А Ира появилась перед ним спокойная, с легкой улыбкой. Он кинулся целоваться. Но она приняла букет и ловко увернулась от страстного поцелуя. Получилось смазанно: губы его коснулись ее щеки, оставив влажный след. Она украдкой вытерла лицо. Он заметил. Но расстроиться еще не успел. Еще не поверил, что это конец. У него же столько новостей! Столько эмоций! Он так ждал этой встречи, так готовился!
Услышав про гостиницу, Ира сникла.
– У-у-у-у… – разочарованно протянула она. – Я думала, мы в кино сходим, по парку прогуляемся.
Он не поверил своим ушам:
– В кино?
– Ну да! А ты что, против?
– Нет, я не против, конечно… Если ты хочешь, можно и в кино. Просто я думал…
– Что?
– Ну думал, что ты тоже соскучилась. Захочешь побыть наедине со мной. Про кино я не предполагал даже.
– Ну ладно! – легко согласилась Ира. – Тогда, может, в кафешке посидим. Вина выпьем, шашлык закажем! А?
– Ир! Ну что нам кафе какое-то. Когда у меня в номере такой красивый стол накрыт.
Ира замкнулась. Поджала губы:
– Я не хочу в гостиницу.
– Ну почему? – с каждой минутой он все больше и больше осознавал, какая пропасть между их желаниями, между их отношением друг к другу.
– Иван! – Ира посмотрела ему в глаза. Прямо, твердо и очень спокойно. Никаких эмоций не увидел он в ее взгляде. – Я думаю прервать с тобой отношения. Они меня тяготят. Они уже не нужны мне. Возможно, мои слова сейчас обижают тебя, но зато это правда.
Он был ошеломлен. Предполагал что угодно от их встречи, но только не таких откровений.
– А почему, Ир? Что не так?! – Сердце упало куда-то в живот… Иван впервые в жизни так ужасно себя чувствовал: тяжесть в грудной клетке и ухающее в животе раненое сердце…
– Даже не знаю. Все так. И все не так! Ну нет у меня к тебе чувств. Как еще сказать? Какими словами объяснить? Я не знаю.
Он недоуменно развел руками и задал глупейший вопрос:
– Ну а куда я теперь подарки? Вино? Цветы там еще… в номере? Кому все это? Я же готовился, старался. Может, все же пойдем в номер? Выпьем по бокалу? Пусть прощальный вечер. Я очень тебя прошу…
Прощание получилось грустным. Сумку с подарками Ира рассматривала с преувеличенным интересом. Подолгу держала в руках каждую вещь, разворачивала, разглядывала, комментировала:
– Духи. Ой, спасибо! Надо же, мне давно хотелось такие. У меня не было. Я даже сама себе собиралась купить, а ты опередил. Вот молодец! Спасибо!
– Косыночка какая милая! Посмотри, мне к лицу? Интересно, а состав какой? А страна-производитель? Классно! И расцветка мне очень нравится. По-моему, мой цвет. Идет? Как ты считаешь?
– А это что? Альбом для фотографий? Такой огромный! На сколько же он снимков рассчитан? Это мне очень нужно. Столько фото скопилось. Тем более что я еще африканские наши снимки никак не оформлю в альбом. Но теперь непременно.
– И еще мед, орехи, конфеты. Большое спасибо!
Иван молча наблюдал, смотрел с тоской, понимая, что видит эту женщину, скорее всего, последний раз в жизни. Он предпринял было попытку к сближению:
– Ир, а помнишь, как мы отдыхали с тобой?
– Ну конечно!
– А на пляже ночью помнишь?
– Иван! – Она досадливо поморщилась. – Давай не будем об этом. Хорошо?
Он не унимался:
– А в самолете? Ир!
– Послушай, Иван! Мне пора.
Он схватил ее за руку. Сильно, страстно, с надеждой. Но ее холодный взгляд был красноречивей любого высказанного вслух отказа.
Он отпустил ее запястье.
– Тебя проводить?
– Нет, спасибо!
– Ир! – Он потянулся к ней и вновь крепко сжал ее руку. – Ир! Ну пожалуйста, не бросай меня…
– Да ты пойми! – Ирина осторожно высвободила руку. – Тебе же нужна ответная реакция, чувство, правильно? Тебя же не устроит равнодушие!
– Конечно, не устроит. Но я хочу тебя! Что же мне делать? – В глазах металось отчаянье.
