– Но если она вернется в пределы СССР, она не сможет вторгнуться в Западную Германию, Ли, – возразил Джонсон, – если они решат вернуть войска в Восточную Германию через Польшу, то разве мы не заметим этого?
– Исключено, – заявил уверенно глава ЦРУ. – Кроме спутников, которые можно обмануть, маскируя грузовики и составы, у нас и у британцев, полагаю, слишком много агентуры в Польше, чтобы не заметить этого. Да и к тому же восточным немцам совершенно не хочется стать военной зоной. Возможно, они сами сообщат нам об этом.
– Хорошо, что мы теряем? – спросил Оделл.
– Какое-то количество частей, не слишком много, – ответил Джонсон. – Советы выводят десять дивизий по пятнадцать тысяч солдат в каждой. У нас в Западной Европе триста двадцать шесть тысяч. Впервые после 1945 года мы сокращаем ниже уровня в триста тысяч. Двадцать пять тысяч наших солдат против ста пятидесяти тысяч русских – это хорошо, выходит шесть к одному, а мы надеялись на соотношение четыре к одному.
– Однако, – возразил Стэннард, – нам пришлось согласиться не задействовать наши две новые тяжелые дивизии, одну бронетанковую и одну моторизованную.
– Экономия средств, Юберт? – спросил президент мягко.
Он предпочитал, чтобы говорили другие, сам слушал внимательно, изредка комментируя по делу сказанное, а затем принимал решение.
– Три с половиной миллиарда долларов на бронетанковой дивизии и три миллиарда четыреста миллионов на моторизованной, – ответил он. – Но это всего лишь начальная стоимость, а после этого мы будем экономить триста миллионов долларов в год на содержании этих частей, потому что их не будет в природе. И теперь, когда мы отказались от программы «Деспот», мы на этом сэкономим еще семнадцать миллиардов, такова стоимость трехсот «Деспотов».
– Но «Деспот» – самая лучшая противотанковая система в мире, запротестовал Стэннард, – черт возьми, нам нужна она!
– Чтобы уничтожать танки, отведенные восточнее Бреста? – спросил Джонсон. – Если они сократят количество танков в Восточной Германии наполовину, мы справимся с ними теми средствами, которые у нас уже есть, я имею в виду самолеты А-10 и наземные противотанковые части. К тому же, используя часть сэкономленных средств, мы сможем построить больше наземных укреплений. Это не противоречит договору.
– Европейцам это нравится, – сказал Дональдсон из Государственного департамента. – Им не придется сокращать свои вооруженные силы, и в то же время десять или одиннадцать советских дивизий исчезнут у них на глазах. Мне кажется, что на земле мы выигрываем.
– Давайте рассмотрим ситуацию на море, – предложил Кормэк.
Советский Союз согласился уничтожить под нашим наблюдением половину своего подводного флота. Все свои ядерные подлодки типа «Отель», «Эхо» и «Ноябрь», а также все дизельные «Джульеты», «Фокстроты», «Виски», «Ромео» и «Зулусы». Но, как тут же заметил Стэннард, его старые ядерные подлодки уже устарели и были ненадежны, постоянно из них просачивались нейтроны и гамма-лучи, а другие подлодки, предназначенные к уничтожению, были старых образцов. После этого русские могли бы сконцентрировать свои ресурсы на строительстве лодок таких классов, как «Сьерра», «Майк» и «Акула», технически более совершенных, а, следовательно, более опасных.
Но все же он согласился, что 158 подлодок – это масса металла, и американские противолодочные силы можно будет резко сократить, что упростит проводку караванов в Европу, если все же грянет беда.
И, наконец, Москва согласилась пустить на металлолом первый из своих четырех авианосцев класса «Киев» и больше их не строить. Это была небольшая уступка, так как оказалось, что их содержание обходится слишком дорого.
Соединенным Штатам разрешалось оставить недавно построенные авианосцы «Авраам Линкольн» и «Джордж Вашингтон», но они должны были пустить на слом «Мидуэй» и «Корал-Си» (которые все равно должны были быть списаны, но исполнение этого решения было отложено с тем, чтобы включить эти суда в договор), а также «Форрестол» и «Саратога» и их боевые самолеты. Когда эти самолеты будут поставлены на консервацию, то для того, чтобы привести их в боевую готовность, понадобится не менее трех или четырех лет.
– Русские скажут, что они уменьшили на восемнадцать процентов нашу возможность нанести удар по их родине, – проворчал Стэннард, – и за все это им пришлось отдать всего сто пятьдесят восемь подлодок, которые и так было слишком дорого содержать.
