– Ни, что-то мне плохо.
Седьмой месяц – это вам не шутки, и я набрал врача, Леонида Наумовича. Я плачу ему каждый месяц приличную сумму, чтобы у Ариты и нашего будущего малыша все было хорошо. Леонид Наумович – специалист опытный, у него отличная репутация. Он вообще не стрижется – лыс, как колено. Нам его посоветовал Михеев из ВТБ. У его жены была сложная беременность, но Леонид Наумович помог ей выносить и родить здоровую девочку. В этом мире все держится на горизонтальных связях. Русские придумали для обозначения подобных коммуникаций емкую формулу: «Ты мне – я тебе». Мы давно работаем с Михеевым. Я консультировал его по корпоративным кредитам. Он посоветовал мне Леонида Наумовича.
Врач приехал в двенадцатом часу. Он осмотрел Ариту, успокоил и ее, и меня:
– Не пугайтесь, молодые люди, это вполне обычное и даже ординарное явление: повышенный тонус. Нервы, гормоны, особенности организма. Ничего страшного, но недельку-другую будущей маме придется полежать у нас в клинике. Десятки миллионов женщин проходят через это – и благополучно рожают здоровых детишек. Собирайтесь, я вызову машину.
У меня от этого заныло все – от сердца до зубов. В голове возникли картины одна страшнее другой, и замелькали не менее страшные слова: «кровотечение», «спазмы», «выкидыш»…
Арита, напротив, совершенно успокоилась и даже развеселилась. Она, переваливаясь с ноги на ногу и что-то напевая, начала ходить по комнате и собирать вещи, шутить и подтрунивать надо мной. Наверное, это была защитная реакция, хотя сдается мне, все дело тут в том, что отныне часть ответственности за будущего ребенка ложилась на профессионалов из клиники, и Арите психологически стало немного полегче.
Машина, комфортабельный микроавтобус, похожий на «Скорую помощь», но раскрашенный в зелено-желтые цвета клиники, пришел быстро, мы погрузились в него – Арита легла на специальную лежанку, я уселся в кресло рядом – и поехали. Обычно ночная Москва более-менее свободна от пробок, но нам «повезло» – на Третьем транспортном из-за аварии скопилась куча машин. Мы смотрели через мокрые стекла на красные стоп-сигналы машин, на оранжевые блики фонарей и ждали, когда водитель найдет пути объезда.
В итоге в клинику мы прибыли только к двум часам ночи. Пока Ариту оформили, пока она писала мне список того, что нужно привезти ей на следующий день, – прошел еще час. В общем, домой я добрался к четырем и вот сижу теперь на кухне, пью кофе, хотя по идее нужно было бы выпить успокоительного, смотрю на капли, бегущие по стеклу, на мигающий желтым светофор на перекрестке внизу и думаю о длинноволосых королях.
Завтра у меня тяжелый день. Завтра… нет, уже сегодня. Три встречи, заседание кредитного комитета, работа с документами, а самое главное – после часа дня нужно съездить к Арите. Чтобы не превратиться в тупящую по каждому поводу развалину с красными глазами, мне необходимо поспать. Это легко сказать: «поспать!» – но очень трудно сделать. Снотворного у нас дома нет, из успокоительного – желтенькие таблетки валерианы. Русские любят их пить по любому поводу, но пользы от этой валерианы… Не удивлюсь, если это вообще плацебо.
Чтобы скоротать время, залез в Интернет. В последние годы он окончательно превратился в помойку. И если раньше помойка была информационная, то теперь она стала эмоциональная. Фактов, данных, источников все меньше, а вот мнений, точек зрения и высказываний – все больше, причем высказываются все подряд. Иной раз хочется написать в ответ на «аргументированное мнение» какой-нибудь «светской львицы» с надутыми ботоксом губами: «Ну и куда ты лезешь, дура? Что такого ты сделала, создала, построила, придумала, написала в этой жизни, чтобы твои слова были кому-то важны? Кому вообще интересно твое мнение, если оно высказано человеком, чья жизненная позиция практически не отличается от мнения персидской кошки, у которой где тепло и кормят, там и родина?»
В датском сегменте Всемирной сети все еще веселее – настоящая Страна чудес Кэрролла. Пользователи обсуждают выложенные неделю назад фотографии некой Никиты Клэструп, юной руководительницы местного отделения датской партии «Молодые консерваторы». Никита снялась в платье, про которое Арита сказала: «У нее нижнее декольте».
Не в бровь, а в глаз: лидерша «Молодых консерваторов» облачена в платье с вырезом под грудями. Смотрится… м-м-м… не очень консервативно. Хотя, думаю, в свое время и обычное декольте выглядело чудовищно неприличным, а раздельный купальник произвел в обществе фурор не меньший, чем изобретение пороха.
