Валерий оторвался от борща и подмигнул мне:
– Но я все-таки смог ее удивить.
Чем именно Валерий «смог удивить» Светлану, я из его рассказа так и не уяснил. Мне кажется, он и сам этого до конца не понимал. Но факт остается фактом: из клуба они ушли вместе. Утром, после закрытия. Уже давно покинул заведение приятель Валерия, уже разошлись клиенты, уже включили обычное освещение, и уборщица, лишенная даже намека на загадочность, погромыхивая ведром, смывала следы прошедшей ночи.
Валерий сделал несколько звонков, наврав, что срочно улетел в командировку, отменил все встречи и поехал к ней.
Такого феерического романа у него не было со времен той самой первой любви, печальный финал которой превратил юношу в ловеласа. Светлана была бесподобной женщиной. Идеальной во всем. Она ничего не требовала. Ее вкусы совпадали со вкусами Валерия, ее манера себя подавать не просто импонировала ему, но всякий раз заставляла испытывать тихое восхищение. И в постели… Господи, что она вытворяла в постели!
Но самое главное – она поняла его амбиции и увидела в нем потенциал: «Хочешь быть великим, котик? Хочешь смотреть на всех сверху вниз? Я познакомлю тебя с нужными людьми». А она знала многих «нужных людей» в самых разных областях. Не просто знала, они были клиентами заведения, где она правила бал.
Не прошло и недели, как Валерия представили и рекомендовали тем, кто как раз нуждался в таком вот «Валерии». За этими людьми стояли деньги и перспективы, за ними было будущее – его будущее. И он никогда бы не приблизился к этому будущему, если бы не Светлана.
В считаные дни она стала для него всем: любовницей, менеджером, соратником. Она была слишком идеальна. Если бы дьявол пришел на землю, чтобы искусить Валерия, он должен был явиться в образе Светланы.
– Ты с ней поссорился? – попытался угадать я, когда Валерий снова замолчал и уткнулся в пустую рюмку, что вертел в руке.
– Нет.
– Тогда что? Что она от тебя потребовала?
– Она ничего не требует, – мрачно ухмыльнулся Валерий и поставил рюмку на стол.
Он разлил остатки «Белуги» и поднял стопку. Звякнуло. Только теперь я заметил обручальное кольцо у него на безымянном пальце.
– Ты женат?
– В том-то и дело, Нильс. В том-то и беда.
Валерий криво усмехнулся и выпил. Хрустнул маринованным корнишоном. И полез в карман за бумажником. Я хотел было запротестовать, подумав, что он решил оплатить чек, в конце концов, это я пригласил его обедать, но Валерий достал из бумажника не деньги. На стол передо мной легла бумажная фотография. В век цифровых технологий от этой фотокарточки в бумажнике веяло какой-то ретроромантикой.
– Мы с Наташкой пятнадцать лет в счастливом браке, – прокомментировал фото Валерий. Он говорил таким голосом, будто воткнул себе в ногу нож и теперь медленно проворачивал его в ране. – Четверо детей. Старшей дочке уже четырнадцать, младшему мужичку – три. Мы с Натальей вот так… – он красноречиво сцепил руки в замок, – пятнадцать лет. Веришь, я ей не изменял ни разу. Не, ну были инциденты, но по борделям же все ходят. Это не считается.
Я не стал спорить. Хотя сам по борделям никогда не ходил и, честно говоря, разницы между сексом за деньги и бесплатным сексом на стороне не видел. Во всяком случае, с точки зрения семьи. Если ты в браке, то секс не с женой – это уже измена. Но Валерий говорил с такой искренней уверенностью, что спорить показалось бессмысленным.
– Ни разу не изменял, – повторил он, – пока Светлану не встретил. Ты ведь умный мужик, иностранец. Скажи мне, Хаген… Скажи – что мне делать?
Что я мог на это ответить? Рассказать, что у меня нет четверых детей, но жена лежит на сохранении и что за нее и будущего малыша я отдам все?
Я посмотрел на часы:
– Самое лучшее, что можно сделать сейчас, – это поехать домой и лечь спать.
Валерий нетрезво покосился на меня и дурашливо протянул:
– Не-е-ет, теперь ты от меня так просто не отделаешься!
И он оказался прав. Слово за слово – и мы, как говаривал недоброй памяти Дмитрий, «зацепились языками». И в конечном итоге мы набрались до свинского состояния. Зачем? Не знаю. Нужна была разрядка, и алкоголь показался выходом. Видимо, это было необходимо нам обоим. Валерий страдал из-за своей женщины-вамп, которая, словно Мефистофель, предлагала исполнение всех желаний, но забирала взамен что-то человеческое. Я расстраивался из-за Ариты и, вероятно, тоже устал от переживаний, которыми не с кем было поделиться.
