– Встать! – скомандовал Володин.
– Садитесь, садитесь! – произнес Петров. – Желающие поехать в теплицу поработать есть? Нужно десять крепких добровольцев.
Десять добровольцев нашлось быстро. Без работы солдатам долго не дают сидеть. Солдатам все равно, где работать, главное, что в этот раз была возможность выбраться хоть и на время, но за пределы части, хоть немного подышать свободным воздухом.
Я впервые ехал на работу в теплицу. В тесном микроавтобусе было тихо. Солдаты с интересом разглядывали город Звенигород, а лейтенант молчаливо отсиживался в сторонке. Автобус поколесил по незнакомым нам улочкам и выехал с другого конца города. Здесь была большая современная теплица с бесчисленными рядами кустов помидоров и огурцов.
– Такая большая и современная теплица, а без солдат обойтись не могут! – вставил свои десять копеек Рылевич.
– Ну, ты же знаешь, что «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор. А солдат из ТГО заменяет хоть кого» – вспомнил я армейскую поговорку.
Нам предстояло поднимать трубы оросительной системы, которые лежали на грядках, и вешать их на специальные крепления на колоннах, которые были установлены через каждые пять метров. В трубах оставалась вода, поэтому они были очень тяжелыми, десять солдат с трудом поднимали одну трубу. Лейтенант Петров руководил работами, давая нам обратный отчет, чтобы поднимать трубы всеми одновременно.
Труд облагораживает людей. Совместный труд людей сплочает. В едином порыве поднимая тяжеленные трубы над грядками, мы старались действовать согласованно и синхронно, чтобы вся тяжесть распределялась равномерно между нами. Это было очень тяжело сделать, потому что десять человек для такой работы явно не хватало. Тем не менее, каждый выкладывался полностью и был честен перед другими.
После каждых десяти таких труб лейтенант устраивал нам небольшой отдых. Желающие могли покурить, другие пользовались случаем, чтобы попить воды.
– Товарищ лейтенант, а нам что-нибудь заплатят за нашу работу? – поинтересовался рядовой Горохов.
– Ты что, Горох, дурак? – рассмеялся рядовой Воробьев. – Мы тут зарабатываем деньги не себе, а Бате! Вчера родился что ли?
– Теплица выделит потом немного своей продукции, – сам не веря в свои слова, отвечал лейтенант Петров. – Будете в столовой салаты есть из помидоров и огурцов.
Немногословный Петров откровенно скучал.
– А сигаретой не угостите, товарищ лейтенант? – обратился Рылевич к офицеру.
Офицер достал пачку «Мальборо» и угостил всех солдат.
– Ты же вроде бы не куришь, Миш? – шепнул я Рылевичу.
– Да ты не понимаешь, сигареты в армии – это валюта, – отвечал Миша – К тем же сержантам понадобится обратиться, сунешь им сигарету, они тебе охотнее помогут. Понял? Захочешь, например, сходить в штаб позвонить домой – одного тебя не отпустят, а с сержантом без проблем. Так просто сержант с тобой не пойдет, а если ты его подмаслишь, то он тебе поможет.
В половину первого дня за нами приехал автобус, чтобы отвести на обед. А после обеда в слегка измененном составе нас снова отвезли на работу в теплицу. В это время наша рота все также убирала территорию от снега. Снег, не переставая, шел каждый день. Теперь уборка территории от снега стала нашим единственным занятием на долгое время. Утром, после подъема, мы убирали снег вместо зарядки, после завтрака до развода мы очищали плац, после развода мы снова убирали снег, убирали, снова убирали, он снова шел, мы снова убирали. Убирали снег весь день. Иногда убирали снег после вечерней поверки, даже после отбоя случалось. Но этого, наверное, было недостаточно, потому что командир части очень сильно ругался каждый раз на разводе, недовольный обилием снега на его территории.
После ужина, в один из немногих вечеров, когда мы могли спокойно отдохнуть после еще одного дня, проведенного в армии, мы сидели в Ленинской комнате и занимались своими делами. Словоохотливый Рылевич доиграл партию с Ивановым и пересел ко мне, чтобы мешать мне своими разговорами.
– Ну что не хочешь с Ивановым партию сыграть?
– Нет, у него разряд. Бесполезная трата времени, я лучше письмо напишу домой.
– Да хватит тебе! Я его вон обыграл!
– Только перед этим он тебя десять раз подряд сделал.
– Ну и что! Зато я его черными обыграл!
– Мы завтра устроим матч-реванш! – донесся из дальнего угла голос Иванова. – Посмотрим кто кого!
– Скучаешь по дому? – обратился ко мне Рылевич. – Устал от службы?
– По дому скучаю, конечно. А служба так себе…
– Ну, в общем-то, не так и сложна эта служба.
– Да, мне тоже казалось в начале, что будет тяжелее. Чем-то напоминает мне пионерский лагерь. Тоже есть распорядок дня, всякие правила и жизнь под одной крышей. Только много физической работы. Но это не проблема! Больше работы, быстрее время летит, быстрее окажешься дома.