Нет, все же надо попробовать лечь. Давай, Нильс, докажи себе, что ты – хозяин своей нервной системы, что не она управляет тобой, а наоборот. В племенах аборигенов Северной Америки мальчиков с детства приучали контролировать эмоции. В пять лет им мазали головы медом и ставили возле гнезда диких пчел. Каждый испытуемый держал в руках по берестяной миске, полной воды. Если мальчик начинал дергаться и расплескивал воду, ему в этот день не давали еды. У индейцев вообще было принято демонстрировать полное пренебрежение к опасности и отсутствие страха смерти. Во многом именно поэтому они и проиграли войну за свою землю белым. Бросаться в самоубийственные конные атаки на ружейные залпы и картечницы Гатлинга – плохой способ выиграть битву.
В детстве я очень увлекался индейской темой. Моим кумиром был Великий сахем шауни Текумсе. Я вижу его как наяву – с гордым профилем, в красном английском мундире с золотыми эполетами. Текумсе первым понял, какую опасность представляют те белые, что называют себя американцами, и воевал на стороне англичан. Он смотрит на меня пронзительными глазами, в которых живут ярость и боль, и вдруг начинает напевать голосом Джэйд Юэн из Sugababes:
Round, round baby, round, round!Spinning out on me,I don’t need no man.
Got my kicks for free!We’ll ride stir fried,Оn the beat down lowI don’t need no body but my honey’s,When I go round, round baby, round, round,Spinning out on me.I don’t need no manGot my kicks for free!Free! Free! Free! Free![4]
Я успел подумать: «Что за чертовщина?! – и тут мозг пронзила быстрая и яркая, как комета, мысль: – Это же будильник! Утро! Семь часов! Пора, Нильс, пора!»
Песня «Round! Round!» стояла у меня на смартфоне в качестве сигнала побудки. Я открыл глаза. В комнате полумрак.
If you hate me,I will show you,How to break meInto something new[5]! —
надрывался на тумбочке смартфон. Утро. Почему я сплю на диване в кухне? Неужели мы вчера поссорились с Аритой и…
И тут все события вчерашнего вечера и ночи обрушились на меня, словно камнепад в горах. Я подскочил как ужаленный и поспешил в ванную. Спустя десять минут я уже пил кофе, морщась от того, что он обжигал мне язык, и просматривал новостные ленты, хотя все мысли мои были далеко – там, в клинике, где, как я надеялся, безмятежно спала Арита.
* * *
День и вправду выдался тяжелым и суетным. Москва вообще город, мало приспособленный для сосредоточенной жизни. Он очень… подвижный, я бы сказал. Дерганый какой-то. Все торопятся, спешат, бегут куда-то, едут, звонят, договариваются о встречах, на которые непременно опаздывают. Толпы народу на улицах и в метро, толпы машин на дорогах. Новый Вавилон, сердце евразийского мира. Только официально пятнадцать миллионов населения, а с приезжими и нелегалами – все двадцать.
В сером небе качаются провода и кружат вороны. Я хотел бы иметь вертолет, чтобы перемещаться по Москве без проблем. Может быть, когда-нибудь я его и куплю, а пока приходится ездить на такси и метро. Собственный автомобиль я обычно оставляю на парковке возле дома. Это вынужденный шаг – если застрянешь в пробке, опоздаешь стопроцентно, как говорят русские. А так всегда можно бросить такси, на котором ехал, и спуститься в метро.
Встречи, переговоры, заседания, потом долгожданная поездка к Арите. Она встретила меня улыбкой и сказала странно умиротворенным голосом:
– Все хорошо, Ни. Мне гораздо лучше. Результаты анализов будут завтра утром. Мне уже сделали укол, и тонус прошел. Ты привез компот из ананасов, как я просила?
В списке, продиктованном Аритой, было все: сменная ночная рубашка, крем для лица, зарядка для планшета, бананы, гранатовый сок, ватные палочки, – но не было ананасового компота. Пролепетав:
– Я буквально на минуточку, дорогая, – я метнулся в ближайший супермаркет.
Естественно, там искомого компота не оказалось. Пришлось бежать в другой, потом в третий. В общем, компот я нашел. Арита задумчиво покачала в руках банку, глядя с прищуром куда-то поверх меня – такой взгляд я замечал у многих беременных. При этом она улыбалась странной полуулыбкой Джоконды.
– Морковный сок… – прошептала Арита. – Холодный морковный сок… – и я снова побежал в магазин. Отказать хомо беременнусу может только дьявол.
Клинику я покинул около трех и помчался в центр, где меня ждал Ральф Аткинс, топ-менеджер «Сити-банка». Он привез для меня важные бумаги из Копенгагена. На встречу я опоздал, но Ральф меня дождался.
