— Часто они приносят еду? — спросил он у голоса в темноте.
— Два раза в день. Или, по крайней мере, я думаю, что два раза. Свет из решетки наверху тускнеет на некоторое время, и поэтому я определяю, что настала ночь.
— Кто приносит еду?
— Не беспокойте себя всеми этими вопросами, — раздалось из темноты. — Они просто уведут вас отсюда, чтобы совершить казнь. Если бы они собирались пытать вас, давно бы это сделали. Они не нуждаются ни в какой информации от вас.
«Да, — с горечью подумал Сёкей. — Я и так принес им все добровольно, с чего им меня пытать?»
— А что про себя скажете? — спросил Сёкей. — Они намерены казнить вас?
— Я думаю, что обо мне забыли. Последний человек, который был здесь до вас, сказал, что господин Инаба умер. Это так?
— Да. Он был убит в своем замке в Эдо.
— Какой позор! Кто же пошел на это?!
— Как вы можете говорить так, когда ждете здесь, что вас казнят? — спросил юноша. — Что вы совершили, чтобы заслужить такое?
— Я был нанят, чтобы построить стену в одном из имений господина Инабы. Я сделал свою работу скверно, и стена упала.
— Из-за этого вас собираются казнить?
— Но я заслужил это, не так ли?
— А мне кажется, что это очень жестокое наказание за малое преступление, — сказал Сёкей.
— Именно так и говорила моя жена. Она намеревалась обратиться к господину Инабе с просьбой о сострадании. Он был весьма добрым человеком, знаете ли.
Голова Сёкея начала болеть сильнее.
— Это лишено смысла, — сказал он. — Я говорил с некоторыми крестьянами в южной части домена господина Инабы. Они сказали мне, что господин Инаба забрал сохраненный ими рис в качестве налога, даже при том, что они не были в состоянии вырастить что-нибудь вот уже два года. Теперь они и их семьи голодают.
— О, да, — сказал человек из темноты. — Это правда, голодают повсюду в нашей области.
— Тогда как вы можете говорить, что господин Инаба был добрым человеком?
— Да ведь потому что он не знал ничего о страдании людей. Если бы он имел представление, то предпринял бы шаги, чтобы облегчить их участь.
Сёкей сердился. Он едва мог поверить в глупость этого человека.
— Конечно, он знает… или знал. Это же его домен.
— Нет, управитель домена — вот тот, кто отвечает за соблюдение порядка, — возразил человек. — И именно сын господина Инабы дал приказ собрать налоги с крестьян, даже когда те не могли заплатить. — Он вздохнул. — Я предполагаю, что сын — это новый господин. Это означает, как только кто-то вспомнит обо мне…
— Откуда вы знаете это? — требовательным тоном спросил Сёкей.
— Работая на стене, я слышал разные вещи, — сказал человек. — Однажды я услышал разговор сына господина Инабы и управителя домена. Они волновались из-за того, что господину Инабе станет известно о чем-то совершённом ими.
— Почему вы не сказали…
— Тш-ш-ш! — зашептал человек. — Слушай!
Они услышали шаги высоко над головами, около решетки.
— Стража приносит еду, — сказал человек. — Или это, или…
Он не закончил, но Сёкей догадался, что тот подразумевал. Или пришли с едой, или пришли, чтобы казнить кого-то.
15. Пол-соловей
Решетка отъехала, и на заключенных посмотрели двое. Сёкей не узнал из них никого.
— Хей! — крикнул один из стражников. — Старик! Мальчишка уже очнулся?
— Нет, — сказал сосед Сёкея по темнице.
— Не лги, — пригрозил сверху другой стражник, — или мы бросим вам крыс, чтоб в одиночку не скучали.
— Я очнулся, — произнес Сёкей, не желая втягивать старика в неприятности.
— Мы спускаем веревку, — сказал второй охранник. — Обвяжи ее вокруг пояса.
Вниз, кувыркаясь, полетел моток веревки.
— Если они станут жечь вас до смерти, — прошептал старик, — лучше сразу вдохнуть пламя, от этого вы быстро умрете.
— Я вернусь и вызволю вас отсюда, — ответил Сёкей.
Он услышал, как старик отбежал прочь в угол, прячась от юноши как можно дальше. Сёкей понял почему. Никто не захотел бы находиться рядом с сумасшедшим, потому что таким человеком овладел злой ками.
Сёкей обмотал вокруг себя веревку. Он довольно прочно завязал на конце скользящий узел, чтобы можно было легко выбраться.
Два стражника, впрочем, не теряли бдительности. В то время как один из них поднимал Сёкея, другой ожидал в стороне, держа пальцы на рукоятке меча.
Как только Сёкей достиг края оконца, он стал ослаблять веревку. Но самурай, который поднимал его, произнес:
— Ничего подобного. — И быстро связал юноше руки за спиной.