– Да, но еще эти правила разные, в туалет без разрешения не сходишь, ходить строем, обращаться ко всем по званию и все такое.
– Ну, это не проблема, это вопрос привычки. Человек – скотина неприхотливая, ко всему привыкает. Я по-другому представлял себе службу. По большому счету, кроме этих условностей, я армии-то и не вижу. Мы не солдаты, мы рабочие. Как будто мы работаем вахтовым методом где-то за полярным кругом.
– Ага, снег добываем – ухмыльнулся Миша.
– Да, просто ходим строем, носим армейскую форму и живем общим бытом.
– Если бы не эти наряды, вообще не жизнь, а малина.
– А я еще ни в одном наряде не был. Почему-то меня старшина никуда не ставит.
– Да вы, батенька, хорошо живете! Забыл он значит про вас? Может мне напомнить ему о вашем существовании?
– Да хватит тебе!
– А я вот постоянно хожу в шестое.
– Ну и как там?
– Как? – пожал плечами Рылевич – Холодно. На вышке стоим, ночью тридцати градусный мороз, мерзнем сильно. Особенно сильно ноги мерзнут, все время там ходим взад-вперед, чтобы не окоченеть окончательно.
– А отжиматься пробовал? Быстро согреешься, если отожмешься раз десять. Вам хоть теплую одежду выдают?
– Да, если еще можно назвать теплой! Ну, есть там кафтан из овечьей шкуры, дырявый весь, и валенки еще. Но ведь Баронов запрещает их одевать, если на улице нет минус двадцати.
– Но при…
– Не, не помогает. При тридцати градусах он уже не помогает.
– Так холодно? И по скольку же вы стоите там на вышке?
– Вообще мы должны стоять по графику по два часа. Но из-за того, что так холодно, стоим по часу.
Дверь в комнату отворилась, и в нее вошел сержант Фадеев.
– Встать! – кто-то из солдат вовремя сообразил скомандовать сидящим в помещении.
– Садись! – с нескрываемой усталостью произнес Фадеев.
Сегодня замкомвзода снова дежурил по роте и вскоре ему предстояло проводить вечернюю поверку на плацу. Фадеев, которого Попов и Володин всегда называли «Фадеем», а офицеры часто обращались к нему по имени-отчеству, очень ответственно относился к своим сержантским обязанностям. Находясь в наряде, он не мог себе позволить расслабиться, периодически проверял своих дневальных и осматривал помещения. Суровый сержант вызывал у всех солдат страх. Даже когда он улыбался и смеялся казалось, что на самом деле он злится и готов в любую секунду наброситься на тебя с кулаками. С таким лучше не шутить.
Когда Фадеев оказался в комнате, разговоры солдат стали намного тише. Сержант сел за столик около окна и принялся читать письмо из дома. В присутствии старшего по званию, солдаты старались вести себя сдержаннее.
– Ты мне скажи, вот хочу себе дома сделать интернет. Что для этого нужно? – сменил тему разговора Миша.
– Смотря какой интернет…
– А какой лучше? Через ADSL или по выделенке?
– Лучше по выделенке, конечно.
– Ну, тогда у меня будет внешний ip-адрес, за него нужно платить, и залезть ко мне на компьютер могут. Это же небезопасно. Так ведь? – прищурив левый глаз, спрашивал Мишка.
– Чего-чего? Ты что-то путаешь, Миш. Одно с другим никак не связано. Тебе не обязательно иметь внешний ip-адрес, чтобы подключаться к интернету.
– Разве нет? А как же тогда?
Миша интересный собеседник, но иногда, кажется, он не слушает тебя, забегает всегда вперед, не следит за твоими рассуждениями и объяснениями. Но при этом он большой любитель задавать много вопросов. Рассуждения и мысли Рылевича очень многих людей ставят в тупик. Он непредсказуем и оригинален. Многим людям его мысли кажутся абсурдными и неожиданными. Большинство людей просто не готовы с ним общаться, наверное, потому что его идеи и взгляды часто бывают очень нестандартными, непривычными для слуха людям. Очень часто люди задают вопрос, ожидая услышать некоторый ответ, к которому они внутренне готовы, и этот ответ им нужен скорее для подтверждения своей мысли, а не для познания мира. Миша был не таким. Он на все смотрел широко открытыми глазами. Миша часто менял тему для разговора, общение с ним очень часто начиналось неожиданно и также неожиданно заканчивалось. На середине разговора мог запросто встать и сказать: «Ну, все с вами ясно, я пошел». Очень скоро многие солдаты стали считать его недалеким и странным. Простому человек проще отвергнуть что-то, что он не понимает, чем попытаться взглянуть на мир другими глазами, глазами таких чудиков, как Миша Рылевич. Многих раздражала его суетливость и нежелание спокойно сидеть на месте. Казалось, детская любознательность продолжала в нем жить и в его двадцать два года, постоянно двигала его чем-то заняться, все попробовать своими ругами, разобраться во всем, что он еще не понимает.
