вспомнил, что находится там, где находиться ему не следовало.
– Попался, разбойник? – усмехнулся Николай Васильевич и устало потер глаза. – Кажется, я задремал. На дворе ночь, да?
– Да, отец, – неуверенно ответил Володя.
– Печально, – сказал Николай Васильевич. – Видимо, старею. Садись, раз уж пришел.
Он приглашающе указал на кресло напротив себя. Владимир опасливо уселся, но, глядя на спокойное и внимательное лицо отца, впервые ощутил, что этой ночью он переступил порог комнаты как полноправный хозяин, а не таящийся гость.
– Во-первых, если ты думаешь, что твои визиты сюда являлись для меня тайной, то зря, – лениво заметил Николай Васильевич. – Следы своего присутствия нужно скрывать лучше. Тщательнее. Тут надобно умение. И об этом мы тоже однажды поговорим. Но не сегодня. Ты ведь опять хотел заглянуть в запретный шкаф?
– Да, хотел, – смущенно признался Владимир.
– А замки вскрывать где научился?
– В гимназии, – у юного Корсакова вырвался невольный смешок. – Давно уже.
– Да, когда я отдавал тебя туда, то рассчитывал немного на другие знания, ну да ладно. Однажды тебе и эти пригодятся. Неплохо, кстати, получилось. Не сразу заметно, что кто-то повозился с дверцами. Но когда я обратил на это внимание, то пришлось найти более надежный тайник для книг, с которыми тебе знакомиться еще рано.
– Но… – замялся Володя. – Это же просто книги. Что в них такого?
– В некоторых книгах можно найти знания, что спасут тебе жизнь, – задумчиво молвил Николай Васильевич. – Или сведут с ума. Или убьют. Или чего пострашнее…
– Что может быть страшнее смерти? – с замирающим сердцем спросил Володя.
– Не-жизнь, – ответил отец. – Но об этом мы тоже поговорим в другой раз. Пока тебе достаточно помнить, что и книги могут быть опасны. Не сами по себе, конечно. Все зависит от того, кто их читает – и как распорядится открывшимися тайнами. – Затем он внезапно перевел тему: – Скажи, ты никогда не задумывался, отчего у нашей семьи такой герб?
Он указал в темноту над глобусом, туда, где висел невидимый сейчас геральдический щит. Но Володе не требовался свет, чтобы знать, что скрывает ночь. Там, на черном фоне, был изображен ключ сложной и изящной формы, который обвила зеленая змея.
– Ты сам учил меня, – ответил Володя. – Мы хранители знаний. Ключ открывает дорогу к ним, а змея сторожит его от недостойных людей.
– Да, – кивнул отец. – Но знания бывают разными. Одни несут свет. Другие – тьму. И те и другие в руках недостойных людей грозят гибелью. Когда-то очень давно государь призвал к себе твоего прапрапрадеда и возложил на него долг, тяжкий, но благородный. Мы, Корсаковы, собираем и приумножаем знания о материях, невидимых глазу и неведомых обыкновенному люду. И если надо – защищаем их от тех, чей разум может обратить эти знания во зло.
Он поднялся из кресла, подошел к глобусу и надавил на невидимую посторонним деталь. Раздался щелчок. Глобус раскрылся, явив огромную старую книгу, возлежащую на бархатной подушке. Николай Васильевич бережно взял ее в руки, поднес к столу и положил перед замершим Володей.
– Здесь жизнеописание каждого Корсакова с тех самых времен. Эта книга расскажет тебе о наших славных деяниях и о тех опасностях, которые грозят России и миру, если мы забудем про свой долг. Да, Господь выбрал для нашего рода стезю не из легких, но Корсаковы никогда не бежали от тяжких испытаний, а с честью их выдерживали.
Понимая, что сейчас испытывает его сын, Николай Васильевич тепло и ободряюще улыбнулся:
– Когда-то давно, когда я был в твоем возрасте, этот разговор состоялся между мной и твоим дедом. А ему нашу книгу и историю передал его отец. Пришла пора и тебе узнать, отчего Корсаковы, пусть и уступая в знатности и древности другим родам, имеют такой вес среди знающих людей. Однажды, когда вы будете готовы, ты и твой брат продолжите наше дело. Вы станете тем ключом, что открывает дорогу знаниям, и тем змеем, что охраняет их от нечестивых. Добро пожаловать, сын. Сегодня начинается твоя настоящая жизнь.
Много лет спустя, взирая с волжской набережной на знаменитый нижегородский закат, Владимир Корсаков вспомнил этот разговор и подумал – а мог ли он отказаться от фамильной стези? Нет, не тогда. Тринадцатилетний Володя был в восторге от перспектив провести всю свою жизнь в приключениях и борьбе со злом. Сейчас, уже зная, чего эти приключения стоили ему, отцу и брату…
Ответ пришел быстро. «Нет». Владимир никогда не поступил бы иначе. Отчасти потому, что его воспитание гласило – долг превыше всего. На протяжении сотен лет Корсаковы хранили покой России, ее царей и простых жителей, от сил зла. Никто, кроме них, не обладал необходимыми для этого знаниями и навыками. Остановиться сейчас – значит обречь десятки, если не сотни, людей на верную смерть.
Вторая причина была куда более сокровенной, и Владимир вряд ли был готов в ней признаться. Даже себе. Долг и сопутствующие ему способности возвышали Корсаковых над простыми смертными. Что те знали о созданиях из иных вселенных, тщетно грызущих границу меж мирами? О существах из сказок и легенд, что на самом деле продолжали таиться в темных уголках Земли? О том, что Владимиру Корсакову довелось увидеть и пережить? Нет. Эти знания он бы не променял ни на что…
Утренний поезд унес его сначала в Москву, а оттуда – обратно в Петербург. Сходя с подножки поезда на Николаевском вокзале, Корсаков пребывал в твердой уверенности, что история Стасевича закончена, а их пути после получения причитающегося вознаграждения более не пересекутся. Судьбе, однако, было угодно распорядиться иначе.
Часть 2
Дело о безутешном отце
I
17 октября 1880 года, ночь ритуала, Санкт-Петербург, Большая Морская улица
Из задумчивости ее вывел голос нанимателя:
– Амалия, вы готовы?
Она в очередной раз поразилась, с какой тщательностью и торжественностью пожилой господин подготовился к сегодняшнему вечеру. Седые волосы до плеч аккуратно зачесаны назад. Черный бархатный костюм идеально отглажен и, несмотря на запустение осиротевшего уже как полгода дома, где они собрались, кажется, что на него не упало ни пылинки. Туфли надраены до зеркального блеска. Наниматель, господин Назаров, словно готовился к высочайшей аудиенции. «Или к собственным похоронам», – мелькнула мысль у нее в голове.
– К такому нельзя быть готовой. Вы уверены…
– Амалия, вы не первая, кто задает мне этот вопрос, даже за сегодняшний вечер, – отвечая, мужчина баюкал на ладони блестящую безделушку-колокольчик. – Я уверен, более чем когда-либо. Возможность увидеть ее еще раз… Последний раз… Это стоит любых усилий, любого риска. Будь у вас… –