— Сюда, — сказал другой самурай, первым ступив в коридор. Второй охранник последовал за ним, ведя Сёкея на веревке, как собаку на поводке.
— Я нахожусь здесь по официальному делу, по поручению судьи Ооки, — сказал Сёкей. — Ваш долг — освободить меня.
Никто не обратил ни малейшего внимания на эти слова. Тот, кто следовал впереди, свернул в другой, более темный коридор, и Сёкей услышал странный звук — приглушенный шлепок, как будто кто-то хлопнул по стене сжатой в кулак кистью, на которую надета перчатка.
Самурай, который держал веревку, тоже услышал этот звук. Он позвал:
— Чиго?
Слишком быстро, чтобы юноша понял, что произошло, из темного коридора показался третий самурай. Он подскочил ко второму стражнику и обхватил его рукой вокруг шеи. До Сёкея донесся отвратительный треск, и охранник камнем рухнул наземь. Новый самурай повернулся, и Сёкей смог увидеть его лицо в темноте.
— Татсуно! — воскликнул юноша.
Ниндзя резко положил ладонь Сёкею на рот.
— Ни звука! — зашептал он. — Делай то, что говорю…
Сёкей кивнул. Татсуно, казалось, перевоплотился. Его тело было напряжено и столь же полно энергии, как лук с натянутой тетивой, готовый выпустить стрелу. В его осторожных блестящих глазах читалась непреклонность, когда он развязывал веревку, связывавшую руки Сёкея. Вместо того чтобы выбросить ее, он обмотал веревку вокруг предплечья и жестом велел Сёкею следовать за ним.
Они побежали по коридору, освещенному одним лишь чадящим факелом из сосновой смолы. За пределами участка, озаряемого факелом, все пространство казалось абсолютной чернотой. Татсуно ступил в темноту, остановился, а затем ощупал каменную стену справа от себя. Он толкнул стену, и она ушла внутрь. Ниндзя ступил через отверстие, и Сёкей последовал за ним. Когда юноша входил, ушиб палец на ноге и едва не упал. Он не приметил лестничный марш, ведущий отсюда наверх. Сёкей осмотрелся и увидел Татсуно в нескольких шагах от себя, пронзительно глядящего вниз.
— Мне таскать тебя на руках, — прошипел он, — или ты сможешь идти бесшумно?
Сёкей подумал, что он не особенно уж и шумел, но приложил все усилия, чтобы передвигаться еще тише. Лестнице, казалось, не было конца, и юноша сосредоточился на том, чтобы переступать со ступеньки на ступеньку тихо, так что отчасти забыл, где находится. Ни о чем не подозревая, он врезался в спину Татсуно, остановившегося наверху. Здесь был холодный воздух, значит, недалеко выход из замка. Юноша выглянул из-за спины Татсуно и увидел, что они стояли на вершине огибавшего замок крепостного вала, который находился на уровне второго этажа. Сверху укрепления защищала нависающая крыша, а в каменной стене на противоположной стороне имелись бойницы, из которых воины могли пускать стрелы в находящихся внизу врагов.
Татсуно выбросил вперед руку, чтобы удержать Сёкея на лестнице. Ниндзя медленно размотал веревку, завязал петлю на одном из концов и бросил ее куда-то, но Сёкей не мог разглядеть куда. Веревка закрепилась, Татсуно осторожно отступил, и веревка натянулась. Он привязал конец к ближайшему железному дельфину, который был установлен на каменном парапете в качестве декоративного украшения. Татсуно жестом изобразил движение вперед.
— Я собираюсь воспользоваться веревкой, чтобы переместиться вдоль стены к смотровой башне на углу. Внутри будет окно. Следи за мной и затем проделай то же самое. Не вставай на деревянный пол вала. Понял?
Сёкей кивнул.
— Пол-соловей, — прошептал он.
Этот пол был почти такой же широкий, как пол в замке господина Инабы в Эдо. Сёкей мог перепрыгнуть через него только с разбега. Татсуно наклонился и схватил веревку. Раскачиваясь в воздухе, он перенес ноги с пола и уперся ими в стену. Шаг за шагом он продвигался по веревке к углу замка. Сёкей глубоко вздохнул и пошел следом. Как только в его руках оказалась веревка, было не столь уж трудно, как ожидалось, упереться ногами в стену. Балансировка на стене все же была хитрым делом. Юноше приходилось перемещать сначала руки влево по веревке, затем сдвигать вбок ноги вдоль стены, и так повторялось много раз. Он двигался чрезвычайно медленно, Татсуно давно бы достиг угла.
Вдруг рука Сёкея соскользнула. Не успев подумать, он попытался обрести равновесие, спустив ногу.
