча, если что не по нему, а потом одумается: извини, был не прав. Зато верный товарищ.
Вот флегматик и молчун Волобуев — из него слова хоть штопором вытаскивай. Основательный человек.
Вот руководитель полетов Володя Денисюк. Общий любимец испытателей.
Андрей повел вокруг рукой:
— Ну и понавешали вы тут всего!
Толстяк Волобуев, в синем свитере, плотно обтягивающем его могучие плечи, шумно засопел, как всегда, когда был чем-то недоволен:
— Показуха.
— Был дом как дом, а сейчас… — широкоскулый Суматохин в сердцах швырнул на диван кожанку. — Задержись ты, Андрей, еще на полмесяца, Струев, уверяю, сюда и осциллографов понатащил бы. Не летный зал, а учебный центр.
— Ну-ну, вечно ты на него бочку катишь, — вступился за Струева Аргунов. — Кстати, где он сейчас?
— Струев отсутствует по причине присутствия в другом месте.
— В кабинете у Вострикова, где же! Правая рука…
— Он сюда заявляется только ЦУ спущать.
— Я смотрю, без меня вы тут все перессорились.
— Струев — еще не все. А он и вправду без тебя развернулся. Начальника из себя строит.
— Спокойнее, спокойнее, Федя, сбавь оборотики. А как тут новый?
— Вон он — на посадку заходит.
Аргунов подошел к окну.
К началу полосы осторожно подкрадывался неуклюжий в предпосадочном режиме истребитель. Вот он начал плавно выходить из угла снижения и с задранным носом сыпаться к земле. Из хвостового контейнера вывалились и сразу наполнились два тормозных парашюта, заметно погасив скорость. Самолет просел, слегка плюхнулся на бетон, из-под колес пыхнули два дымка.
— Пары калот как не бывало, — обронил Суматохин.
— Неплохая посадка, — одобрительно произнес Аргунов, стараясь представить себе, каков он, этот Волк.
Минут через десять вошел Струев, как всегда одетый подчеркнуто аккуратно.
— С приездом, Андрей Николаевич, — сказал он и обернулся: — Вот наш новый летчик.
Только теперь Аргунов обратил внимание на человека небольшого росточка, худенького, остролицего, невзрачного.
Тот стоял немного смущенный, и на его втянутых щеках гулял румянец. Чувствовалось, робеет.
«Замухрышку какого-то прислали». Андрей протянул ему руку:
— Здравствуйте. Аргунов.
— Волк, — назвался новенький.
— Волк? — переспросил Аргунов.
— Так точно! — по-военному отчеканил тот.
— Какой же вы Волк? Скорее Волчок.
Все засмеялись, кто-то сказал:
— И верно, Волчок больше подходит — вид совсем не хищный.
Так, с легкой руки Аргунова, все стали величать молодого летчика Волчком.
Аргунов вдруг перешел с ним на «ты»:
— Это ты сейчас над точкой резвился?
— Я.
— А что, разве зона была занята?
— Свободна, — ответил удивленный Волчок и покосился, как бы ища поддержки, на Струева.
— Ну хорошо. — Голос у Аргунова был мягкий. — Как ругать-то тебя?
— Валерий Александрович.
— Надеюсь, Валерий свет Александрович, в будущем такого не повторится?
