Она разнервничалась и пребывала в неопределенном состоянии: ей и вправду хотелось посмотреть на себя в стиле ню и не очень-то хотелось оставлять такого рода фотографии мужчине, отношения с которым закончены…
– Ир! Да не волнуйся ты так! Если уж ты так совсем против, я не собираюсь тебя обманывать. Не хочешь – не надо! Я тебе все отправлю! И обещаю: ничего не оставлю у себя! Ни одного снимка! Хотя мне очень хочется. Ты такая красивая! – Его голос сбился. С подчеркнуто радостного вначале разговора он постепенно съезжал на грустные ноты, чтобы в конце диалога включить еще и ностальгически-эротические оттенки…
– Как – отправлю?! – Ира заволновалась еще больше. – По почте, что ли? А не дай бог, не дойдет?! Или по дороге вскроют?! А потом еще опубликуют где-то?! – продолжала заводиться она.
– Хорошо. Я привезу. – Казалось, Иван ждал именно такого логического движения их разговора и спокойно высказал самое желанное для него решение. – Тем более мне в командировку предстоит ехать на следующей неделе. Не в Питер, правда, но недалеко… В ваши края. Я заеду.
На том и порешили. Ира поторопилась закончить разговор и тут же о нем забыла. Волнение за дочь перебило все другие эмоции, и она окунулась в это волнение целиком и полностью, задвинув воспоминание о курортном романе в дальний ящик своей памяти.
Тогда, много лет назад, когда Ирина начала огорчаться по поводу столь быстро уходящего семейного счастья, ее спасла бабушка. Вернее, даже не спасла, а как-то настроила грамотно, поддержала… Причем так поддержала, что Ирина, до сих пор пребывая в состоянии странного замужества, чувствовала себя более-менее неплохо.
Тогда, много лет назад, Ира просто пришла к бабушке и расплакалась. Та ничего не стала спрашивать. Она и без расспросов прекрасно все понимала и предчувствовала.
– Бабушка, бабулечка! Я не хочу так жить! Мне не нравится так жить!
– А по-другому ты не можешь!
– Как? Почему?
– А как по-другому? Что ты хочешь изменить?
– Ну как что? Как что? – Ира заливалась слезами, жалела себя и действительно не понимала, что именно ей хотелось бы поменять в своей жизни.
– Вот сейчас ты поплачешь, – спокойно говорила бабушка, – мы попьем чаю, и ты мне буквально по полочкам разложишь, что тебя не устраивает. Хорошо?
Ирина шмыгала носом, утирала слезы, пила чай, заедала свою боль шоколадом, которым бабушка в изобилии угощала внучку, и… не могла связать и двух слов.
– Ну… как? Что меня не устраивает? Даже не знаю, как и сказать!
– Вот видишь! Может, все хорошо? Может, и менять ничего не надо?!
– Как не надо?! Бабушка, милая! Еще как надо!
– А что бы ты хотела изменить? – продолжала допытываться Надежда Николаевна.
– Я бы хотела, чтобы Миша занимался детьми, чтобы уделял мне больше внимания, чтобы проявлял чувства ко мне более красноречиво, чтобы помогал мне по дому, чтобы…
– Стоп! Остановись! – Бабушка уверенно положила свою ладонь на стол, как будто печать поставила под Ирочкиными претензиями. – Все не то!
– Что не то?! То! Я именно этого хочу!
– Ирочка! Послушай, что ты говоришь?! «Я хочу, чтобы он делал то-то… Чтобы он изменился, чтобы он преобразился…»
– Да! Правильно!
– Это абсурд!
– Ну почему?! Это же честный ответ!
– Да честный-то он честный, – бабушка грустно улыбнулась, – только нереальный и неправильный!
– Да объясни же! – взмолилась заплаканная Ира.
– Если ты мне скажешь, что хочешь измениться сама, я поверю. Если ты захочешь перестроить что-то в своем отношении к твоему мужу, я поверю. Но переделать человека?! Заставить другого измениться?! Тем более если он сам того не хочет… Нереально!
– А… как же тогда?
– Только один путь! Меняться самой!
– И что?
– А то, что, изменившись, ты невольно вызовешь изменения вокруг себя. Ситуация будет меняться сообразно твоему поведению, твоим усилиям… А как мы можем заставить жить по-другому кого-то?! Сама подумай!
– Да… Пожалуй… Наверное, ты права… А что делать?
– Ты помнишь наш разговор? Давно… В тот самый первый раз, когда ты пришла ко мне с вопросом… ну или с просьбой?
