Сам замок был внушителен. На семь этажей над землей возносились его многочисленные украшенные гребнями крыши. Высоко вверху Сёкей приметил пост наблюдения, с которого стража следила за теми, кто приехал или вошел во двор. Замок сёгуна в Эдо был единственным из тех, какие видел Сёкей, большим, чем этот.
Получить разрешение увидеть господина Инабу было труднее, чем попасть в замок. Внутри путники столкнулись с управителем домена. Седовласый мужчина, который выглядел так, будто жил в замке с тех пор, как тот был построен, спросил, по какому делу прибыли посетители.
На этот раз Татсуно вел себя тихо. Он посмотрел на Сёкея, приподняв бровь.
— Я… У меня сообщение для господина Инабы, — сказал Сёкей. — Важное сообщение.
Управитель домена протянул руку.
— Оставьте это мне, — произнес он.
Сёкей помотал головой.
— Нет, — возразил он. — Я могу передать это только господину Инабе лично.
Управитель поглядел на юношу испепеляющим взором.
— Кем вы себя мните? — сказал он. — Господин Инаба — занятой человек. Он не располагает временем, чтобы слушать бормотание каждого мальчишки, который приезжает в замок. — Затем он обратился к Татсуно: — Почему вы ввели его сюда, между прочим?
Татсуно пожал плечами:
— Он может сказать вам все то, что он сказал мне, если захочет.
Управитель вновь посмотрел на Сёкея.
— Вот как? — промолвил он. — Я тоже занятой человек.
Сёкей глубоко вздохнул:
— Я сын судьи Ооки, официальный представитель сёгуна. Меня послали сюда, чтобы разузнать обстановку в области Этчу. Я желаю сообщить о собранных мною сведениях господину Инабе.
Управитель уставился на него на мгновение, затем обменялся взглядом с Татсуно. Тот не произнес ни слова. «Хорош же из тебя помощничек», — подумал Сёкей.
Наконец управитель сказал:
— Хорошо, идите со мной. Но если вы солгали, заверяю вас, что вы пожалеете об этом.
Двигаясь перед Сёкеем, он поднялся на лестничный марш. Юноша, следуя за ним, оглядывался через плечо. Татсуно не было видно. Либо он вернулся через вход, либо стал невидимым, решил Сёкей. Как бы то ни было, Сёкей стремился сдержать обещание, данное крестьянам.
14. В ожидании палача
Господин Инаба не заставил себя долго ждать. Он отнюдь не производил впечатление особенно занятого человека и вдобавок не носил траур по своему отцу. На самом деле он играл в го с оруженосцем, в то время как гейша щипала струны сямисэна[12]. Сёкей оказался в ярко освещенной комнате на самом верхнем этаже замка. Он мельком бросил взгляд на вид из окна. Отсюда можно было обозревать весь город и даже поля за его пределами. «Чтобы добиться такого вида, — подумал юноша, — архитектор должен был быть поэтом». Затем Сёкей осознал, что комната была спроектирована так, чтобы хозяин замка мог сразу заметить приближающихся врагов.
Управитель домена пребывал в молчаливом ожидании, в то время как господин Инаба обдумывал очередной ход в игре. Наконец, подвинув одну из белых фишек на смежный квадрат, молодой господин забрал с доски черную фишку и поднял глаза на вошедших. Он посмотрел с умеренным любопытством на Сёкея и затем обратился к управителю:
— Почему вы отвлекаете мое внимание?
Тот поклонился:
— Господин, этот мальчик утверждает, что является сыном судьи Ооки и прибыл сюда с сообщением для вас.
— О? — Брови князя взвились. — Вы были с Оокой в замке моего отца в Эдо, не так ли? Хорошо, он установил, кто убийца?
— Нет, — ответил Сёкей. — Или, по крайней мере, я не думаю так.
— Тогда почему вы беспокоите меня?
Сёкей сглотнул комок в горле:
— У меня имеется ходатайство от некоторых из крестьян в пределах вашего домена.
Сёкея обеспокоило то, что не только молодой господин, но также самурай за игорной доской и управитель домена подняли глаза и уставились на него.
— Ваша светлость, я не знал, — произнес управитель.
Господин Инаба замахал рукой, чтобы тот замолчал. Он посмотрел на Сёкея и сказал:
— Покажите мне это ходатайство.
Их реакция заставила Сёкея нервничать. Слишком поздно он придал значение предостережениям Татсуно. Юноша плотно сжал губы, решая, как поступить.
— Сначала, — сказал он, — я хотел бы знать, известно ли вам, что их обязали заплатить налоги даже при том, что их посевы погибли.
Инаба обратился к самураю, сидевшему по другую сторону игровой доски.
— Возьмите у него ходатайство, — приказал господин.