Но Кабинет, видя экономию как минимум двадцати миллиардов долларов в год, половину на личном составе и половину на вооружении, одобрил морской аспект договора. Кормэк знал, что для Горбачева это был решающий момент. В целом Америка выигрывала на земле и на воде, поскольку она не намеревалась быть агрессором, а всего лишь хотела твердо знать, что СССР не сможет быть им. Но в отличие от Стэннарда и Оделла, Кормэк и Дональдсон знали, что многие советские граждане искренне верили, что когда-нибудь Запад нападет на их родину, и в число этих граждан входили и их лидеры.
По Нэнтакетскому договору Запад прекратит производство истребителей Ф-18 и европейских многоцелевых истребителей для Италии, Западной Германии, Испании и Великобритании (совместный проект), а Москва прекратит дальнейшие разработки самолета МИГ-37, она также снимет с вооружения туполевский вариант американского бомбардировщика В-1 и пятьдесят процентов воздушных заправщиков, что значительно уменьшит воздушную угрозу Западу.
– А как мы можем знать, что они не станут выпускать Туполева где-нибудь в другом месте? – спросил Оделл.
– У нас будут официальные инспекторы на Туполевском заводе, – указал Кормэк. – Они вряд ли смогут начать строить новый Туполевский завод в другом месте. Не так ли, Ли?
– Верно, мистер президент, – сказал директор Центрального разведывательного управления. Помолчав, он добавил: – У нас есть свои люди в руководстве завода.
– О, – сказал Дональдсон под впечатлением сказанного, – как дипломат, я не хочу ничего знать об этом.
Присутствующие улыбнулись, все знали, что в этих вопросах Дональдсон был крайне официален.
Болевой точкой Америки в той части Нэнтакетского договора, которая касалась авиации, было то, что она должна была отказаться от бомбардировщика В-2 «Стелс», машины революционных возможностей, поскольку она была создана так, что никакие радары не могли ее засечь, а она могла доставить ядерный груз в любое место и в любое время. Это страшно напугало русских. Для Горбачева это была единственная уступка со стороны США, которая могла провести договор через ратификацию. Кроме того, она сделает ненужным расходы минимум в 300 миллиардов рублей на перестройку всей системы ПВО страны, войска которой похваляются засечь любое нападение на Родину. Именно эти деньги он хотел бы направить на новые заводы, технологию и нефть.
Для Америки проект «Стелс» стоил бы 40 миллиардов, так что его отмена означала большую экономию, но при этом пятьдесят тысяч работников оборонной промышленности потеряют работу.
– Может, нам стоит продолжить старую политику и разорить этих ублюдков, – предложил Оделл.
– Майкл, – сказал мягко Кормэк, – тогда они будут вынуждены начать войну.
После двенадцатичасового обсуждения кабинет одобрил договор, и началась утомительная работа с целью убедить Сенат, промышленность, финансистов, средства массовой информации и народ в том, что это был правильный шаг. Военный бюджет был сокращен на сто миллиардов долларов.
Май
К середине мая пять человек, ужинавших в отеле «Ремингтон» в январе, организовали по предложению Миллера группу «Аламо» в память тех, кто в 1836 году воевал за независимость Техаса в Аламо против мексиканских сил под командованием генерала Санта-Аны. Проект свержения Королевства Саудов они назвали планом «Боуи», в честь полковника Боуи, убитого под Аламо. Дестабилизация президента Кормэка путем оплаченной кампании сплетен в различных лобби, средствах информации, Конгрессе и среди населения носила название план «Крокетт» в честь Дэви Крокетта, пионера, воевавшего с индейцами, который также погиб в бою. Сейчас они собрались, чтобы обсудить доклад Ирвинга Мосса с целью уязвить Джона Кормэка до такой степени, что он внимает призывам уйти в отставку и тихо изчезнуть. Это план в честь командующего в битве при Аламо был назван «Тревис».
– Некоторые места здесь меня смущают, – сказал Мойр, постукивая по папке.
– И меня тоже, – сказал Салкинд, – последние четыре страницы. Что, мы действительно должны идти так далеко?
– Джентльмены, друзья, – громко сказал Миллер, – я полностью разделяю вашу озабоченность и даже ваше отвращение. Я прошу вас всего лишь подумать о ставках в этой игре. Не только нам, но и всей Америке грозит смертельная опасность. Вы видели условия, предложенные иудами в Белом доме, по которым наша страна будет лишена средств обороны, чтобы умилостивить антихриста в Москве. Этот человек должен уйти до того, как он уничтожит нашу любимую страну и разорит всех нас. Особенно вас, ведь вам грозит банкротство. Относительно последних четырех страниц мистер Мосс заверил меня, что до этого дело не дойдет. Кормэк уйдет до того, как это станет необходимо.