– Помню, конечно! Я тогда даже тетрадку, по-моему, завела и тему записала, что-то типа «искусство жить» или «наука любить»… Точно уже и не вспомню.
– Именно! Тот случай я и имею в виду. Мы только начали обучение…
– И я отдыхать уехала, – закончила Ира начатую бабушкой фразу. – Потом началось: замужество, беременности одна за другой…
– Вот-вот, – поддержала Надежда Николаевна. – Не до учебы!
– Баб, ну правда, не до учебы было! Не иронизируй!
– Что ты, Ирочка?! Мне совсем не до иронии! Я же видела, что из себя твой Миша представляет, и понимала, что поторопилась ты со свадьбой… Но не смела сказать…
– Может, и напрасно! Могла бы на пра– вах старейшего члена семьи высказать свое мнение! – с некоторым вызовом возразила Ирина.
– И стала бы твоим врагом! – уныло констатировала бабушка.
– Почему это врагом? Зачем ты так?
– А разве не так? Я ведь и так им почти стала. Но если не врагом, то недругом уж точно.
Ира опустила глаза, тем самым внутренне соглашаясь со словами бабушки.
А та продолжала:
– Думаешь, я не видела, что Михаил злится на меня? Думаешь, не понимала, что он настраивает тебя против?
– Ну нет! Не так! – пыталась возразить Ирина.
– Так, внученька, так! Но я не могла идти поперек твоей воли. Было ясно, что ты выбрала мужа. Ну не получилось у тебя гармоничного сосуществования с твоим привычным окружением. Тебе пришлось выбирать. К сожалению, так бывает. И довольно часто. А особенно в начале семейной жизни. Как я могла вмешаться? Ты строила свой очаг, как считала нужным. Ты полностью растворилась в своем муже. Ты же не знала тогда, каким он окажется…
– Вот именно, именно! Бабушка, ты все правильно понимаешь! – воскликнула Ирина. – Я-то думала: он – моя опора, стена, плечо! Не знаю, какие еще слова говорят, когда хотят подчеркнуть надежность?
– Ну, наверное, эти и говорят. Еще говорят: как за каменной стеной, как у Христа за пазухой…
– Ну вот… Мне казался он таким самостоятельным, ответственным, заботливым… А оказалось: эгоист, лентяй! Равнодушный, скучный человек!
И после паузы:
– Что делать, бабушка?!
– А что делать? – глубокомысленно переспросила та. – Любить себя!
– Что-о-о?
– Да-да! Именно то, над чем мы начали работать с тобой несколько лет назад…
– Ну, бабушка! При чем тут любовь к себе?! Ну почему ты меня никак не поймешь?! – занервничала вновь Ира. – Я хочу простого, самого обыкновенного семейного счастья! Сейчас! Сразу и навсегда! А ты мне опять про какую-то любовь к себе! – Ира раздраженно заходила по кухне, зашумела чашками, задвигала стульями в каком-то псевдохозяйственном порыве.
– Ты знаешь рецепт? – спросила Надежда Николаевна у мечущейся Ирины.
– Какой рецепт? Рецепт чего?
– Рецепт счастливой жизни! Знаешь?
– Я? Нет…
– А я знаю… По-моему, ты за ним ко мне пришла. Разве нет?
– Да, наверное, за ним!
– Тогда возьми свою тетрадь… она, кстати, у меня осталась… Вон там… на книжной полке… посмотри между Монтенем и Бальтасаром… Нашла?
– Да! – удивилась Ира. – Надо же! Я уж и забыла, как моя тетрадь выглядит. А она у тебя оказалась.
– Садись. Слушай. Запоминай! А лучше – записывай!
Иван никогда не был женат. И детей у него, по его мнению, не было. Во всяком случае, он о них не знал, потому что ни одна из женщин ни разу в жизни не предъявляла ему претензии об отцовстве. Поэтому к своему сорокалетию Иван подходил, что называется, один-одинешенек. Ни семьи, ни жены, ни ребенка, ни котенка. Его абсолютно не угнетала такая ситуация. Он считал свою жизнь удавшейся, интересной, насыщенной и никоим образом не страдал от своего холостяцкого существования.
Встреча с Ириной выбила его из колеи. Он прислушивался к себе и наблюдал за собой со стороны, применял все известные ему психологические тесты и пришел к выводу: он не влюблен. Уже не влюблен. Это в прошлом. Да, поначалу он заинтересовался этой женщиной, потом потянулся, зажегся, а теперь – он уже по-настоящему погряз в своем чувстве. «Влип», как говорят иной раз мужики, чтобы за нарочитой грубостью спрятать свою истинную боль…