– Febris erotica? – Ире показалось, что она произнесла эти слова про себя, а выяснилось, что вслух.
– Что? – переспросил он. – Что ты сказала?
– В переводе с латыни «любовная лихорадка».
– Ну и что! Ну и пусть! – В его голосе появились истеричные нотки. – Это плохо? Разве любовь – это плохо?
– Любовь – хорошо! Лихорадка – плохо.
Он как-то сник. Совсем.
– Пожалуй, ты права. Ладно. Иди. Позволь только звонить тебе. Хоть изредка. Пока я не справлюсь со своим чувством. Можно?
– Звони, – безразлично разрешила она.
Чернота внутри Ивана сгущалась. Казалось, не только грудная клетка, но и желудок, и живот, и все органы, какие только есть в его теле, все куда-то делись, уступив место болезненной, непроглядной черноте. И только сердце продолжало колотиться как бешеное. Непонятно, правда, было, где, в каком месте оно колотится? В голове? В горле? Или в дрожащей руке, которая никак не могла чиркнуть спичкой.
Аля встретила Надежду с радостью, расспросила о новостях, рассказала, что скоро возвращается Тимур, и они будут набирать новый курс. Тимур, оказывается, был в высокогорной экспедиции, общался с монахами, постигал шаманские практики и теперь, обогащенный новыми знаниями, приезжает снова в Москву.
Надежде очень хотелось заниматься. Она и так жалела, что вынуждена была оставить занятия. Ну как ей быть? Где выкроить время хоть раз в неделю? Целыми днями работа. Вечерами – светская жизнь, от которой ей совсем не хочется отказываться. Воскресенье? Единственный выходной. Нереально. К тому же занятий по воскресеньям не бывает. Муж и без того злится, что Надя вечно занята, домом и семьей практически не занимается. Да, кстати, о муже. Она же, собственно, с этим вопросом и пришла.
– А что за вопрос? – поинтересовалась Аля.
– Понимаешь… – заволновалась Надежда, – остыла я. Ничего не чувствую к нему.
– В постели ты имеешь в виду?
– Не только! Ни в обыденной жизни, ни в общении, ни в постели. Интерес пропал. И как к человеку. И как к мужчине.
– Подожди, подожди! – Аля остановила собеседницу. – Мы же столько занимались. Говорили о том, как строить гармоничные взаимоотношения с партнером, как правильно себя вести. Разве не так? Или ты ничего не применяешь на практике?
– Ну как не применяю?! Конечно, я старалась. Ведь мы с ним уже восемь лет вместе. А занимаюсь я пять, да нет, пожалуй, больше пяти лет. И все эти годы я только и пытаюсь усовершенствовать, преобразить… – Надежда с трудом подбирала слова. Было видно, с каким усилием она произносит эти незамысловатые фразы.
– И что?
– А то, что в какой-то момент поняла: не хочу! Больше не хочу! Ведь согласись: это если два человека стремятся что-то изменить в себе, продвинуться, развиться. Тогда да! Тогда у них что-то получается. Они, что называется, идут в одной упряжке: вместе работают, вместе отдыхают…
– Согласна.
– А не так, как у нас. Я одна постигаю высоты, я одна стремлюсь донести что-то до него, а у него, кроме соцсоревнования, на уме ничего нет.
– Так, стоп! – Аля решительно прервала собеседницу. – Материальную основу существования никто не отменял. Подумай сама, как бы ты смогла учиться, постигать, расти над собой, если бы не было в твоей семье определенного материального достатка? И квартиру ты получила, и дочка растет. Кто это обеспечивает? Кто зарабатывает на жизнь?
– Алечка, так-то оно так, и я понимаю всю твою правоту. Но и ты меня пойми: не искрит, не загорается. Домой иду без настроения, из дома улетаю с радостью. Дочка – да, с той полное взаимопонимание. Она у меня послушная, спокойная, никаких проблем. А с мужем – никакого интереса. Все остыло внутри.
– И что ты надумала?
– Помнишь, Алечка, ты обещала нам показать какую-то технику, как правильно расстаться с надоевшим партнером.
– Помню, конечно! Я ее показала девочкам. Ты просто уже перестала ходить к тому времени. Поэтому ты и не в курсе.
– Да? А мне? Мне можешь рассказать?
– Могу. Но только ты должна понимать, что Станислав – это не просто надоевший партнер, это еще и муж, и отец твоего ребенка, и кормилец твоей семьи. Работать надо деликатно, грамотно, с большой ответственностью.