Моя жена, занимавшаяся когда-то психологией, назвала бы это «синдромом вагонного попутчика». Я не столь сведущ в психологии, потому предполагаю, что после истории с Дмитрием мне просто не хватало товарища, с которым можно пооткровенничать. Товарища не в далекой Дании, а здесь, в России.
После затянувшегося обеда под водку мы снова сменили заведение: пили виски и играли в бильярд. «На бильярде», – поправил меня Валерий. Я не совсем понял почему «на». В русском языке играют на музыкальных инструментах, еще есть устойчивое выражение «играть на нервах», а вот с играми иначе: играют в игры. Хоть в хоккей, хоть в покер, хоть в игровую приставку. Бильярд – игра, значит, играют в бильярд. Но Валерий настаивал на своем варианте.
Но не важно, «в» или «на», – в конечном счете за окном стемнело, бильярдная наполнилась людьми, а кий в моих руках начал предательски чиркать по сукну. Самым правильным решением было бы закончить игру и разойтись по домам. И мы закончили игру, но вместо того, чтобы вызвать такси, зачем-то перебрались в очередное заведение.
В баре, где мы устроились, было сумрачно и на удивление немноголюдно. И музыка звучала ненавязчивая. The Doors не могут напрягать.
Well, show me the way, to the next whiskey bar.Oh, don’t ask why, oh, don’t ask why.Show me the way, to the next whiskey bar.Oh, don’t ask why, oh, don’t ask why.For if we don’t find, the next whiskey bar,I tell you we must die…[8] —
настолько искренне выводил Джим Моррисон, что ему хотелось верить.
Пока я слушал Моррисона, Валерий заказал пару «гиннесса», порцию фисташек и теперь нетвердой рукой шелушил орехи. Ему не повезло. Одна скорлупка оказалась пустой, вторая, напротив, – без единой трещинки. Валерий недовольно отбросил орех.
– Вот и в жизни так, – неопределенно заметил он, – то пустышка, то хрен разгрызешь. Заплатил за закуску к пиву, а получил вон – фигню.
– Закуска к пиву – это твоя Светлана? – попытался уловить аналогию я.
– Закуска к пиву – это орехи, доктор Фрейд. А Светлана – это Светлана.
– А ты не пробовал ее бросить? Жил же ты без нее как-то раньше, и ничего.
– Вот именно. – Он отхлебнул «гиннеса», хорошо отхлебнул, чуть не полкружки. – Как-то жил, и ничего. А сейчас… ты понимаешь, от чего предлагаешь мне отказаться? Представь, что ты пришел в театр. Впервые в жизни, хотя всю жизнь мечтал, но раньше не складывалось. И вот ты устраиваешься в ложе. Один звонок, второй, третий. Зал затихает. Гаснет свет. Медленно поднимается занавес, открывая сцену, на которой несколько часов будет происходить чудо… И тут тебя пихают в бок и говорят: «Пойдем отсюда. Жил же ты как-то без этого».
Он снова подцепил орешек, и на этот раз ему повезло.
– Ну и потом, она не сделала мне ничего плохого, чтобы я мог просто так вытереть ноги об нее, ее расположение, ее чувства…
– А ты уверен, что она испытывает к тебе те же чувства, что и ты?
– Я ни в чем не уверен.
Валерий уперся локтями в стойку и уронил лицо в ладони, будто собираясь заплакать. Но не заплакал.
– Конечно, я думал об этом. О Наташке, о детях. Я ведь не могу бросить семью. И ее я тоже бросить не могу. Я не смогу без нее. Без ее веры в меня, без того, что она делает для меня.
– Так ты боишься потерять ее? Или ее связи? – спросил я скорее для поддержания беседы.
Будь я потрезвее, наверное, этот вопрос прозвучал бы не так праздно. Может быть, я бы понял, что задал правильный вопрос. Может быть, Валерий услышал бы меня, и дальнейшие события пошли совсем по другому пути. Но мы были слишком пьяны, и Валерий меня не услышал, продолжил на той же ноте:
– Да, я не могу и без ее связей. Без ее клуба, наконец.
– Тебе же не нравился этот клуб, – пожурил я.
– Не «не нравился», а показался странным. Ты просто не представляешь, что это такое. Это как наркотик. Ты ждешь чего-то необыкновенного, но ничего не происходит. То есть тебе сперва кажется, что ничего не произошло. И ты разочаровываешься, потому что ожидание было ярче прихода. А потом приход, которого ты не заметил, отпускает и, – вуаля! – добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно.
Валерий допил пиво и снова запустил руку в миску с фисташками.
– И вот, – очищая орехи, продолжил он, – ты уже ищешь дозу, потому что тебе жутко хочется вернуть неоцененное ощущение.
– Я не страдаю зависимостью.
– Это потому, что ты не пробовал. Как-нибудь я обязательно возьму тебя с собой.
– Не уверен, что мне это интересно, – честно признался я.