Сёкей пытался сопротивляться, но самурай был намного сильнее. К сожалению, Сёкей не держал ходатайство в секции набора для письма. Самурай вынул листы бумаги из кимоно Сёкея, бросив юношу на пол.
Господин Инаба быстро просмотрел бумаги.
— Это, кажется, список имен и жалоб, — тихо произнес он. — И все одним почерком. Эти крестьяне не могут даже собственные имена написать?
— Я записал их, когда они назывались мне, — сказал Сёкей.
— Это было очень любезно с вашей стороны. Почему вы сделали это?
Сёкей подумал, как лучше ответить:
— Потому что я видел, как они страдали. Я хотел помочь им.
— Я предполагаю, что судья Оока послал вас сюда именно с этой целью.
— Нет, это не так, — признался Сёкей, решив, что судья не захотел бы огласки реальной цели визита в Кавадзаву.
— Так он послал вас сюда, чтобы шпионить за мной, не так ли?
— О, нет! — сказал юноша. — Он даже не знает, что я приехал сюда, в ваш замок.
Господин Инаба посмотрел на управителя домена.
— Как этот мальчик попал в замок?
— Самурай привел его, господин.
— Один из моих самураев? Вы знаете его имя?
— Нет, господин. Он не был знаком мне.
— Так узнайте, — скомандовал Инаба. Затем он направил пристальный взгляд на Сёкея. — Я хочу знать, действительно ли никому не известно, что этот мальчик находится в моих владениях. Между тем поместите его в темницу, пока не вредите ему.
Сёкей принялся возражать:
— Вы не можете поступить так! Я здесь по делу, направлен судьей Оокой!
— Молчать! — рыкнул Инаба. — Теперь здесь хозяин я!
Он вручил список имен самураю, с которым играл в го.
— Ваша задача проста. Найдите непокорных предателей, имена которых перечислены в этом списке, и уничтожьте их.
Сёкей совершил ошибку, снова попытавшись сопротивляться. На сей раз его утихомирили крепким ударом по голове. Когда юноша очнулся, то обнаружил что лежит с головной болью на холодном каменном полу. В том месте, куда он попал, было темным-темно. Не удавалось ничего разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки. Единственный лучик света проникал сюда через решетку в потолке. Вот почему юноша был поражен, когда в темноте раздался голос.
— Вам лучше? Они, надеюсь, серьезно вам не навредили.
— Достаточно серьезно, — сказал Сёкей, обнаружив за ухом шишку размером с голубиное яйцо. Затем он ощупал себя и нашел, что его деревянный меч исчез.
Он припомнил как удар, так и последние распоряжения господина Инабы, данные самураю.
— Как долго я здесь пробыл? — спросил Сёкей.
— О, не слишком долго, — сказал голос, который звучал так, будто принадлежал старику. — Они приносили только одну корзину с едой, с тех пор как принесли вас, таким образом, это меньше чем один день. Я съел вашу часть. Надеюсь, вы не возражаете. Я думал, что еда может испортиться.
— Я должен выйти отсюда! — воскликнул Сёкей. Ему нужно предупредить лекаря Генко и крестьян, что Инаба собрался уничтожить их.
Сёкей расслышал звук, сходный с криками чайки, а затем понял, что человек в темнице засмеялся.
— Не стоит так спешить, — ответил он Сёкею. — Никто не побеспокоится о вас, пока вы сидите тихо. И еще они дают еду, дают гораздо больше, чем можно найти снаружи. Люди голодают, знаете ли.
— Знаю, — отозвался Сёкей. — Я принес господину Инабе список жалоб от крестьян.
— И вы все еще живы? Бог мой, он, верно, припас кое-что специальное для вас. Наверное, распятие на кресте. Знаете, именно так они казнили киришитан, оставляя их тела на поперечных палках вдоль дороги как предупреждение другим.
— Он не осмелится казнить меня, — произнес Сёкей.
Снова раздался крик чайки, немного громче на сей раз. Сёкей думал о том, что он сказал господину Инабе. Было глупо позволить ему думать, что никто не осведомлен о посещении Сёкеем замка. На самом деле кое-кто знал — Татсуно. Если он скажет судье, где Сёкей, то судья прибудет и освободит его. Но судья приказал им встречать его в доме управляющего в области Ямато. Это далеко. Татсуно потратит несколько дней, чтобы добраться туда, если вообще потрудится пойти за подмогой. Татсуно, как казалось, заслуживал доверия только до тех пор, пока был под надзором. И даже тогда он, вероятно, придумал бы какую-нибудь хитрость. «Но если Татсуно не спасет меня, — подумал Сёкей, — то кто это сделает?» Сёкей должен был искать выход сам.
